Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

— Пусть везет».

КГБ давно подбирался к Щелокову.

Бывший первый заместитель председателя КГБ Филипп Денисович Бобков вспоминает:

«Однажды нам удалось раскрыть преступление, связанное с продажей икон за границу: крупный делец, ворочавший огромными деньгами, сумел переправить за рубеж немало ценностей. Заняться одним из этапов его «деятельности» в Челябинске было поручено сле­дователю по особо важным делам МВД СССР. Он тщательно изучал ико­ны, производил опись, отбирал наиболее редкие и дорогие.

Некоторые его действия показались подозрительными, похоже было, сам он каким-то образом заинтересован в этом деле. Решили пойти на риск и произвести у него обыск. Получив санкцию прокурора и заместителя министра внутренних дел СССР Бориса Шумилина, обыскали служебный кабинет следователя, затем его квартиру и обна­ружили там украденные иконы. Оказалось, часть их он предназначал Щелокову, убежденный, что тот защитит его в случае провала.

Ну а что Щелоков? Он просто промолчал, словно это его не касалось, и даже никак не отреагировал на обыск, произведенный в здании МВД СССР, на Огарева, 6.

О происшедшем Андропов доложил Брежневу, и на этом все кон­чилось».

Московское управление КГБ арестовало одного человека по делу о контрабанде. Тут выяснилось, что принадлежащий ему анти­кварный мебельный гарнитур стоимостью более сорока семи тысяч ру­блей с мебельной фабрики, где шла реставрация, отвезли на квартиру Щелокова. Сделал это начальник отдела ХОЗУ МВД.

Начальник московского КГБ Виктор Алидин доложил Андропову. Он взволнованным голосом ответил:

— Виктор Иванович, ты ставишь меня в тяжелое положение. Ну, что я могу сказать по этому делу? Поговори сам со Щелоковым, ведь ты его знаешь давно, еще по работе на Украине.

Встреча состоялась. Алидин рассказывал Щелокову о фактах сращивания работников милиции с преступными элементами, доказывал, что необходима система оперативного обслуживания органами КГБ Ми­нистерства внутренних дел, чтобы выявлять преступные элементы. Ще­локов обещал подумать. И тогда Алидин сказал:

— Николай Анисимович, ваш подчиненный незаконно вывез ан­тикварную мебель, принадлежащую лицу, находящемуся у нас под след­ствием, и доставил к вам на квартиру. Я прошу, желательно к вече­ру, вернуть мебель по принадлежности. В противном случае мы будем вынуждены принять меры к вашему подчиненному.

Щелоков растерялся и обещал все вернуть. Вечером он позво­нил Алидину и сообщил, что сдал мебель. Алидин доложил Андропову. На этом история закончилась.

Высокопоставленных врагов у Щелокова набралось порядочно. А расследованием его дел занялся новый министр — Виталий Федорчук. Помогал Федорчуку заместитель по кадрам генерал-лейтенант Василий Яковлевич Лежепеков, который до этого был начальником политуправ­ления пограничных войск, потом заместителем председателя КГБ по кадрам.

Андропов отправил его в МВД со словами:

— Там развелось много гнили — нужно почистить. Юрий Влади­мирович распорядился укрепить кадровый

состав министерства офицерами КГБ. 27 декабря 1982 года полит­бюро приняло решение откомандировать на укрепление МВД сто офице­ров госбезопасности «из числа опытных руководящих оперативных и следственных работников». Но сотрудники госбезопасности переходили в органы внутренних дел неохотно. Андропову пришлось лично этим заниматься. Он позвонил начальнику московского управления госбезо­пасности Алидину домой и попросил направить в МВД хороших чеки­стов:

— Работать им, имей в виду, предстоит лет пять, не меньше.

В Ленинграде начальником милиции сделали заместителя на­чальника управления КГБ Анатолия Алексеевича Куркова. Представлять его приехал сам новый министр Федорчук. В качестве компенсации Курков получил генеральские погоны. С ним в управление внутренних дел на различные руководящие должности перешло еще два десятка че­кистов.

Желания уходить с чекистской работы на милицейскую — даже на повышение — ни у кого не было. Возможно, поэтому на новом по­прище почти никто не преуспел. Мало кто из чекистов задержался в МВД, большинство ушло при первой возможности. Кадровые работники госбезопасности, писал бывший начальник уголовного розыска страны Игорь Карпец, знали оперативную работу и следствие, но были воспи­таны в пренебрежении к «быдлу» — милиции. Окунувшись в грязь, ко­торую приходится чистить милиции, вынужденные на новой работе па­хать, к чему они не привыкли, и получать выговоры за «плохую рас­крываемость», чекисты стремились побыстрее вернуться обратно, откуда привили.

После ухода Щелокова, 9 августа 1983 года, Андропов, нако­нец, провел через политбюро решение «о контрразведывательном обес­печении МВД СССР, его органов и внутренних войск». В третьем глав­ном управлении КГБ (военная контрразведка) сформировали управление «А», которое присматривало за милицией. Появилось и управление особых отделов КГБ по внутренним войскам МВД СССР.

Формально чекисты должны были выявлять иностранных шпионов, проникших в органы внутренних дел, и сражаться с коррупцией. В ре­альности они старались взять под полный контроль своих недавних соперников. Ни одного шпиона в органах внутренних дел не нашли. Рассказывают, что Федорчук, который всю жизнь провел в контрразведке, установил слежку даже за своими заместителями в Министерстве внутренних дел. При Щелокове такого не было. Федорчук обзавелся собственной агентурой. Каждый день к нему приходили люди из аппарата и докладывали, кто из замов чем занимается.

Тогдашний начальник управления связи МВД СССР полковник Геннадий Сергеевич Громцев, как профессиональный связист, сразу определил, что его телефон поставлен на прослушивание, — профес­сиональное ухо улавливает еле слышные щелчки подключения. Громцев предупредил жену:

— Перестань болтать по телефону всякую чепуху.

Подозри­тельный Федорчук опасался, что теперь и его самого подслушивают. Раздраженный министр вызвал к себе пол­ковника Громцева.

Тот вошел, по-армейски доложил:

— Товарищ министр, начальник управления связи полковник Громцев по вашему приказанию прибыл!

Федорчук поднял голову. Выражение лица брезгливо-раздражен­ное.

— Ишь, какой холеный полковник. — И тут же закричал: — Бездельник! Если связь и дальше будет так же плохо работать, мо­жешь сюда больше не заходить! Иди сразу н управление кадров за бе­гунком! И через слово — мат.

Федорчука раздражала система внутренней связи, существовав­шая в министерстве. Когда он, нажав кнопку на пульте прямой связи, соединялся с кем-то из начальников управлений, то слышал какие-то шорохи и скрипы. Он пришел к выводу, что аппарат МВД его прослуши­вает. В реальности у министерства не было таких технических воз­можностей. Прослушиванием занимались только недавние подчиненные Федорчука на Лубянке. И действовали они по его указанию. Один из партийных работников, переведенный в МВД, в первый же день устано­вил, что прослушиваются все его телефоны. Человек опытный и знаю­щий, он сразу позвонил начальнику третьего главного управления КГБ, которое курировало МВД:

— Ты зачем меня прослушиваешь? Я ведь не включен в этот список...

Существовал список чиновников, чьи телефоны подлежат «опе­ративному техническому контролю». В ЦК прослушивали всех сотрудни­ков до уровня заместителя заведующего отделом. К телефонам высоко­поставленных аппаратчиков подключались только по особому распоря­жению.

Начальник третьего главка засмеялся:

— Ладно, ладно, снимем с тебя прослушку. Действительно сняли, а заодно убрали еще два жучка, которые были установлены в служебном кабинете замминистра. Люди знающие уверяют, что Федорчук сам слушал записи разговоров интересовавших его людей.