Юмор нашей жизни
Шрифт:
И, вполне естественно, что испарения эти не могла предотвратить – как предотвратить испарения? – мощная охрана, как на проходной завода, так и по его периметру, стены которого больше походили на средневековую тюрьму с вышками по углам, чем на обычное предприятие, как ни странно, относящееся к пищевой промышленности. Хотя, оно, может, и верно. Питьевой-то промышленности ведь нет.
А вот что сосед подвержен редкой болезни – ортостатическим обморокам, связанным со сверхчувствительностью каротидного синуса, расположенного в сонной артерии, они не знали.
Короче, отбросив медицинскую казуистику,
И, хотя всего-то несколько раз за всю жизнь это с ним было, в баню он, как и предписали врачи, не ходил. И в знойные края не ездил. Соседи же подумали иначе. А чего же непонятного, если на таком предприятии работает. Там все не раз отключались до этих самых… ортостатических обмороков.
Сидели хорошо. Уже и по берлинскому времени Новый Год встретили и подбирались к Гринвичу, хотя фактически он ещё и до Москвы не дошёл, застряв где-то в Иркутске.
Но это было не столь и важно. Главное – Новый Год. Водяра у соседа хорошая, в пятилитровых баллонах и без ацетона, от которого потом голова трещит и который непонятно для чего добавляют. Знатоки говорят, в качестве консерванта. Чтобы меньше испарялось.
И вот за очередным тостом, сосед, уже приложив рюмку к губам, вдруг резко отдёрнул назад руку, словно в ней не сосуд с богоугодным напитком был, а змея гремучая. Вскрикнул сдавленно, рюмка упала на пол и разбилась, а вслед за ней повалился на пол и хозяин.
– Ё-ть!.. – ахнул первый сосед, отодвигая свою рюмку. – Что это с ним? Только что нормальный был. Да и выпили немного, – покосился на треть опустевший баллон. – И побледнел чего-то! Никак инфаркт?
– Или инсульт, – встал с колен второй сосед. – У него пульс нитевидный. Да он и не дышит, кажется. А руки ледяные. А ну-ка, звони!
Скорая прикатила на удивление быстро.
– Что с ним? – спросил врач, покосившись на баллон с прозрачной жидкостью. – Отравление? Стекломой пьёте?
– Нет-нет-нет! – дружно выкрикнули соседи. – Мы же живы. Что попало, не употребляем.
Между тем смерившая давление сестра, которой, вероятно, муж приносил много неприятностей, давно привыкшая к таким вещам, равнодушно сказала:
– Пульса практически уже нет, дыхания тоже. Да и холодеет уже. Он умирает. Пить меньше надо!
– Как это умирает? – удивлённо воскликнул второй сосед. – Да он только что живой был. И анекдоты рассказывал.
– Седуксен!– кивнул врач помощнице и сам взялся за стетоскоп. Оторвавшись, спросил: – Вы кто ему? Соседи? Понятно. Боюсь, что вашему другу нужно в морг. Вот это, – кивнул на баллон, – ему противопоказано. Носилки быстро! Пока ещё жив, но…
И ещё 10 минут назад не собиравшегося умирать соседа, взвыв сиреной и распугивая новогодних гуляк, увезла неотложка.
– Что делать-то будем? – уныло спросил один сосед другого.
– Ждать. Семья его в деревне. В какой – не знаем. Да и что мы ей скажем сейчас? Позвоним через час в больницу, узнаем, что с ним. Наливай!..
––
Дежурный врач приёмного покоя городской больницы Семён Аркадьевич
Недоливаев сидел в своём маленьком кабинете и размышлял о бренности бытия и о том, что ему принесёт только что пришедший Новый Год. Рядом стояла тонкая мензурка с чистым медицинским спиртом на треть опустевшая.А что, не люди, что ли! И встретили, как люди, и проводили. Вот и поразмышлять потянуло. И выходило в размышлениях, что ничего особенного Новый Год не принесёт. Вон страна погрузится в новогодние каникулы. В спячку.
Спасибо депутатам за это. Какой-то японец или американец, завтра, проклиная капитализм, пойдёт с похмелья и не выспавшийся на работу, а наша страна только спать ляжет. Все одиннадцать часовых поясов по очереди.
А встанет – похмеляться будет. И так десять дней. Правда, те, у которых процесс непрерывный и потому сменный, от которых зависит, чтобы страна совсем не остановилась и не погрязла в хаосе на пути к очередному светлому будущему, работать будут.
Вот и он, доктор Недоливаев из этой категории. И ему каникулы ничего хорошего не дают. А кому дадут? – задумался он. Например, хорошо, что десять дней в городе не будет пробок. Интересно, пробок нет, а страна живёт. Функционируют магазины, рынки, заводы и прочие сферы производства и обслуживания населения. Всё работает, а пробок нет.
Так кто же тогда создаёт пробки? Чиновники? Всевозможные клерки офисов? И сама собой явилась мысль, что пробки-то создают люди, от которых работоспособность страны и не зависит. А если и зависит, то в ничтожной степени.
А не сделать ли таким каникулы месяц через месяц? Без содержания. А заодно депутатам всех мастей, в том числе и депутатам государственной думы. Вот где экономия-то будет! Просто, аки мык бычий.
Придя к такому неожиданному выводу, Семён Аркадьевич протянул руку к мензурке, но налить не успел. Открылись ворота приёмного покоя, и вкатила карета. Не вовремя.
– Аркадьич, принимай клиента! В Новом году первый! Не довезли. Совсем плох был!
– На стол его, посмотрим.
– Чего смотреть, холодный уже. Может, в морг сразу? Говорю же, абзац! – покосился доктор скорой помощи на мензурку. – Они там водку из пятилитровых баллонов пили. Не так, как тут ты, по глотку.
– Отравление?
– Перебор. Явный. Инсульт или инфаркт. Вскрытие покажет.
– Ну, катите… туда! – кивнул Недоливаев на дверь холодильника, потрогав руку привезённого. – Остывает, бедолага. Говоришь, из пятилитровок хлещут? Только одежду с него снимите. Заледенеет – потом не стащишь.
– Что, всю?
– Всю, всю. Она ему уже не нужна. После родственникам отдадим. Вон бирка, напиши фамилию и прицепи на ногу. А я пока документ оформлю. – И он стал заполнять свидетельство о смерти.
Через несколько минут формальности были закончены.
– Холодно там, – кивнул врач скорой на дверь морга – холодильника, закрывая её на задвижку. И замков-то у вас тут нет.
– А здесь, коллега, замки не нужны. Сам туда никто не пойдёт, а кто уже там – не выйдут. – И он молча поставил на стол второй стакан.
А вот поговорить не успели. Вошла медсестра, коротко бросив: – Вызов!
– Сейчас только и начнётся работа, – сказал врач скорой. Бросил в рот кусочек сала с хлебом и скрылся за дверью.