Южная пустошь 5
Шрифт:
Я решила проверить дверь. Если она заперта, то я тут скорее пленник, чем гостья. Гостей не запирают.
Дверь, сколько я не толкала ее, так и не открылась… Захотелось выплеснуть свой гнев и хорошенько постучать по двери, требуя немедленно выпустить меня на свободу. Но я сдержала дурацкий порыв и сжав кулаки, чтобы не сорваться, отступила назад. Мерзкий тип! Проклятый маг! Как я могла поверить ему?!
Разочарование в Агоре ударило по мне неожиданно сильно. Я ощутила себя раздавленной обстоятельствами и опустошенной. Захотелось плюхнуться на кровать, зарыться в подушки и выплакаться. Но я только прикусила губу и выше задрала подбородок. Если Агор надеется, что я приму все его условия, то он очень сильно ошибается. Я заставлю его пожалеть об обмане.
Глава 4
На
Я потянула на себя дверь, чтобы выйти… Снова вспыхнули ярость и обида на проклятых магов за то, что вчера сама повела себя глупо, когда решила что меня заперли. А дверь всего лишь надо было тянуть на себя, а не толкать.
Хорошо, что я смогла сдержаться и не высказать Олире, которая принесла мне ужин, что я думаю по поводу их «гостеприимства». Девчонка, конечно, прочитала это в моих мыслях, но у нее хватило ума ничего не говорить, не провоцировать меня, чтобы избежать дипломатического скандала. И только, уходя из моей кельи, она оставила дверь слегка приоткрытой. Мол, и в мыслях не было запирать вас, ваше величество…
Монахи безмолвными тенями спешили по темным коридорам наверх. И я точно нарушила бы распоряжение Агора, но в этот миг, какой-то мальчишка, бредший по коридору, как сомнамбула, споткнулся и полетел прямо на меня, ткнув острым худеньким плечом прямо в солнечное сплетение. Удар был таким сильным, что я на мгновение задохнулась. Мальчишка же рухнул на пол, мне прямо под ноги. Удивленно взглянул на меня, снизу вверх и неловко поднялся, бормоча извинения. Я замерла, боясь пошевелиться. При падении мальчишка ловко сунул что-то твердое в мою туфлю. Это определенно не могло быть случайностью, я чувствовала, как тонкие и ловкие пальцы, словно невзначай оказавшиеся под юбкой, быстро и бесцеремонно ощупали ступню, чтобы найти место, где кожа обуви неплотно прилегает к ноге… Я даже хотела пнуть охальника, но все произошло так быстро, что просто не успела. А потом уже было не возмущений, мне нестерпимо хотелось вытащить то, что лежало в обуви. Очень хотелось верить, что это не какое-нибудь любовное послание, а нечто более важное.
Дождавшись, когда поток монахов, спешащих наверх, иссякнет, я нагнулась и достала предмет, оказавшийся свернутой в плотный шарик бумагой. Разворачивать послание прямо в коридоре не стала. Постояла немного, делая скучающий вид, а потом вернулась в комнату и хорошенько закрыла дверь… Магический светильник, который управлялся совсем не ударами со всей дури, а легкими прикосновениями, ярко вспыхнул и мгновенно осветил темную комнату. Вчера Олира объяснила мне, что в пики монастырских башен накрепко впаяны огромные кристаллы, которые весь день собирают солнечный свет и солнечное тепло, а потом отдают его малым кристаллам, расположенным в той части монастыря, которая принадлежит самому Великому отцу, его семье и самым приближенным. Остальные монахи, по старинке пользуются свечами, только зажигают магией, а их кельи отапливаются печами.
Записку я разворачивала осторожно. Бумага была сжата так плотно, что я боялась ее порвать. Судя по всему письмо должно было быть огромным. Однако, когда я все таки смогла развернуть листок, оказалось что он почти чистый… И только в одном углу, мелким, бисерным почерком человека, который страшно боится того, что делает, было написано: «Попросите Олиру отвести вас на Поляну в полночь. Это очень важно».
Я перечитала фразу несколько раз. Но, кроме того, что Поляна, написанная с большой буквы, скорее всего не просто какая-то
лужайка, а какое-то особенное место, о котором известно Олире, а значит и Агору, и Великому отцу, ничего особенного заметить не смогла. Очевидно юный монах оставил себе поле для отступления, если бумажка попадет в чужие руки, он легко переведет все в шутку или в попытку заигрывать с гостьей.У меня же не было никаких сомнений, что все не так просто. Моя интуиция настаивала, что это совсем не про любовное свидание. Во-первых, мальчишка был слишком юным. Не старше пятнадцати-шестнадцати лет. А, во-вторых, он вел себя совсем не так, как возжелавший женщину юнец. Я помнила ощущение его пальцев на лодыжке, в них не было никакого томления… Он просто искал возможность передать мне записку.
Ни свечи, ни огнива у меня не было. Но я разорвала бумагу на мелкие кусочки и спрятала под матрасом. Даже если кто-то обнаружит обрывки, сложить их в единое целое все равно не получится.
Завтрак мне снова принесла Олира. Я хотела расспросить ее о Поляне, но девочка выглядела очень расстроенной и хмурой.
— Олира, ты сегодня такая печальная… Что-то случилось? — улыбнулась я мягко и сочувственно, принимая поднос с кашей, с запахом мяса, и ароматным травяным отваром из ее рук. Завтрак, как и все остальные трапезы, был довольно скудным.
— Ага, — вздохнула она и повесила нос, уткнувшись в пол, — сегодня день матерей. Мужчины едут в женские монастыри, чтобы зачать детей. Отец позволял мне ездить с ними, чтобы повидаться с мамой. Но Наставник сказал, что я уже взрослая и пора мне жить своим умом и не цепляться за мамкину юбку. А я так соскучилась, — она всхлипнула и разрыдалась.
— Мерзавец! — вырвалось у меня. Я резко поставила поднос на стол, отчего глиняная плошка с кашей жалобно звякнула, и обняла Олиру. — Твой наставник просто козел…
— Козел? — всхлипнула она и подняла на меня глаза полные слез, — почему козел?
— Ну, — погладила я ее по голове, — у нас так называют людей, которые ведут себя нехорошо и обижают других, пользуясь тем, что сильнее… Как козлы… Ты же видела, они всегда нападают только на тех, кто заведомо слабее.
— Да, мой наставник просто козел, — кивнула Олира и разрыдалась еще сильнее. Она вцепилась в меня изо всех сил и прижималась точно так же, как мои дети. И от этого у меня защемило сердце. Я тоже страшно по ним соскучилась и все отдала бы, чтобы обнять моих любимых девочек и мальчиков…
Успокаивалась Олира долго. И все это время я поглаживала ее по голове, и шептала, что когда-нибудь все изменится, она перестанет быть слабой и сама будет решать, когда ей поехать к матери.
— Что здесь происходит? — голос Агора раздался совершенно неожиданно для нас обоих. Он без стука вошел в распахнутую дверь и со злостью уставился на нас. — Олира, почему ты еще здесь, а не на занятиях?! Я жду тебя уже четверть свечи!
Олира вздрогнула и захотела выпрямиться. Но я придержала ее, не отпуская. И, копируя его эмоции, вытаращилась на него точно так же пристально. Какой же он все таки, мелькнула неуместная мысль, притягательный. Мне снова захотелось, как позавчера, ощутить его руки на своей талии. И от этой картинки, вспыхнувшей в голове, мгновенно пересохли губы. Я тряхнула головой, отгоняя видения, и твердо заявила:
— Как вы могли так поступить со своей ученицей?! Я не знаю ваших обычаев, но если Великий отец позволял Олире видеться с матерью, то кто вы такой, чтобы запрещать ей то же самое?!
— Вот именно, — повысив голос, жестко ответил он. Его глазах мелькали молнии, от которых могло бы воспламениться все вокруг, если бы он выпустил из под контроля, — вы не знаете наших обычаев, и не вам вмешиваться в наши отношения с моей ученицей и будущей женой.
Ярость полыхнула во мне с такой силой, что если бы не Олира, которая перестала плакать и теперь в полном шоке переводила круглые глаза с меня на Агора и обратно, и мой самоконтроль, затрещавший по швам, то я набросилась бы на него с кулаками. Или обругала бы такими словами, которые приличным женщинам и знать не положено. Нет, ну каков мерзавец?! И как я могла поверить болтуну-Вениму, что Агор, в отличие от всех остальных магов, добрый и отзывчивый человек?!