За что тебя люблю

– Я лосадь.

Блейк повел головой из стороны в сторону, пока боль в черепе ударяла по мозгам.

– Что, к черту, за лосадь?

Девчушка снова закатила глаза, как будто Блейк был туповат.

– Ло-о-о-са-а-адь.

Блейк идеально говорил по-английски, на ломаном арабском и легко ориентировался в расщепленных чертовых инфинитивах. Он никогда не слышал слова «лосадь».

– Меня зовут Галстук-Бабочка.

– Галстук-Бабочка?

Что это, мать его, за имя?

– У меня желтые волосы с белыми прядками.
– Она снова помотала головой и топнула ножкой. – Белая грива и хвост. Я куколка.

– Ты хотела сказать «лошадь»?

– Боже правый. Она превратила легкое нытье в голове у Блейка в пульсирующую боль. – Ты лошадь?

– Да, и я осень быстрая. Хочешь увидеть, как я скачу?

Блейк никогда особо не общался с детьми. Даже не знал, нравятся ли они ему. Но был точно уверен, что ему не нравится этот конкретный ребенок. Который считал себя «лосадью», не выговаривал некоторые шипящие и смотрел на Блейка так, будто он тупой.

– Нет. Тебе нужно идти домой.

– Нет. Я могу остаться.

– Ты уже долго здесь. Твоя мать наверное удивляется, где ты?

– Моя мама не будет беспокоиться.

Девчушка топнула по земле обутой в сандалию ножкой и побежала. Она обежала Блейка по широкому кругу. Она буквально скакала галопом вокруг него. И помоги ему Господи, но ее подскакивающая макушка и «хвост», летящий позади, в некотором роде напоминали маленького пони.

Она бегала кругами, остановившись пару раз, чтобы изобразить, будто бьет копытом, и заржать.

– Эй, ребенок.
– Блейк позвал ее, но она только мотнула головой и продолжила бегать. Желание попробовать Джонни пронеслось по телу, раздражение обожгло кожу. У него имелись занятия и получше, чем стоять тут, пока странная маленькая девочка изображает лошадь. Занятия получше. Например, пробежаться или поплавать, или воткнуть себе палку в глаз. – Время идти домой. – Та притворилась, что не слышит. Как она себя назвала? – Стой, Галстук-Бабочка!

– Скажи: тпру, девочка, - умудрилась выдать она между частыми вздохами.

Блейк не принимал приказов от детей. Он же взрослый. Ему захотелось подергать себя за волосы. Боже всемогущий.

– Дерьмо.

Девчушка пробежала рядом, ее бледные щеки порозовели.

– Это плохое слово.

Блейк нахмурился.

– Тпру, девочка.

Она наконец остановилась прямо перед ним и выдохнула:

– Я скакала осень быстро.

– Тебе нужно скакать домой.

– Все нормально. Я могу играть...
– она помолчала и добавила: - есе несколько минут.

Блейк жил в грязных дырах и ползком пробирался по болотам. Он ел жуков и мочился в бутылки из-под энергетика. В течение двадцати лет его жизнь состояла из твердых, острых граней. Когда он ушел в отставку, ему пришлось прикладывать определенные усилия, чтобы удержаться от мата в каждом предложении и удержать руки подальше от своих яиц. Ему пришлось вспомнить, что в обычной жизни креативные ругательства – не спорт, а чесание яиц – не публичное мероприятие. Ему пришлось вспомнить правила поведения, которые мать вбивала в их с Бью головы. Милое, вежливое отношение ко всем: от маленьких детей до маленьких стареньких леди. Сегодня Блейку хотелось, чтобы эта девочка ушла, прежде чем он сдерет с себя кожу, так что он решил забыть о манерах. Потому намеренно сощурился и посмотрел на ребенка тяжелым стальным взглядом, который обычно заставлял террористов сжиматься от страха.

– Что у тебя с глазами?

Девчушка совсем не выглядела испуганной. Она совершенно точно была немного глупой. В другое время Блейк даже мог бы сделать на это скидку.

– Тащи свою задницу к себе во двор.

Она задохнулась.

– Ты сказал плохое слово.

– Иди домой, маленькая девочка.

Она ткнула пальчиком в свою футболку:

– Я большая девочка!

В другой день, в другое время Блейк бы восхитился смелостью этого ребенка. Сейчас же он наклонился и навис над ней, как это обычно делал их с Бью отец.

– Я чертовски больше, чем ты, - сказал он, прямо как его старик.

Девчушка снова задохнулась от возмущения, но совсем не испугалась. Она не задрожала. С этим ребенком что-то не так? Ну, кроме того, что она считает себя лошадью. Или Блейк теряет хватку?

– Шарлотта?

Блейк и девочка повернулись на звук женского голоса. Хозяйка соседнего дома стояла поодаль в нескольких метрах, одетая в короткую желтую футболку и те шорты, которые Блейку посчастливилось увидеть сзади. Тень от большой соломенной шляпы скрывала ее лицо и заканчивалась прямо над изгибом полных губ. Симпатичный рот, красивые ноги, отличная задница. Скорее всего, с глазами что-то не то.

– Мама! – Девчушка подбежала к матери и обняла ее за талию.

– Ты знаешь, что тебе не разрешается уходить со двора, Шарлотта Элизабет. – Тень от шляпы скользнула вниз по шее и футболке до самой груди, когда женщина посмотрела на своего ребенка. – Придется тебя наказать.

Грудь хорошего размера, соблазнительная линия талии. Да, наверное, у соседки некрасивые глаза.

– Этот человек осень плохой, - заплакала девочка. – Он говорил мне плохие слова.

Внезапные рыдания были такими подозрительными, что Блейк бы рассмеялся, если бы был в настроении. Позади Джонни прошептал его имя, а спереди тень от шляпы замерла над симпатичной парой буферов. Скользнула в ложбинку меж ними, и похоть нырнула прямо Блейку в штаны. Не успев моргнуть, он перешел от раздражения к желанию, а потом к комбинации обоих чувств.

Поля шляпы снова поднялись к губам.

– Я слышала. – Уголки которых неодобрительно опустились.

Блейк тоже нахмурился. Он всегда избегал таких женщин. Женщин с детьми. Женщины с детьми искали папочек, а он никогда не хотел детей. Своих или еще чьих-то.

– Пожалуйста, не ругайтесь при моем ребенке.

– Пожалуйста, держите своего ребенка подальше от моего двора.

Женщины с детьми хотели мужчин, которые хотели отношений. Блейк к таковым не относился.

Недаром из всех отрядов «морских котиков» в шестом был самый высокий уровень разводов. Там служили мужчины, которые обожали выпрыгивать из самолетов и вылетать из торпедной трубы. Хорошие мужчины, которые были совсем не хороши в отношениях. Такие, как Блейк и как его брат до недавнего времени. Такие, как их отец, чьи жены разводились с ними после двадцати лет бесконечных измен.

– Ладно. – Губы женщины сжались, будто она собиралась ударить его. Или поцеловать. Блейк не задумываясь догадался, что первое. – Но что за мужчина так разговаривает с ребенком?

Тот, кто изо всех сил пытается пережить свой шестьдесят второй день трезвости. Тот, кто хочет глотнуть немного Джонни, сказать, мол, да пошло оно все, и уткнуться лицом в мягкую грудь.

– Что за мать позволяет ребенку бегать по округе без присмотра?

Женщина задохнулась.

– Она была под присмотром.