Ювелирный мастер

– Извините, вы обронили. – Пропищал молодой человек.

– Да что вы! – Воскликнула та. – Я и не заметила: вся ждала и ждала, когда получу обратно пропажу. Благодарю. Даже жаль, что мне самой пришлось обращаться: догадки возможного исхода ужасно терзают. Чертово нетерпение. – Молодой человек протянул помаду – та нелепо выскользнула из мокрых рук на асфальт, и девушка на сей раз подняла ее сама, с тошнотой на лице зажав кончиками двух пальцев и запретив Николаю заново наклоняться. – Справлюсь сама.

Ощутив влажность на пластмассе, она вытащила одноразовую салфетку и с отвращением протерла помаду и очаровательные ладошки.

Настроение Николая переменилось, прежние желание смешались с отвращением, которое вытолкнуло любопытство и снова разрушило игру. Беспощаднее, чем раньше. Язвительно, без капли страха. Казалось, будто девушка еле сдерживается, чтобы не повалить его на лопатки. Он вспомнил слова Константина резко возжелал уйти как можно дальше, проклиная день и все вокруг. "Девушки, красивые девушки, только и приносят несчастья”, – вспомнилось Николаю.

– Такие неприметные люди запоминаются плохо. Прихвостень Константина, так ведь? – Все еще сурово, с четкой расстановкой, объявляла она.

– Мы виделись. В кафе. Пару раз.
– Вытаскивал тот из себя, чтобы только не молчать и не ухудшать этим свое положение. Николай виновато опускал глаза вниз, прятал за спиной и ногами пышный букет, стыдясь потраченным деньгам.

– И зачем же пошел за мной? Хотел поздороваться? Имя хоть не забыл? – Девушка красиво рассмеялась, Николай молчал: имя, действительно, вылетело из головы. Она хитро улыбнулась губами бордово-матового цвета и освежила память. – Алиса, приятно познакомится.

Чувство жалости к себе охватило несчастного, скривившееся выражение лица только усугубило его положение. Николай по привычке рыскал в поисках поддержки среди окружающие, но на весь двор была только она: девушка, загоняющая мужчину в нору, давящая фразами и вызывающая желание мчаться со всех ног куда подальше.

– Так зачем же следил?

– Случайность из-за которой показалось, будто обознался. Не мог уйти, не удостоверившись.

– А если бы сразу узнал меня, то что?

Он не ответил то-ли из-за заигрывающего выражения лица девушки, то-ли от неспособность выразить мысли. Она звонко рассмеялась, гордо подняв голову. Тот факт, что эта девушка была чуть выше по росту, доводил Николая до точки кипения. Каждое мгновенье он косился на соседние переулки и арки домов, но сорваться с места не удавалось: ноги словно приклеились к земле.

– Может, рассмеялся бы в лицо? Или что-нибудь другое вытворил, а? Нет, ты не способен на такое, ты и подойти-то боишься! Приветствие выговариваешь с трудом! – Выкрикивала она, все еще смеясь. – Выдумывать – невероятное удовольствие! Сначала было даже приятно думать о его ненависти, токсичности, желание обидеть, а потом наступило безразличие. Почему же было приятно? Привлекала некая смута в характере и при этом одновременно болезненно отталкивало. – Она замялась и задумалась. – Своим появлением ты смахнул безразличие и покрыл меня очередным одеялом, сотканным из отвращения. До сих пор удивляюсь тому, что я тогда не выказала стоящих эмоций, хотя имела полное право в соответствии с женским полом. Вылитый чай – сущая мелочь.

– Обиделась?

– Обижаюсь? Нет, что мне до него. Если ты уверяешь, что наша встреча случайность, то в дальнейшем такие случайности прекратят свое существование, а значит, я больше никогда не встречусь с вами двумя.

– Честно говоря, я представлял встречу иначе. Костя назвал тебя совершенно другой, не такой, какой ты показалась ему после испачканной одежды, вот я и решился проверить. Он сказал, что я познакомлюсь с иным человеком, не с тем, кого видел в кафе…

– Что ж, достаточно ли убедился в его словах? Я такая, какой ты меня видел там. Ничего нового. – С вызовом бросила Алиса, а затем сказала так, словно объявляла выбор. – Идем, мне надоело стоять.

Превосходный шанс, чтобы молча убраться в сторону. Оставить все и не мучаться. Николай почти за тридцать лет не научился пользоваться возникающими возможностями и именно поэтому последовал за ней. Мужество отсутствовало даже для банального “прощай”.

– Что-то общее есть ваших характерах. Вы схожи. Не полностью, разумеется, хотя очень даже сильно. Не две капли воды, но каменная основа для скульптур одна и та же. Разные творенья, но родственники по материалу. Загвоздка в том, что не хотите признавать моих утверждений. Когда же в тот вечер он оставил меня, я углядел искру… – Чем больше молол языком Николай, тем спокойнее становилось ему на душе, однако последнии фразы лавиной, вызванной собственным криком в горах, засыпали несчастного.

– Искру чего?
– Ее брови сами поднялись, а перебивающий голос содержал глубокую ненависть, поднятую из самых темных уголков женской души.

– Не знаю. Может, хорошего, – предполагая, замямлил тот, – начало дружбы между мужчиной и женщиной. В тот вечер, когда собралась наша компания, он очень даже радушно пригласил тебя к столу, едва завидев твою фигуру, переступающую порог чертовой кофейни.

– И после посещать превосходное заведение больше не хочется.

– Я все равно пребываю в недоумении. Почему все именно так? Мне очень хочется разобраться.

– Отлично! Впереди как раз целая вечность, думаю, – язвя отвечала девушка, – тебе хватит ее на раздумье или совместные с Константином сплетни. А теперь мне пора. – Она резко остановилась, и вытянутой ладонью, уткнувшейся в плечо Николая, застопорила молодого человека, и, хихикнув, бросила еще одну фразу, а после умчалась с впечатляющей скорость, совсем беспечно размахивая пышным букетом из ромашек. – Кстати, красивый букет!

Ошарашенный Николай не двигался несколько минут, держа перед собой до этого спрятанные цветы. Рассматривал их. Отвращение к букету вспыхнуло внезапно. И он непременно бы швырнул их на землю, а затем затоптал бы ногой, если бы не одинокий прохожий мужик лет сорока, который осуждающе оценил Николая и удаляющуюся, как уносимую ветром пушинку, девушку с ромашками. Тот что-то брякнул себе под нос и медленно двинулся дальше, попыхивая сигаретой и шурша набитым пакетом с продуктами, который рвался в у самого низа. Николаю хватило доли секунды, чтобы навеять побольше самотерзающего идиотизма. Он нахмурился и повернул в сторону дома.

Все имеющиеся в доме тапочки стояли на своих местах – квартира пустовала. Снаружи ещё достаточно светло: первые красные отблески только-только начинали падать на стены зданий, окрашивая их специально для любителей эстетических сочетаний природы и города. Романтики, гуляя со своими парами, намеренно и незаметно подбирали среди светящихся от лучей солнца листьев тропинку меж деревьев парка так, чтобы в радужке глаз избранника волшебно переливался свет, и после восхищались, удивляя милого душе собеседника, особыми чувствами, вызванными видом переливающейся красоты в человеческих глазах. Кто-то, с трудом волоча ноги после утомительного дня, мечтал наблюдать за закатом из окна гостинной в кресле с ужином и крепким чаем.

Холодильник с шумом хлопнул, минуты две спустя зашипел газ. Букет небрежно валялся на столе около немытых помидоров, огурцов, листьев салата и размороженного куриного филе. Николай не любил готовить, но со временем привык и, как робот, брался за ножи, лопатки для жарки и прочее, когда освобождался раньше Лизы. Повод пересилить нелюбовь не удивлял, в принципе, мир сложно удивить: желание помочь своей женщине когда-то взяло верх над принципами. К сожалению, подобные труды в повседневных кругах ада скоро перестают замечаться, и обе стороны начинают воспринимать подобные старания за должное. Привычки, заложенные временем. Для каждого новой восторженной улыбки приходится увеличивать дозировку: делать больше, чем прежде, вкуснее, чем раньше, а ее уменьшение или неизменение грозило маленькими, но коварными ссорами, что постепенно откладываются под корками и в будущем играют разрушительную роль. Помощь с ужином давно приелась и не удивляла. Малая дозировка для Лизы, а для Николая – нудное занятие.