Ювента

– Ладно, так и быть – смирилась девушка и взяла спутницу под руку. – Жениться ему надо. На девчонке какой-нибудь хорошей. И что б в узде его держала. Может хоть тогда у него мозги на место встанут?

– Пожалей девушку.

– Ну а что тут такого? Женщина может изменить мужчину, повлиять на него. А так он с виду вроде бы даже симпатичный. Кто-нибудь, да поведется…

– Да я не про это. Тебе планерки сегодня не хватило? Сама ж всё видела. К нему с такой вечно недовольной рожей и на пушечный выстрел никто не подойдет. Да и хорошую девчонку жалко будет – только жизнь ей испортит.

– Извращенок хватает, уж поверь.

– Да уж – предел мечтаний прям… Блин – я вообще теперь не знаю, правильно ли сделала, что его сюда позвала. Ольку-то я обо всём предупредила – что с ним могут быть проблемы, и не маленькие. Но она у нас такая оптимистка… Всегда верит в лучшее, как ребенок. Это она просто с Макаром еще дел не имела…

– Так, любезная моя, давай-ка успокаивайся – осадила подругу Катя. – Что сделано, то сделано. Всё! Он пусть сам со всем разбирается, уже не маленький. А ты не ходи за ним по пятам, у тебя своей работы хватает.

– Это точно.

– И вообще – относись проще! Главное помни, что здесь ты для него начальница, а не тетушка. Одно другого не отменяет, но лучше пусть знает свое место при случае. Накосячит – уволишь. Будет вести себя хорошо – по головке погладишь. Как и всегда с другими мужиками!

Элина засмеялась. Катя умела ее развеселить, особенно в тяжелые моменты. Лучшие подруги для этого и нужны, а Катя была именно такой – лучшей и самой незаменимой. И ничего, что ее довольно часто не хватало рядом. Жизнь у Рицы была слишком уж бурная и насыщенная для того, чтобы в ней всегда находилось место Элине с ее вечной занятостью и трудоголизмом.

Но всё же когда она была рядом, Элине переставало быть одиноко, ибо в такие моменты она воспаряла и чувствовала себя по-настоящему счастливой. Хотя бы на короткий миг. Как вот сейчас, например.

– Кстати о мужиках – этот ваш Яков Максимыч очень даже интересный мужчина, между прочим. Профиль у него такой характерный, очочки ему идут. Да и сам по себе он галантный – всё мне показал, рассказал. Тут же вам и “присаживайтесь”, и “спрашивайте, Катерина”. Халатик белоснежный нацепил, чаю предложил… И главное – всё без пошлостей, без намеков. Вижу прям, что искренне. Ох-х-х – очень меня такие мужчины интересуют, знаешь ли…

– Ой, Кать – оставь ты в покое Яшу. Он уже в возрасте.

– Так и что? Главное, что я еще хоть куда!

– Да это понятно – ответила Элина, беря подругу за талию. – Только ведь он с тобой не справится.

– Ну…кто знает, чего там за этими очками кроется? Может, это еще я с ним не справлюсь потом…

Звонко хохоча, подруги продолжили не спеша идти к своему домику под светом дорожных фонарей и игриво выглядывающей из-за редких облаков луны.

Май доживал свои последние часы, готовясь к приходу долгожданного лета.

Нашествие

Несмотря на усталость, Мак не мог уснуть почти всю ночь.

Мыслей в его голове вертелось столько, что и за неделю их было не передумать, а агрессивный храп Валеры в содружестве с надоедливой трескотней сверчков за окном так и вовсе уничтожали всякую надежду на здоровый сон. Несколько раз за ночь Мак вставал с постели и выходил покурить, из-за чего первую пачку сигарет из своих скромных запасов он умудрился выкурить уже в первый день своего пребывания в “Ювенте”. Спокойным сновидениям не поспособствовали даже две бутылки пива, которые он распил за эту бессонную ночь.

До этого, поздним вечером, к ним в комнату заходили Зоря и Карина, чтобы позвать напарников в Охотничий домик – место поистине легендарное для лагеря и его обитателей.

Когда-то ходили слухи, что ранее на той земле, где сейчас простиралась “Ювента”, не было ничего, кроме этого деревянного дома в лесу, вокруг которого, собственно, лагерь и был построен. Принадлежал он и одинокому охотнику, потерявшему свою жену, и немому отшельнику, чей сын утонул в Белом озере, и даже маньяку, который высаживал на могилах своих жертв деревья, из-за чего лагерь и был окружен лесом. Хозяин домика менялся от рассказчика к рассказчику, а истинной правды, как это водится, конечно же никто не знал.

К лагерной коммуникации домик никогда и никакого отношения не имел и по сути своей он какое-то время банально простаивал без дела и ветшал, покрываясь мхом. Пионеры не допускались туда ни при каких условиях, а вот вожатые со временем облюбовали хижину под свои нужды. По мере сил они привели ее в порядок как внутри, так и снаружи, врезали новый замок и заботились о ней, как могли. Для большего удобства было сделано несколько дубликатов ключей, а хранители этих самых ключей менялись от смены к смене, что сами вожатые воспринимали в те времена, как титул, гордо нося их на шнурке на шее. Существование хижины и происходящее в ней всегда было покрыто ореолом тайны, что плодило множество слухов среди пионеров, которые часто болтали всякие глупости. Одно время даже ходил разговор, что из домика по ночам слышится вой – это вожатые поймали очередную жертву в лесу и обращают ее в оборотня, либо же просто мучают бедолагу, отрезая от него по кусочку и устраивая кровавое пиршество. Эдакое жертвоприношение в угоду суровым вожатским богам, чтобы смена прошла хорошо и спокойно.

Шутка ли, но порой вожатые и сами плодили эти слухи, либо же давали для них плодородную почву. Макар даже сейчас помнил, как однажды Вовка Самолет раздобыл в Ладном красные светильники, которые потом нарочно были приставлены к окнам домика на ночь глядя. Из-за таких приколов снаружи могло показаться, что изнутри наружу хочет вырываться кровавый огонь, либо же этот пьянящий жуткий свет таким образом пытался заманить к себе новых “мотыльков” – жертв, которых ждало очередное страшное таинство. Красные огни горели ярко и пробивались даже сквозь деревья к окнам Северного и Восточного корпусов, что не могло не породить слухи о жутких вещах, творящихся в застенках Охотничьего домика. В те времена пионеры с опаской поглядывали в сторону небольшой уютной хижины, что так тщательно скрывала свои тайны днем, а ночью превращалась во что-то зловещее и опасное. Однако у самих вожатых такие опаски вызывали лишь смех и злорадство от удачной шутки и произведенного на детей и подростков эффекта.

Но даже несмотря на все слухи и бредни, стены домика продолжали стоять нерушимыми, а главное – вожатые всегда были готовы отстаивать право на его существование, если в администрации вдруг заходила речь о ликвидации бесхозного и ненужного помещения.

Народ собирался в хижине по любым поводам, гораздо более банальным, чем те, что придумывали пионеры. Поздними вечерами туда можно было прийти и поиграть в покер или настолки, отдохнуть, выпить, пожечь костер и попеть песни под гитару. Иногда здесь уединялись и парочки, чтобы вместе провести ночь и ранним утром, еще до подъема детей, разойтись по своим корпусам. Это было удобно, ведь в корпусе после отбоя особо не пошумишь, а ведь “пошуметь” иногда и правда хотелось. Но по большей части все приходили сюда просто почесать языками, развлечься или обсудить прошедший рабочий день, в чём у особо впечатлительных порой возникала острая необходимость.

Однако каждый день появляться в Охотничьем домике не получалось – если кто-то из вожатых и хотел провести там вечер, это значило, что его напарнику по отряду приходилось оставаться в корпусе, чтобы стеречь детей. Покидать боевой пост обоим вожатым со своего отряда было строго запрещено – такой проступок карался увольнением, что было мерой, по мнению Мака, вполне себе адекватной. Но когда детей в лагере не было, вся вожатская тусовка, как правило, спокойно переносилась под крышу этого дома в лесу, и вожатые без угрызений совести могли оставлять свои корпуса без присмотра.