Южный Урал, № 31

В 1776 году завод был «возобновлен и в таком виде в 1778 году достался с несколькими другими заводами по наследству внуку прежнего владельца армейскому капитану И. М. Лугинину, который, «почти не занимаясь делами заводов и поручив полное ими управление своим приказчикам, расстроил свое состояние и обременил заводы долгами неоплатимыми». По этой причине в 1798 году Саткинские и другие заводы округа перешли в арендное содержание к московскому купцу А. Кнауфу, но ввиду «незначущей» прибыли уже в следующем году были взяты в ведение Государственного ассигнационного банка. В 1800—1811 годы заводы вторично находились во владении купца А. Кнауфа.

В 1811 году Саткинский завод в составе округа навсегда перешел в казенное ведомство, но управление заводами «по отчетности» было оставлено на арендных условиях, т. е. «действовать своим капиталом с уплатою всех поименованных повинностей». Последней из этих повинностей было — «производить мастеровым провиант, а жалованье как мастеровым, так и конторским служителям и надзирателям против походяшинских заводов [10] одною третью менее».

К 1828 году при всех (работах на Саткинском заводе было занято 935 казенных мастеровых, в том числе: полных работников — 567, подростков — 95, стариков — 154 и малолетов — 106. Кроме того, на заводе было 825 человек, не обращавшихся в работах за старостью лет, увечьем и бывших моложе 12-летнего возраста.

10

Имеются в виду заводы Богословского горного округа, основанные купцами Походяшиными на Северном Урале.

Потребности заводского транспорта обеспечивались вольнонаемными работниками. К этому времени все расходы «на годовое содержание завода» определились в размере до 155 тысяч рублей.

Рост же продукции, например, по чугуну выразился по заводу следующими данными (в пудах):

1760 г. — 74.986,

1769 г. — 117.865,

1772 г. — 155.512, (в штыках и припасах),

1783 г. — 130.731,

1784 г. — 158.160,

1785 г. — 106.356.

1786 г — 178.897,

1787 г. — 114.875,

1790 г. — 135.815,

1795 г. — 143.186,

1797 г. — 89.953,

1801 г. — 126.427,

1804 г. — 159.540,

1806 г. — 98.019.

В среднем за год чугуна производилось (в пудах): 1797—1801 гг. — 111.792; 1802—1806 гг. — 127.768; 1827 г. — 104.000; к 1839 г — 105.000—120.000 пудов.

Этот ряд цифр приведен умышленно, чтобы с большей наглядностью показать скачкообразный и неравномерный характер развития производительности завода, действовавшего на полукрепостном труде, при явно недостаточном обновлении оборудования.

В начале XIX века в районе Саткинского завода находилось до 20 железных рудников и приисков [11] , из которых в 1809 году разрабатывались только Кисяганский и Умерский, а в 1828 году — Бакальский [12] и Умерский. Железные руды, разрабатывавшиеся с поверхности разносами, состояли «из бурого железного камня, содержанием металла во 100 пудах до 50%, в коих ежегодная потребность на выплавку чугуна бывает до 230 тысяч пуд».

Следует отметить еще несколько фактов из истории строительства завода. К началу 1765 года здесь, кроме доменной и трех молотовых фабрик, имелись лесопильная и мучная мельницы, якорная, колотушечная, меховая, кузница, сарай и амбары, церковь, контора и мосты через реки Сатки.

11

В 1765 году числилось всего 35 железных рудников и 8 «безнадежных» приисков.

12

Бакальский рудник был открыт в 1817 году (ГАСО, ф. 24, оп. 2, д. 227, л. 98).

В 1776 году на заводе были вновь построены три деревянные молотовые фабрики. Одна из них, располагавшаяся на правой стороне реки, сгорела в феврале 1798 года.

Некоторый интерес представляют сведения о церкви, построенной на заводе в 1775 году. Высота ее была более 14 сажен. В кирпичной колокольне (высотой более 18 сажен), устроенной над папертью церкви, имелись «часы, сделанные при заводе самоучкою слесарным мастером». Фамилия Саткинского часового мастера пока не установлена. Выяснилось лишь, что к 1799 году на заводе жили слесарного дела мастер Юда Шаров и слесарь Михей Падучев, уже не работавшие по болезни. У того и другого старшие сыновья были слесарными учениками.

В начале XIX века на заводе было налажено прокатное производство. При надобности в сутки прокатывалось до 500—600 болванок «на листовое железо». Имелась также небольшая токарная мастерская. Но к началу 1809 года на заводе еще не было «училища» (школы).

К 1839 году на заводе появилась школа. Всего в поселке стало 841 двор, а жителей — мужского и женского пола 3787 человек. Непосредственно же на заводе было занято 474 человека, в том числе: полных работников — 108, малолетов — 75, стариков — 75, слабосильных — 216. Значительная часть жителей была занята в работе на рудниках, в том числе и женщины. Но провианта и жалованья, выдававшихся мастеровым и служащим, видно, далеко не хватало для их семей, так как большинство из них вынуждены были разводить скот и птицу. По данным на указанный год, жители селения Саткинского завода имели: рогатого скота — 1976 голов, лошадей — 1968, овец — 3438, свиней — 272, коз — 151, кур — 4910 гусей — 49, уток — 16, индеек — 6. Конечно, следует иметь в виду, что большая часть скота приходилась не на долю простых рабочих людей…

Саткинский завод после сильного наводнения 1862 года очень пострадал, затем был реконструирован и уже в основном в таком виде дожил до 1908 года, когда отмечался его 150-летний юбилей.

Таким образом, ныне, 30 (19) ноября 1958 года исполняется двести лет со времени пуска в действие доменного производства Саткинского металлургического завода. Кстати, по данным оценки, произведенной через несколько лет после окончания его строительства, стоимость доменного корпуса с двумя печами выразилась в сумме 4900 рублей, что составило всего лишь 14,7 процента от общей стоимости завода.

САТИРА И ЮМОР

Яков Вохменцев БАСНИ

ДРУЖНАЯ СЕМЕЙКА

Однажды Взятка подошла к Магарычу И, оглянувшись, говорит устало: — Я посоветоваться, брат, с тобой хочу — Мне от порядочных людей житья не стало. Уж не припомню я такого дня, Когда б не ополчались на меня. Скажи, куда это годится? — А ты, пожалуйста, не хнычь, — Ответил ей хрипящий Магарыч, — Мне тоже ведь не легче твоего, сестрица. Нам следует с тобой к мамаше заглянуть, Она не глупая — подскажет что-нибудь. — Не сладко жить вам — вижу я давно, — Им Волокита прошептала с жаром. Она всплакнула даже, как заведено, И слезы вытерла каким-то циркуляром. Потом на жизнь свою немножко пороптала И, нежный тон придав контральто своему, Голубкой вдруг заворковала: — Отец поможет вам. Пойдемте все к нему. К солидному дельцу пришла семейка наша — То был Бюрократизм (не втискаешь в строку!) — Видавший много на своем веку Трехподбородковый папаша. Насупил брови он, чтоб сделать строгий вид, Послушал чад своих и басом говорит: — И на меня теперь гоненья на работе. Мне с каждым днем трудней дышать, Но все ж могу уверенно сказать: Пока я жив, и вы не пропадете!

КУРИНАЯ КАРЬЕРА

Баран — директор птичьего двора, — Учтя, что было множество озер там, Всем птицам повелел заняться водным спортом. — Желаю вам, друзья, ни пуха ни пера! Еще добавил он, и строг, и чуток: — Мы подведем итоги через год. Теперь не выманишь с воды гусей и уток, Покуда не застынет лед. Лишь курица одна стоит на берегу И боязливо смотрит в воду. — Никто, — твердит она, — из кур не плавал сроду, И я, пожалуй, не смогу. — А ты пособия прочти, — сказал ей гусь. — И верно! Я сперва теорией займусь… И вот, инструкции усвоив назубок, В придачу одолев десятка два брошюр, Вполне доступных пониманью кур, Пеструшка пробует… скрести в воде песок. Нахлынула волна, ей крылья заливая. Бедняга выбралась на берег чуть живая И побрела на солнышко к забору. Баран ее увидел в эту пору. — Самоотверженность, — воскликнул он, — При выполнении поставленной задачи! Баран пеструшкою был явно восхищен И заместителем своим ее назначил. Не расставаяся с портфеликом потертым, Гусей и уток стала поучать она, Как заниматься водным спортом. На важной должности — и курица сильна.

ВЛИЯТЕЛЬНАЯ СОРОКА

Сорока, злобу в сердце затая, Решила проучить «зазнайку» соловья. По кляузе ее лесной певец чуть свет Был вызван в глухариный кабинет. Свой вес, конечно, ценят глухари, А в соловьях они совсем не видят проку. Глухарь басит: — А ну-ка, говори, За что же обижаешь ты сороку? Зачем ты по ночам поешь И спать сороке не даешь? Аж свистнул соловей: — Сороке? Вот-те на! Пою и буду петь — работа у меня такая. Взглянула б на себя. Ведь без толку она В лесу по целым дням трещит, не умолкая. Задумался глухарь, на ветке когти сжав. «Конечно, соловей по-своему-то прав. В корзину б жалобу швырнуть, да вот беда: Орел Орлович здесь бывает иногда. Что, если скажет он: «У вас тут вечно склоки»? Одернув свистуна, я рот зажму сороке». И заявил глухарь: — Послушай, соловей, Ты зря не признаешь вины своей. Для формы соловью поставили на вид — Не строгое, а все же наказанье. Почувствовала склочница свое влиянье И нынче пуще прежнего трещит.