Юность: удалить

– Немного тошнит.

– Это Вы ещё хорошо отделались, Максим Владимирович. Как же Вас так угораздило?

– Ну, знаете, как это бывает, – начал Максим, слегка отвернувшись в сторону. – Вечер, темно, алкоголь, немного перебрал, вышел, споткнулся, упал…

– Очнулся – гипс? – попытался пошутить доктор.

– Вроде того.

– А как же все эти ушибы на теле – Вы что, с горы упали?

– Не знаю. Вы доктор – Вам виднее.

– Так, ну хорошо. Будем лечиться. И постарайтесь больше так не падать, пожалуйста.

– Всё время стараюсь, – вяло улыбнулся в ответ Максим.

Доктор вышел за дверь, а вслед за ним – мужчина в чёрном костюме, всё это время стоявший в дверях палаты и внимательно слушавший. Их диалог продлился несколько минут, после чего, пожав друг другу руки, они попрощались. Мужчина вернулся в палату и сел на пустую кровать напротив.

– Ну что ты за баран, а? – внезапно выпалил мужчина и вздохнул. – Ладно я, но хоть бы о матери подумал! Да и вообще, у тебя что – девять жизней? Ты собой и своим здоровьем дорожишь или нет, я не пойму. Что за дерьмо творится в твоей голове в последнее время?

Парень молча перевернулся на другой бок, лицом к стене.

– Ты меня слушаешь вообще, Максим? Что вчера произошло? Расскажи, что случилось, и мы во всём разберёмся, найдём виноватых и накажем их. Хотя я уверен в том, что без твоего длинного языка там тоже не обошлось.

– Всё нормально, – пробурчал Максим, надевая наушники.

– Ладно, как знаешь. У меня нет времени на твои игры. В общем, отсюда – ни ногой, как минимум три дня, ты меня понял? Понял? Я не слышу.

– Да, – сухо ответил парень.

– Вот и хорошо. Прибавил мне тут забот… – сказал мужчина, вставая с кровати, и, застёгивая свой пиджак, направился к выходу.

Максим снова перевернулся на спину, потому что лежать на боку было уже невыносимо: рёбра, а с ними, кажется, и почки сильно болели.

Палата была небольшой, но светлой и чистой и напоминала, скорее, двухместный бокс для «особенных» пациентов. За дверью слышались приглушённые голоса, кашель и шуршание тапок по линолеуму, а какая-то женщина – видимо, сестра-хозяйка – громко звала пациентов на завтрак. Над головой, покорная тёплому летнему ветру, развевалась штора, а из открытого окна доносилось щебетание птиц. Через узор ткани солнце рисовало причудливые очертания на пустой стене.

«А ведь в этом мире всё могло бы быть хорошо. Многое этому способствует, множество простых и понятных вещей. Но нет же, это было бы слишком просто…» – почему-то подумалось в этот момент Максиму, после чего он закрыл глаза и уже вскоре задремал.

–

На другом конце города в небольшом кабинете сидели двое мужчин, один из которых долго, красочно и с жаром на лице что-то рассказывал другому.

– И за всё это я готов платить тебе тридцатку, – подытожил Григорий.

Антон одобрительно покивал головой, попутно разглядывая офис. Здание находилось в не самом приметном районе города – всё здесь, скорее, напоминало небольшую складскую промзону, в которой нашлось место и нескольким старым двухэтажным административным зданиям. Григорию на вид было около тридцати пяти лет, а его белая рубашка с эффектными блестящими запонками и красивый галстук с вензелями выдавали в нём человека со вкусом. Или как минимум человека, который хочет, чтобы другие думали, что он богат и у него есть вкус. На рабочем столе был абсолютный порядок: тетради, книги и ручки лежали так, словно являются элементом декора, и к ним вообще никто и никогда не прикасается. Рядом стояло небольшое искусственное денежное дерево и копилка в виде Будды. Стены офиса украшала пара мотиваторов на английском языке в дешёвых чёрных рамках, а большая пальма возле шкафа придавала этому помещению даже излишнюю экзотичность.

– Что ж, меня это устраивает, – ответил Антон, хотя, откровенно говоря, поверил далеко не всему из сказанного Григорием, но выбирать не приходилось, так как деньги были нужны ежедневно, а здесь, по крайней мере, это обещали.

– Отлично! Когда ты готов приступить к работе?

– С понедельника готов.

– Шикарно, – очень доброжелательно ответил Григорий, всё время словно улыбаясь глазами. – Тогда жду тебя в понедельник в восемь утра.

– Да, хорошо, понедельник в восемь, – повторил Антон и, вставая со скрипящего стула, пожал Григорию руку.

Выходя из кабинета, Антон заметил, что в офисе достаточно много коробок, а одна из стен была заставлена ими целиком, до самого потолка. Все они были разной формы, но никаких надписей сбоку не было. «Да и всё равно, что здесь творится, – лишь бы исправно платили», – подумал парень.

–

Гудок автомобиля. Павел открывает глаза и видит мелькающие за грязным стеклом объекты. Вокруг, если не считать какого-то монотонного приглушённого гула, совсем тихо. Голова просто раскалывается и приходится приложить сильнейшие усилия, чтобы сесть чуть ровнее на сиденье и упереться затылком в мягкую спинку. Парень смотрит по сторонам и обнаруживает вокруг себя десятки сидящих и стоящих людей. Одеты все они совершенно мрачно, а на лицах присутствует одна и та же эмоция – безразличие. Внезапно транспорт наезжает на кочку, и всю эту массу одновременно качает сначала вправо, а затем влево. Один из пассажиров не удерживает равновесие и практически падает на занятое кем-то место.

– Ну мужчина, осторожнее, а!

– Простите.

Все они постоянно зевают, кашляют и тыкают пальцами в свои телефоны. Сегодня, кажется, пятница. Сколько сейчас вообще времени? Павел вновь отворачивается к окну. Нужно вспомнить, что же вчера произошло, хоть что-нибудь: события, места, лица.

Кажется, снова поругался с матерью. Потом позвонил Андрей, позвал на какую-то вписку. Приехали, но ничего интересного там не оказалось, поэтому поехали дальше, в клуб. Алкоголь, много алкоголя, танцы. Ушли, наверное, часов в пять. Или раньше. Поймал один из самых ранних автобусов и теперь едет домой. Всё так?

Все эти вечера, эти ночи – такие мимолётные, а потом – снова это утро. Чёрт, как же не хочется ехать домой… К горлу подступает неприятный комок. Не решаясь дожидаться худшего, Павел вскакивает со своего места и, протискиваясь через своего соседа – мужчину в мятом сером пиджаке, – идёт к выходу. «Добролюбова», – провозглашает голос из динамика. Ехать до дома ещё одну остановку, но сил находиться в этом грязном душном автобусе больше нет, и Павел выскакивает на тротуар. Поток свежего утреннего воздуха ударяет ему прямо в лицо, а организму становится чуть легче. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, парень выходит на придорожную аллею и направляется к дому.

Город медленно просыпался. Фонарные огни давно погасли, но солнцу всё никак не удавалось взять улицы под свой контроль – мешали ему не столько дома вокруг, сколько плотные, светло-серые, как дым, облака. Совсем недавно выложенная, аккуратная тротуарная плитка казалась неуместной: мрачные коричневые панельные дома, грязные ларьки, переполненные урны, разбитый дорожный асфальт – всё это было здесь более привычным и даже создавало, казалось, некую атмосферу. Лёгкий ветерок шелестел листьями, многие из которых уже начали слегка желтеть – конец лета всё-таки. Температура на улице, однако, была весьма благоприятной, что оценил, наверное, и тот мужчина, лежащий с подогнутыми коленями на лавочке неподалёку. Павел достал из кармана мобильный телефон. Сел или просто выключен? Уже неважно.