Ювелирные сокровища Российского императорского двора

Инициатором проектирования и создания хрустальной кровати стал генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов. Накануне очередной вспышки российско-персидских противоречий, в октябре 1822 г., А.П. Ермолов предложил отправить в Персию подарок для шаха – хрустальную кровать, «которую в свое время изъявлял желание иметь шах Персидский» [466] . При этом, по мнению генерала, «подарок сей не может обойтись слишком дорого…». Эту идею приняли, и буквально через неделю руководство Императорского стекольного завода получило распоряжение о подготовке проекта хрустальной кровати. В апреле 1824 г. эскизы кровати представили Александру I, который их одобрил, но при этом решил сократить проект, оставив только кровать, без задуманных мастерами сопутствующих предметов.

466

РГИА. Ф. 468. Оп. 10. Д. 71. Л. 1 // О приготовлении для Шаха Персидского хрустальной кровати. 1822.

По документам, эти сопутствующие предметы выливались в значительную сумму – в 33 600 руб. [467] Сама же хрустальная кровать по смете должна была обойтись казне в 44 824 руб. По требованиям проекта это должна быть настоящая функциональная кровать, ее каркас, собранный из «брускового железа на винтах», должен выдерживать все «штатные и нештатные» нагрузки, «дабы на предназначенное употребление действительно был годен». Стоимость кровати значительно повысилась после того, как ювелир Вильгельм Кейбель предложил украсить кровать серебром. О количестве этого серебра говорит то, что Кейбелю выделили 4 пуда 20 фунтов драгоценного металла.

467

Предлагается приготовить в подарок шаху: Стеклянных вещей: два канделябра 4 аршинных с серебряною оправою (17 000 руб.); стол осьмиугольный на низеньких ножках в серебряной оправе (2700 руб.); к нему компотьеров (ваза на высокой ножке. – Авт.) (на 1500 руб.); 12 столовых фонарей (2400 руб.); 24 цветника (2000 руб.). Фарфоровых вещей: 48 чаш в персидском вкусе с богатыми украшениями (4000 руб.); 24 небольших вазиков, или цветников с богатым украшением (4000 руб.).

Работа над хрустальной кроватью завершили на фоне трагических событий, происходивших в Петербурге и Таганроге. Рапорт о том, что хрустальная кровать «совершенно окончена», поступил в Дворцовую контору 9 сентября 1825 г., а Александр I навсегда покинул Петербург 1 сентября 1825 г. Тем не менее, в ожидании возвращения монарха хрустальную кровать собрали «во всех частях, сперва в Зимнем, а потом в Таврическом дворцах» [468] . В ноябре 1825 г., когда казна рассчитывалась за кровать с Кейбелем и Стеклянным заводом, император Александр I умер в Таганроге. Петербургу стало не до кровати. Однако деньги были потрачены, проблемы с Персией оставались, и поэтому в феврале 1826 г. император Николай I распорядился отправить дипломатические подарки «для шаха, наследного принца Аббас-Мирзы: хрустальная кровать, пара пистолетов, соболья шуба и сорок соболей…» [469] . Но эти подарки не успели дойти до Персии или оказались там буквально накануне вторжения персов в июле 1826 г. в пределы Кавказа, что и стало причиной отставки генерала А.П. Ермолова.

468

РГИА. Ф. 468. Оп. 10. Д. 71. Л. 34 // О приготовлении для Шаха Персидского хрустальной кровати. 1822.

469

Там же. Л. 50.

В начале 1830-х гг. практика пожалования высочайших подарков в виде различных ювелирных изделий начинает жестко регламентироваться, как и очень многое в царствование по-немецки педантично-системного императора Николая Павловича. Именно в это время в обиход как служащих Камерального отделения, так и чиновной бюрократии входит выражение «подарок по чину». Кроме этого, в целях экономии средств Кабинета стоимость высочайших подарков стала возлагаться на те ведомства, в которых служили награжденные и от которых шли «представления на подарок».

Конечно, вне категорий проходили подарки, что дарились лично императорской четой многочисленной родне по случаю различных семейных событий. Так, у обслуги Александра III, когда он еще был цесаревичем, имелась специальная тетрадь [470] , в ней был составлен список дней рождений и дней тезоименитств европейской родни. Видимо, цесаревичу могли тактично заранее напомнить, что 27 марта – день рождения короля датского; 12 мая – день рождения королевы Виктории; 22 мая – кронпринца датского; 11 июня – день помолвки Их Высочеств; 22 июля – тезоименитство цесаревича Александра Александровича; 26 августа – день рождения королевы датской; 28 октября – день свадьбы; 19 ноября – день рождения принцессы Уэльской и так далее…

470

РГИА. Ф. 1339. Оп. 2. Д. 43 // Памятная тетрадь с записью праздничных дней и дней семейных событий императорской фамилии. 1867.

Эти подарки также подбирались из запасов кладовой № 2 Камерального отделения. Но даже в этом случае принимались во внимание негласные «традиции прежних лет», которые передавались хранителями из рук в руки и о которых были хорошо осведомлены и члены разраставшейся императорской семьи.

Например, одной из стандартных подарочных позиций для великокняжеской родни – это подарки по случаю рождения детей. В 1852 г., после того как великая княгиня Мария Николаевна (старшая дочь Николая I) родила сына, царственные родители «по случаю крестин Его Высочества Князя Георгия Максимилиановича» подарили дочери «браслет с мелкими рубинами» за 4161 руб. Когда у будущего Александра II в 1853 г. родилась единственная дочка, великая княжна Мария Александровна, бабушка с дедушкой подарили по случаю крестин вещь несколько более дорогую – «браслеты с бирюзою» за 4715 руб. При рождении в 1854 г. другой внучки, великой княжны Веры Константиновны, дочери второго сына, подарок оказался несколько дешевле – «браслет с 11 рубинами и жемчугами» за 3200 руб. [471] Эта «разница в ценах» была совершенно неслучайной, ибо она отражала реальное положение царских детей и внуков в строгой иерархии императорской семьи.

471

РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 981. Лл. 2–4 // Сведения о выдаче драгоценностей из Камерального отделения (отрывок). 1852–1859 гг.

О некой тенденции к экономии на высочайших подарках наглядно свидетельствуют суммы, в которые обходились эти подарки Кабинету Е.И.В.:

1826 г. – 2 550 602 руб.;

1834 г. – 2 097 355 руб.;

1845 г. – 514 106 руб.;

1854 г. – 382 664 руб. [472]

Следует отметить, что огромная часть высочайших подарков из кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. шла многочисленным родственникам царствующего императора. При этом никаких письменно утвержденных стандартов на пожалование ювелирных подарков в Камеральном отделении никогда не было. Но были многочисленные нюансы межличностных отношений, положения в иерархии царствующей фамилии и прочие сложности, которые совершенно отчетливо воспринимались на подсознательном уровне. Учитывались и прецеденты, которые сильнее любой инструкции. О динамике трат на подарки членам императорской фамилии свидетельствуют следующие данные [473] (табл. 33):

472

Юферов А.В. История коронных бриллиантов // Алмазный фонд СССР. Вып. 2. М., 1925. С. 20.

473

Там же.

Таблица 33

Если говорить о представленных суммах, то «всплески» подарков, как правило, были связаны с какими-либо значимыми семейными событиями. Например, коронация 1826 г. привела не только к огромным затратам на церемонию, но и на подарки многочисленным родственникам. Затем последовали «спокойные» годы, с уровнем затрат на подарки в 30 000–60 000 руб. – это обычные затраты на дни рождений, крестин, тезоименитств и других стандартных семейных торжеств. Финансовый «всплеск» 1839 г. связан с замужеством старшей дочери Николая I великой княжны Марии Николаевны. Примерно такие же поводы обвально увеличивали затраты на подарки родственникам. Особенно дорого обходились свадьбы великих княжон. Недешевы были и свадьбы молодых великих князей, поскольку бриллиантовое приданное бедным немецким невестам комплектовалось именно из драгоценностей кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В.

Табакерка с вензелем Николая II

Табакерка с вензелем императрицы Александры Федоровны

Не менее накладными для казны являлись ювелирные пожалования для многочисленных сановников. Эти «царские милости» ценились подчас выше орденов. Закупленные Кабинетом у петербургских ювелиров бесчисленные табакерки, перстни «с вензелевыми изображениями», часы, ордена и прочее регулярно жаловались самодержцами своим верноподданным. Были и сезонные пики пожалований. Как правило, чиновники с напряженным вниманием ожидали, кто из них будет удостоен царской милости на очередное Рождество.

Динамика этих пожалований жестко отслеживалась в «Книгах Камерального Отделения Кабинета Его Величества о приходе и расходе драгоценных вещей». Фактически по ним мы можем в деталях реконструировать истории царских пожалований на протяжении десятилетий. Говоря об этих пожалованиях, в первую очередь, стоит отметить, что отношение к царским подаркам и наградам было разным. Одни подарки и ордена хранились и передавались из поколения в поколение, другие спустя несколько дней или десятилетий возвращались в кладовую № 2 Камерального отделения с пометой, у кого выкуплены эти драгоценные вещи. Поэтому многие ордена империи, хранимые в Камеральном отделении, имели свою историю и ряд владельцев, на чьей груди они красовались в разные годы.

Князь Ф.Л. фон Гейден (1821–1900) с двумя портретными медальонами Александра II и Александра III

Наряду с официальной «Табелью о рангах» российских орденов существовали и нюансы. Так, например, медальоны «с портретом Его Величества», усыпанные бриллиантами и носимые над сердцем, ценились наряду с орденами высшего разбора. Эти медальоны были знаком особой монаршей милости, и в этом был свой нюанс. Дело в том, что эти медальоны весьма различались по стоимости. Поэтому награжденные, получив заветный медальон, немедленно отправлялись к ювелиру (часто к самому автору ювелирного шедевра), для того чтобы оценить царский подарок в рублях. И эти «ювелирные рубли» зримо свидетельствовали об уровне царского подарка.