Юрий Долгорукий

Когда тысяцкий Давыд Ярунович с киевской дружиной вернулся на поле боя, там он застал торжествующего противника. Ольговичи взяли в плен и Яруновича, и Ставислава Тудковича по прозвищу Добрый, и прочих бояр и многих воинов. Ярополк, Юрий и Андрей сумели ускакать от преследователей.

29 декабря черниговцы вместе с половцами по льду перешли Днепр и стали громить киевские волости. Были разорены Треполь, Василев, Белгород и другие города. Подобного нашествия Киев не испытывал с 1096 года, когда «шелудивый» Боняк разорил Печерский монастырь.

Озлобленность князей дошла до такой степени, что они не соглашались на мир, не хотели принять крестного целования. Только митрополиту Михаилу удалось помирить князей. 12 января 1136 года князья заключили мир. Ярополк передал Ольговичам земли с городом Курском, после чего черниговцы вернулись домой, а половцы с большой добычей ушли в свои степи.

18 февраля 1139 года внезапно скончался великий князь Ярополк Владимирович. Его место занял Вячеслав, следующий по старшинству сын Владимира Мономаха. Юрий к этому времени уже жил в Суздальской земле, там ему пришлось находиться целых восемь лет, занимаясь делами княжества.

III

Мало кто верил, что наивный, простодушно-доверчивый Вячеслав долго задержится на престоле. Так оно и случилось. Получив известие о смерти Ярополка, Черниговский князь Всеволод Ольгович немедленно соединился со своим родным братом Святославом и двоюродным братом Владимиром и двинулся на Киев. 4 марта они подступили к столице и зажгли пригороды, чтобы нагнать страху на жителей и на самого великого князя, которому было предложено уйти «с добром». Тот, «не хотя крови пролития», по выражению летописца, согласился возвратиться в Туров. 5 марта 1139 года Всеволод Ольгович вошел в Киев и стал великим князем Руси.

Черниговцев никогда не любили в Киеве. Новый правитель это знал и попытался заручиться поддержкой широких слоев киевлян довольно простым способом: устроил всеобщее питие и веселье, поставив по улицам «вина, и мед, и перевару, и всякое ядение, и овощи, и раздаде по церквам и по монастырям милостыню многу».

Одновременно Всеволод Ольгович попытался крепкой рукой навести порядок и спокойствие в стране. Прежде всего он решил окончательно добить мономашичей и лишить их владений. Начал с Андрея, который правил в Переяславле. Он потребовал от него оставить Переяславль и перейти на княжение в Курск, городок маленький и к тому же на окраине страны, возле самих половецких степей. Он знал Андрея как миролюбивого и уступчивого человека и рассчитывал, что тот не окажет противодействия.

Однако он просчитался. Добрый и спокойный Андрей был неглупым человеком. Он понимал, что если отдаст Переяславль, то это ляжет несмываемым пятном на всем роде мономашичей. Переяславль оставался родовым гнездом потомков Владимира Мономаха, их «отчиной» и «дединой», и Андрей был готов умереть за него. Он написал полный достоинства ответ Всеволоду Ольговичу, который донесла до нас летопись: «Отец мой в Курьске не сидел, но в Переяславле. Хочу на своей отчине смерть принять. Оже ты, брате, не досыти волости, всю землю держачи, а хошеши сея волости, а убив мене, а тебе волость. А жив не иду из своей волости».

Всеволод Ольгович послал против него войско, но Андрей 30 августа наголову разбил его и принудил великого князя заключить с ним почетный мир. Они целовали крест в верной дружбе друг другу.

Напрасно Всеволод Ольгович гремел громоподобным голосом и страшно пялил рачьими глазами. Порядка он не сумел навести не только в стране, но и в собственном семействе. Возмутителем спокойствия тут оказался родной брат Игорь, человек неугомонный и скандальный, с крайне неуживчивым характером. Он много и охотно воевал как на Руси, так и за ее пределами, был безумно храбр, способен был броситься в самую гущу боя и рубиться из последних сил. Походы и лишения не прошли даром. К концу жизни он сильно заболел ногами и мог передвигаться только в седле, верхом. Несмотря на это, по-прежнему искал битв и сражений и вне такой жизни не мыслил своего существования.

Едва вернувшись из Польши, где на сей раз бился на стороне короля, он отправился к великому князю и заговорил о новом походе.

– Брат, – спросил он, – это правда, что твои войска были разбиты этим мономашичем Андреем?

– Было такое дело, брат, – примирительным тоном ответил Всеволод.

– И тебе не удалось отнять Переяславля?

– Город остался за Андреем.

– Так пойдем завтра и заберем!

– Никак нельзя, брат. Я крест целовал Андрею, что сохраню его отчину.

Крестоцелованию в Древней Руси придавали чрезвычайно важное значение. Так повелось, что нарушить крестное целование считалось делом бесчестным. И если становилось явью, что человек принес ложную клятву, то он не получал причастия даже при последнем издыхании. Такого человека до конца жизни преследовало презрение окружающих, ему не разрешали входить в церковь, ему плевали вслед. Русы были твердо убеждены, что клятвопреступники никогда не замолят своего греха и после смерти прямиком направятся на веки вечные муки в ад.

– Подумаешь – крест целовал! Пойдем к митрополиту, он снимет с тебя крестоцелование.

– Не может он этого сделать. Да и я не стану на путь клятвопреступника, брат.

– Эх, вот ведь ты какой!

Игорь умчался в черниговские земли и скоро заявился во главе сильной рати под Переяславлем. Однако взять город с ходу не удалось. Еще Мономах возводил крепкие стены, которые выдерживали не один натиск половецких орд. Тогда Игорь приступил к осаде. Она продолжалась два месяца и закончилась провалом. Андрей умело расставил своих воинов на крепостных стенах и сам с отчаянием храбреца бросался в опасные места. Игорь с позором отступил.

Но не таков был этот человек, чтобы легко расстаться с каким-либо замыслом. Он набрал новых бойцов и вновь объявился под Переяславлем. Сражение у стен продолжалось три дня и опять закончилось поражением Игоря. Тот вынужден был отступить в Северскую землю. (Впрочем, Вячеслав, не любивший ни войн, ни битв, ни сражений, внезапно в январе 1143 года уступил Переяславль своему племяннику Изяславу Мстиславичу, а сам снова ушел в спокойный Туров.)

В целом, как видно, несладкие годы своего правления переживал великий князь Киевский Всеволод Ольгович.

IV

Когда Святослава Ольговича новгородцы вторично изгнали из города (опять рассорился с вече), он не поехал сразу в свое княжество, а завернул в Киев, чтобы на какое-то время отсрочить встречу с женой, а также полюбоваться на храмы, вид которых вызывал у него восторг и умиление. Что касается жены, бывшей половецкой княжны, то он знал ее вздорный и сварливый характер, что она не упустит случая обвинить его в бездарности и неспособности к государственному управлению, а это слышать из ее уст было тягостно и больно.