Юность крейсера

– Что-то вашего мичманка сегодня целый день видно не было. На берег что ли убыл?

– Нет, – ответил знакомый голос. – Фельдшер мне сегодня сказывал, что мичману вчера в городе морду набили. Так он нынче из каюты носу не кажет, как медведь зимой из берлоги.

– Вот тебе и господа офицеры! Тоже, видно, выпить не дураки и кулаками помахать, ну прям, как мы, матросы.

Алексей хотел, наорать на матросов, но потом, улыбнувшись над комичностью ситуации, отправился в каюту дочитывать роман.

Глава 3

Новый тысяча девятьсот четвертый год справляли на Красном море, затем ушли в Джибути, где даже зимой стояла жара в тридцать градусов. Уже целый месяц эскадра не могла выбраться на простор Индийского океана из-за маленьких номерных миноносцев, на которых постоянно текли котлы и ломались машины.

– И зачем мы тащим с собой на Тихий океан эту рухлядь? – возмущенно говорил Нечаев про эти миноносцы. – Дальность плавания маленькая, мореходные качества ужасные, вооружение слабое и к тому же постоянные поломки.

– Это для того, Саша, чтобы было меньше свободного места в гавани Порт-Артура, – постарался дать ответ Бортнев на риторический вопрос друга.

– Без этих миноносцев «Аврора», «Ослябя», «Дмитрий Донской», «Алмаз» и эскадренные миноносцы давно были бы на Дальнем Востоке, и мы с тобой, Мишель, не страдали бы от этой ужасной жары.

Дни летели, а эскадра, занявшись щелочением котлов, не двигалась с места. Над кораблями стоял постоянный свист от сбрасываемого пара, и офицеры стремились укрыться в каютах или съехать на берег.

Нечаеву, исполняющему сегодня обязанности вахтенного офицера, приходилось выслушивать этот свист. Стоя у трапа и покуривая папиросу, он рассматривал берег в бинокль. Катер с «Осляби», выгрузив на пристани офицеров, вдруг сразу отошел от причала и направился обратно к броненосцу. В бинокль лейтенант даже разглядел Каневского, возвращающегося на корабль.

«Что это Алеша забыл? Помчался назад, словно его ужалила пчела», – подумал Александр.

Вскоре над флагманским броненосцем взвился сигнал: капитанам кораблей прибыть к адмиралу. Как гром среди ясного неба пронесся слух, что началась война с Японией.

С берега вернулись офицеры и привезли свежие французские газеты, в которых было напечатано, что в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января японские миноносцы атаковали русскую Тихоокеанскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Выведено из строя три русских корабля, о потерях с японской стороны не сообщалось.

Нечаев в возбуждении ходил по палубе, сжимая и разжимая кулаки. С детских лет он мечтал о морских сражениях, представляя себя отдающим приказы среди грохота пушек. Его корабль шел на абордаж, и он первым прыгал на чужую палубу и срывал вражеское знамя. И вот наконец-то война, то, к чему он готовился всю свою жизнь, началась.

«Как жаль! Как жаль! Что я сейчас не в Порт-Артуре», – думал Нечаев.

Вечером все офицеры крейсера, свободные от вахты, собрались в кают-компании. Были откупорены бутылки с лучшим шампанским. Пили за победу русского флота и кричали «ура».

– Если наша эскадра выйдет сегодня на Дальний Восток, – говорил старший офицер Небольсин, – даже идя экономичным ходом, уже через месяц «Аврора» сможет обстреливать японцев в Желтом море.

– Тогда мы бы наказали японских макак за их подлое нападение без объявления войны, – кричал перепивший подпоручик Бортнев.

Офицеры расползлись по своим каютам под утро пьяные и возбужденные, как мужики перед кулачным боем «стенка на стенку». На следующий день они набросились на утренние газеты, которые рябили заголовками о начавшейся войне. Правда, из них удалось установить только то, что японским миноносцам удалось подорвать два броненосца и один крейсер, о потерях с японской стороны сведений не было. В вечерних газетах появились статьи о геройском бое крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».

В этот вечер в кают-компании было уже не так весело, как вчера. Сообщения о неожиданных потерях первого дня войны ошеломили офицеров. Сидевший в кресле-качалке Бортнев вслух перечитывал французскую газету, вольно переводя и добавляя красочные эпитеты:

– Капитан «Варяга» Руднев, получив ультиматум от японского адмирала Уриу, ранним утром вывел свой крейсер и канонерскую лодку «Кореец» из корейского порта Чемульпо. Русские корабли сделали попытку прорваться в Порт-Артур, отстреливаясь от шести японских крейсеров. Во время боя в японские крейсера попало множество снарядов, но «Варяг» тоже получил серьезные повреждения и вместе с канонерской лодкой был вынужден вернуться в Чемульпо. Не имея больше возможности сопротивляться, русские моряки взорвали канонерскую лодку и, открыв кингстоны, затопили крейсер.

Вошедший в Кают-компанию вдрызг пьяный Нечаев слышал только последнее предложение, прочитанное подпоручиком.

– Капитана Руднева нужно немедленно отдать под суд. За полчаса такой крейсер загубил! – громко произнес Александр.

В кают-компании воцарилась тишина, все офицеры уставились на лейтенанта Нечаева.

– Что вы мелете, Александр Васильевич?! Капитан первого ранга Руднев – герой, человек долга и чести, – возмутился старший офицер.

– Он геройский болван! – не унимался Нечаев. – У японцев нет ни одного крейсера, способного догнать «Варяг». За каким чертом Руднев потащил за собой канонерскую лодку, скорость хода которой тринадцать узлов? Мог бы сразу взорвать «Корейца», тоже мне, ценный утиль, спущенный на воду двадцать лет назад.

– Как вы можете так говорить? – пытался переубедить лейтенанта Небольсин. – Взорвать боевой корабль без боя – ни у одного настоящего моряка на это рука не поднимется!

– А уничтожить после боя сразу два своих корабля руки поднялись! Если Руднев сильно радел за казенное имущество, мог бы выйти на прорыв ночью. Или он и вправду думал, что японцы – косоглазые макаки, не умеющие стрелять?

– Ночью они наверняка в таком узком фарватере напоролись на миноносцы.

– В сумерках миноносцы – это не шесть крейсеров днем, из двух зол нужно всегда выбирать меньшее. Тем более что шестидюймовки «Варяга» одним попаданием может пустить на дно любой миноносец. И вражеским кораблям пришлось бы сильно постараться, чтобы совершить успешную торпедную атаку.

Лицо старшего офицера покраснело. Он пару раз глотнул воздух, желая что-то сказать, но, сочтя, что спорить с Нечаевым бесполезно, уже более спокойным тоном, обращаясь к Бортневу, сказал:

– Михаил Львович, проводите, пожалуйста, Александра Васильевича в каюту. Сегодня он расстроился и перебрал лишнего.

Нечаев, разгорячившийся от спора, схватил со стола бутылку коньяка и, махнув от безнадежности рукой, пошел заливать горе в свою каюту.

Ночью Александру приснился крейсер «Варяг», идущий на полных парах к бастионам Кронштадта.