Юрий Долгорукий
Шрифт:
Выступили в поход русские полки, построившись, как для битвы. Тяжело ступали по мокрой земле пешцы, несли на плечах длинные копья. Щиты тоже не сдавали в обоз, держали при себе, чтобы тотчас составить непреодолимую для степняков живую стену. Конница медленно ехала на флангах, вровень с пешцами. Присмирели гордые дружинники, вперёд не высовывались. Без ощетинившегося копьями упорного пешего строя супротив множества степняков не выстоять.
Встречный бой - страшный бой. Такой бой приняли русские полки 27 марта, в понедельник Страстной седмицы [70] ,
70
Седмица– неделя.
Хотя и предупреждали скоровестники, что Шарукан уже на сем берегу Дона, встреча оказалась неожиданной. Из-за курганов вдруг выкатилось огромное скопище половецких всадников, чёрным половодьем заполнило степь, обтекая с двух сторон русское войско. Видно, решили половецкие воеводы не испытывать судьбу лобовым натиском - упорство в бою пешцев было им уже ведомо. Окружить русское войско, сбить в кучу и поражать ударами с разных сторон - вот что задумал хан Шарукан.
Но и русские воеводы не дремали. Половцы забирали в стороны, и русские дружины растягивали строй, противоборствуя им.
И дальше бы они так сдвигались, глядя друг на друга, но тут неслышно приплыла с запада тёмная туча, разразилась вдруг страшным громом. Бешеный ливень ударил оземь, слепя глаза, отклоняя вбок летящие стрелы.
Ещё правее поворотил Моцомах свои полки, чтобы буря хлестала русским ратникам в спину, а половцам - в лицо.
Обегающая правое крыло половецкая конница, захлёстнутая бурей, остановилась, попятилась, а потом и вовсе отошла к шатрам хана Шарукана, что стояли напротив полков великого князя Святополка. Оттуда вся половецкая сила напирала на киевских и черниговских пешцев.
Страшен был половецкий напор.
Прогнулся и во многих местах разорвался русский пеший строй. Святополк уже все свои дружины истратил — затыкать прорывы. Жалобно пропела труба, взывая о помощи.
Подоспела с левого крыла черниговская конница. Подбежали новгород-северские и черниговские пешцы. Однако мечущаяся в сече огромная толпа своих и чужих воев поглотила их без следа, только пятиться русские перестали, не более.
Жестокой и кровопролитной была битва — уже без строя, грудь в грудь.
Мономах с сыновьями смотрели с кургана, как колышется огромное людское скопище, в котором невозможно было разобрать, где чужие, а где свои - только реденькая цепочка красных стягов обозначала край русского строя.
Но вот и стяги начали подаваться назад...
Наступали решительные минуты сражения, которые не имел права упустить истинный полководец. Мономах повернулся к сыновьям:
– Ярополк, воеводствуй здесь, держи крыло! Остальные - за мной! Поможем великому князю Святополку!
Мономах поднял ввысь свой знаменитый прямой меч и понёсся сквозь расступившийся строй пешцев, увлекая за собой переяславскую, смоленскую и суздальскую конницу.
Рванулся было за всеми и Юрий, но подскочил боярин Василий, схватил за повод и завернул княжеского коня. Сказал негромко, но непреклонно:
– Охолонись, княже! Сам подумай,
много ль пользы от твоего меча в нелепой сече? Оставайся здесь с Ярополком, а дружину воевода Тихмень поведёт, ему не впервой...Юрий пробовал вырваться, но Василий держал повод крепко.
Пронеслись мимо княжеские дружины.
Снова сомкнулся впереди пеший строй.
И только тогда Василий отпустил повод княжеского коня, смиренно склонил голову:
– Не гневайся, княже. Не о себе забочусь, но о княжестве, устойчивость коего от своего князя зависит. А ну как с тобой что случится? И победа тогда не в победу, а в беду для Ростова и Суздали. Не гневайся.
Юрий тблько махнул рукой - устало, бессильно. Повернул коня и неторопливо затрусил к кургану, где одиноко стоял брат Ярополк.
– Ты, брате, вроде бы с другими отъехал?
– недоумённым вопросом встретил его Ярополк.
– Собирался, но припозднился, пешцы уже сомкнулись, - коротко ответил Юрий.
Ярополк кивнул головой, удовлетворённый ответом, случалось такое в битвах. Не в одиночку же Юрию догонять в поле дружину!
Смотрели братья, приподнимаясь на стременах, как, вытягиваясь клином, мчится к месту сечи дружинная конница. Юрий искал глазами отца и не находил среди множества всадников.
Вдруг выглянуло солнце, и серебряно заискрились высокие русские шлемы - будто звёздочки зажглись на шишаках.
Серебряный клин дружинной конницы врезался в чёрную толщу половцев, как нож в податливую мягкую плоть. Горестный тысячеустый стон степняков на миг перекрыл скрежет и лязг оружейного железа.
Половецкое людское скопище вздрогнуло, как тяжко раненный зверь, качнулось назад и начало истаивать — малыми струйками, а потом и целыми потоками потекли прочь вереницы беглецов...
Неожиданный боковой удар переяславских, смоленских и суздальских дружин переломил ход битвы. Половцы, уже изнемогавшие в смертоубийственной рубке с челом русского войска, не выдержали и побежали, бросая копья и щиты.
Более десяти тысяч степняков полегло на поле битвы, а сколько их осталось лежать в степи, не знал никто — разбегались половцы малыми кучками в разные стороны, а дружинники их нагоняли и тоже побивали без жалости.
Подобного кровопускания ещё не знала Половецкая степь.
Хан Шарукан с ближними людьми ушёл невозвратным путём, и никто не знал, где он теперь скрывается. Но не опасен он без войска, войско же ханское полегло в степи у речки Сальницы.
Бесчисленные табуны и стада, тысячи пленников, награбленные в прошлых половецких набегах богатства стали добычей победителей.
По совету Владимира Всеволодовича Мономаха князья проявили неслыханную щедрость — себе ничего не взяли, но роздали простым воям. Долго говорили потом с похвалой люди о бескорыстии князей, сражавшихся токмо ради Святой Руси.
Были отправлены посольства к царю греческому, к королям венгерскому, польскому, чешскому и прочим католическим государям — объявить о победе над неверными агарянами. Европа бредила крестовыми походами и приняла известие благосклонно. Иные уже сравнивали русских рыцарей с божьими воинами, кои ходили походами в Палестину вызволять от сарацинов Гроб Господень.