Ювелир. Тень Серафима

Эти давние, сегодня кажущиеся нереальными события были совсем забыты, и только немногие сохранившие верность Церкви помнили о них.

Впрочем, не более реальным казались Себастьяну события текущего момента. Встретить самого лорда Ледума на каких-то забытых Изначальным городских задворках, да еще и в полном одиночестве? Уж скорее можно повстречать прохаживающегося в центре Ледума дракона… хотя это, наверное, всё же не совсем удачный пример.

– Вероятно, ты мучаешься вопросом, почему до сих пор жив?
– снисходительно усмехнулся черноглазый, заметив, что Себастьян пришел в себя.
– Напрасное беспокойство: ты получишь по заслугам, как только объяснишь мне, зачем явился сюда. Правдиво ответишь на все вопросы, а затем умрешь.

Почему-то Себастьян ни на секунду не усомнился, что именно так всё и будет. Голос лорда звучал так веско, что всё сказанное им просто обязано было немедленно облекаться в реальность. Слова его были почти осязаемы - и тяжелы. Так тяжелы, как камни.

– Можешь начинать, - холодно и властно поторопил ведьмак, ненавязчиво намекая на занятость правителя города, не имеющего ни времени, ни желания для пустых разговоров.

И Себастьян начал. Сам поражаясь спокойствию и уверенности в своем голосе, он поведал историю о расследовании, которое проводит по поручению самого лорда Эдварда и о том, куда оно завело. История получалась запутанной и какой-то неправдоподобно приключенческой, будто из классического детективного романа. Догадываясь, что всё это не внушает доверия, ювелир говорил кратко, но ёмко, остановившись подробно лишь на причине своего злополучного появления здесь, которое случилось отнюдь не по его воле, что, несомненно, следовало принимать в расчет.

Как ни странно, черноглазый вовсе не счел встречу с драконом фантастической.

– Как он выглядел?
– уточнил он только, да и то - вполне себе будничным тоном.

– У него были разные глаза, - Себастьян не стал вдаваться в детали и красочные художественные подробности, резонно решив, что это и есть главный отличительный признак ящера. Однако странно, что правитель Ледума проявляет такой специфично направленный интерес. И, наоборот, совсем не проявляет удивления от известия, что по его городу свободно разгуливают нелюди. Это не могло не настораживать.

– Ты выполнил свою часть сделки?
– прямо спросил лорд, и что-то в его голосе заставляло занервничать.

Зачем правителю знать об этом? Какого ответа он ждет?

– Не уверен… - немного растерялся ювелир, задумавшись.
– Если говорить откровенно, я не вполне разобрался…

– Значит, нет, - резко прервал правитель и разочарованно махнул рукой, мысленно давая команду стражам.
– Что ж за день-то сегодня такой…

Две тени оторвались от стены и грубо вздернули вверх уже второго за последние несколько часов незваного гостя. Себастьян, не рисковавший и пальцем пошевелить во время разговора, задохнулся и едва не прикусил язык от внезапного подъема.

Едва подняв голову, ювелир оцепенел под немигающим черным взглядом ведьмака. Тот смотрел сквозь него, как если бы тело сильфа было совершенно прозрачным, сделанным из стекла или льда. И что-то такое он видел, явно видел своими страшными глазами.

Излучения алмазов создавали вокруг мощное информационное искажение пространства, коверкание энергетического фона. Смотреть на лорда прямо было нелегко, его окутывало непрерывное мельтешение, какое бывает после чрезмерного напряжения и утомления глаз. Острота углов энергетики мага причиняла физическую боль, терпимую, но навязчивую, раня глаза, вызывая тяжесть в голове и спазмы дыхания. Однако Себастьян всё же не мог оторваться от удивительных и могущественных минералов: не каждый день выпадает возможность полюбоваться алмазами, отнесенными к категории эталонных. Поистине, такие камни заслуживают внимания любого специалиста.

Один взгляд на руки правителя Ледума заставил Себастьяна ощутить холодок между лопаток. За годы вращения в опасном мире минералов он достаточно поднаторел в этом вопросе, чтобы уметь различать магов и даже примерно оценивать степень их мастерства. Так же легко, как Искаженных и нелюдей, ювелир вычислял среди простых смертных тех, кто обладал могуществом драгоценных камней, и никакие ухищрения не могли обмануть его. Главный признак, который сложно было скрыть, - руки. Работа с тонкими материями придавала им особую изящную форму, делала пальцы чуткими и привычными к нехарактерным для большинства специфичным движениям, неким условным знакам, с помощью которых происходили контроль и корректировка отданных ментальных команд. Движения мага, оперирующего одновременно многими камнями, напоминали движения музыканта-виртуоза. Или, скорее, дирижера, который управляет сложным процессом работы оркестра, создавая выразительность, согласованность и стройность исполнения, происходящего в точном соответствии с его волей.

Зауженные от локтя шнурованные рукава его собеседника с головой выдавали руки опытного боевого мага. Пожалуй, самого опытного и опасного из всех, кого доводилось встречать ювелиру.

Лорум правителя Ледума украшали классические, ограненные пятидесятисемигранной круглой огранкой бриллианты. Себастьян высоко оценил профессионализм фамильных ювелиров лорда, совершенно точно рассчитавших пропорции, плоскости и углы граней. Использование их позволило камням приобрести максимально возможную степень внешнего и внутреннего сверкания, оптическую гармонию и, безусловно, наибольшую красоту. Свет, падающий внутрь бриллиантов сквозь верхнюю площадку, преломлялся, отражался от нижних граней и превращался в радугу, после чего беспрепятственно возвращался наружу. Столь превосходная огранка обеспечивала полное раскрытие магических свойств, заключенных в камнях.

Каково же было изумление ювелира, когда, помимо классических бриллиантов на лоруме, он различил на пальцах правителя перстни с так называемыми фантазийными алмазами. Камни эти встречались столь редко, что считались в широких кругах обывателей не более чем выдумкой богатого воображения ювелиров: на десять тысяч бесцветных экземпляров приходился один, имеющий яркую окраску: желтую, оранжевую, зеленую, красную или синюю. Для цветных алмазов не работали законы ювелирики: такие камни рождались абсолютно любого цвета и оттенка, их нужно было гранить по другим правилам, оценивать по особым системам. Они были уникальны и потому не имели цены. Способности алмазов, имеющих природную окраску, были специфичны и в разы превосходили способности прозрачных разновидностей. А вставленные в редкий сплав черного золота они получали, как считалось, лучшую оправу для выявления своих свойств.

На пальцах правителя сияли минералы густо-золотого, карминного и коньячного оттенка, ограненных причудливым и смелым образом. Похоже, здесь ювелирам удалось достигнуть невозможного, а именно: смешать разные типы гранения. Удачно объединив преимущества классической и фантазийной огранок, они избегли недостатков и той, и другой. Бриллиантовая огранка короны драгоценных камней обеспечивала все необходимые оптические свойства, а ступенчатая крестовая огранка, которую имели павильоны, позволила сохранить исходный вес уникальных алмазов практически без потерь.

И - о, ужас!
– редчайшие среди редких, никогда не виденные прежде, оба запястья правителя украшали минералы высшей цветовой группы - карбонадо, черные алмазы. По сравнению с ними даже алые алмазы не могли считаться настоящей редкостью. По легендам, эти минералы, короли среди драгоценных камней, имели внеземное происхождение и практически не поддавались гранению. Структура карбонадо такова, что огранить их мог только специалист высочайшего класса, да и то по специальной технологии. Черные камни обладали необыкновенной твердостью, превосходящей твердость неокрашенных или цветных минералов, и при этом не имели традиционных свойств алмазов - они были непрозрачны и не сверкали. Однако поверхность их хоть и слабо, но отражала свет, мерцая тяжелым антрацитовым блеском, походившим на блеск отполированной вороненой стали.

Среди ювелиров существовало поверье, что черные алмазы - единственное, что вечно в тленном мире, то есть эти камни были всегда и будут существовать еще неограниченно долго. Обладание ими якобы даровало бессмертие. Поэтому, чтобы уберечь человечество от столь великого соблазна, все найденные в мире карбонадо были собраны великим мастером и вставлены в браслеты, считавшиеся вершиной ювелирного искусства. Прежде Себастьян не сомневался, что это всего лишь красивая сказка, но теперь вынужден был изменить своё мнение. Невероятно, но это они - “Когти Ворона”. Он видел их собственными глазами! Камни были сравнительно невелики, не более трех каратов каждый, однако количество их внушало уважение - на глаз, не менее четырех десятков.