За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?
Шрифт:
Угроза нападения на СССР консолидированными силами Запада стала резко нарастать с середины 20-х годов. А планы Запада по организации вооруженного нападения на Советский Союз действительно базировались на идее коалиции вооруженных сил ряда государств. Не стали исключением и 30-е годы, причем как догитлеровский их период, так и после его привода к власти. Архивы как внешнеполитической, так и военной разведок СССР-России буквально ломятся от таких данных, в том числе и документальных. Угроза вооруженного нападения на СССР, прежде всего консолидированными силами Запада, в том числе и при участии Японии в самом конце 20-х — начале 30-х гг. была нешуточная. Резкое обострение обстановки в 1927 г., который даже в историю вошел как «год военной тревоги». Вооруженный конфликт на КВЖД, спровоцированный в 1929 г. не столько китайцами, сколько Японией и Великобританией. Ему наследовало сильное обострение обстановки в начале 30-х гг., что и было зафиксировано советской разведкой. Так, ссылаясь на свои источники в Париже, Берлине, Варшаве, внешняя разведка докладывала руководству страны в начале 1931 г., что французское правительство готово предоставить Германии заем в 2 — 3 миллиарда золотых франков с тем, чтобы оказать на нее давление в вопросах советско-германских отношений и пересмотре условий Рапалльского договора. Пересмотр условий означал бы готовность Германии выступить с оружием в руках против СССР [286] .
286
Очерки Истории Российской Внешней Разведки. Т. 2. М., 1997.
В архивах отечественной разведки есть, например, такое агентурное донесение: «Турецкий генштаб в Анкаре получил из Германии, Польши и Англии сведения, что война СССР с Польшей произойдет в начале 1930 г. Польша через шведское посольство в Берлине обращалась к немцам с просьбой в момент войны пропустить через территорию Германии все то, что потребует Польша из Франции в момент войны, включая войска… Немцы категорически отказали… Англичане предлагают туркам в момент войны или быть нейтральными, открыв свободный проход в Дарданеллы английскому флоту, или принять участие в войне против CCCP» [287] . По другим данным, тогдашний начальник польского генштаба Гонсяровский заявлял, что существует соглашение Польши с японцами — в случае, если японцы вторгнутся в СССР, поляки ударят с запада. Одновременно Гонсяровский вел и переговоры с английским и французским штабами. Самое поразительное заключается в том, что агент советской разведки получил эти сведения в личной беседе с Гонсяровским [288] . В середине 1931 г. советская разведка докладывала о тяжелом экономическом положении Германии и о готовности канцлера Брюнинга прибыть в Париж и принять помощь на предлагаемых Францией условиях. Речь шла о принуждении Германии не только к отказу от Рапалло, но и особенно от пролонгации советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 года, 5-летний срок которого как раз и истек весной 1931 г. По-прежнему оставался на повестке дня и вопрос о создании объединенной панъевропейской армии по франко-германскому плану Фоша — Рехберга, ударная роль в которой отводилась именно рейхсверу. А рейхсвер в те годы был решающей политической силой Германии — как говорил в 1930 г. военный министр Германии Вильгельм Тренер, «в политической жизни Германии не должен быть сдвинут ни один камень без того, чтобы рейхсвер не сказал бы своего решающего слова».
287
Похоже, что эта информация исходила от агента советской разведки, являвшегося руководителем военной разведки Турции — генерала Сахида Окули. Судя по ряду косвенных признаков, к его вербовке был причастен лично Сталин. В свое время он имел дело с его отцом — гянджинским (Гянджа, Азербайджан) полицмейстером Сари Имам Кули-оглы Мамедовым, являвшимся агентом большевиков в этом регионе. В 1920 г. Сари Имам Кули-оглы Мамедов «эмигрировал» в Турцию вместе со своим сыном, который впоследствии вошел в ближайшее окружение первого президента Турецкой Республики — Кемаля Ататюрка, под патронажем которого стал руководителем турецкой военной разведки. Жена же и две дочери Мамедова до начала 30-х гг. спокойно проживали в СССР, откуда в 1931 г. Сари Имам без затруднений забрал их в Турцию. Очевидно, все это и было основой вербовки его сына.
288
Оцените уровень агента. Напоминаю, что это был сотрудник военной разведки Франции.
«Естественно», что не отставала и белая эмиграция. Намертво связанная с ведущими центрами силы и спецслужбами Запада, белая эмиграция очень часто выбалтывала самые сокровенные планы русофобствующих сил Запада по организации очередного вооруженного нападения на СССР. Так, 7 июля 1930 г. эмигрантская газета «Возрождение» опубликовала статью в прошлом видного российского промышленника В. Рябушинского, в которой он призывал все западные страны напасть на Советский Союз, обещая западному капиталу огромные прибыли от эксплуатации захваченных природных богатств СССР. Рябушинский обосновывал необходимость нападения на Советский Союз… моралью (?!) — поскольку война поможет покончить с мировым кризисом, «аморально», видите ли, отказываться далее от вооруженной интервенции против СССР! Разумеется, что немедленно выступило и руководство военной эмиграции. Глава РОВСа генерал Миллер уже в начале января 1931 г. сообщил, что он может немедля поставить сто тысяч обученных солдат и офицеров в качестве белогвардейского контингента интервенционистской армии. Эмигрантская пресса без устали вопила о необходимости и неизбежности срочной интервенции Запада против СССР, настаивая на огромной роли, которая должна была быть отведена эмигрантским войскам. Лидеры эмиграции призывали Запад принять участие в войне против СССР. Так, в номере от 1 февраля 1931 г. журнала «La Russie et le monde slave» Мережковский писал, что-де «новая война вот-вот должна вспыхнуть и весь мир должен принять в ней участие». То есть, по-прежнему пребывая в диком озверении, белая эмиграция откровенно призывала к развязыванию мировой войны против своей Родины — России, хотя бы и Советской.
Наконец, не следует забывать, что разработанный в начале 30-х гг. последний догитлеровский план вооруженного нападения на СССР консолидированными силами Запада с участием Германии советская разведка умыкнула в буквальном смысле со стола германского рейхсканцлера фон Папена. То есть вопрос о нападении решался уже на самом высшем уровне, что действительно могло привести к принятию решения о нападении! Если же учесть, что фон Папен был канцлером Германии лишь недолгое время в 1932 г., то ведь очевидно же, что такие планы разрабатывались вплоть до умышленного привода Гитлера к власти в Германии. Кстати говоря, то же самое творилось и в период правления последнего догитлеровского канцлера — Курта фон Шлейхера. Этот тоже «засветился «на этой же стезе.
Данные разведки четко совпадали и с информацией контрразведки. Так, еще в 1930 г. во время допросов одного из главных обвиняемых по делу Промпартии — Рамзина — было установлено, что первоначально интервенция намечалась как раз на 1930 год. Однако вследствие того, что Великобритании не удавалось сбить в послушное стадо всех европейских шакалов, желавших напасть на СССР, ибо каждый из них выдвигал свои условия участия в этом бандитизме, сроки интервенции были перенесены. Сначала на 1931 г., а затем и на 1932 г. [289] Правда, тут следует иметь в виду, что по указанию Сталина советская разведка и дипломатия чрезвычайно активно противодействовали всем этим попыткам, нанося точечные, но очень мощные удары по наиболее уязвимым звеньям. Немалую роль в этом сыграл и Коминтерн, который к концу 20-х — началу 30-х гг. плотно контролировался Сталиным и Молотовым.
289
Это же обстоятельство было и одной из основных причин злоумышленного приведения к власти Гитлера. Лондону надоело утрясать склоки в этой стае европейских шакалов, и он пришел к выводу, что с одним шакалом ему будет легче управляться. Но, увы, шакал — он и есть шакал и никакой дрессировке не поддается.
Советское руководство заблаговременно знало об угрозах и совершенно правильно оценивало международную ситуацию. Так, еще в самом начале 1927 г. (29 января) задачи разведслужб СССР уже формулировались, отталкиваясь от следующего основополагающего тезиса:
«Для оттяжки войны нашего Союза с капиталистическим миром и улучшения нашего. Военно-политического положения…» [290] Обратите, внимание на дату такой формулировки. Ведь со дня подписания Локарнских соглашений прошло чуть более года. А угроза войны уже остро вырисовалась. Ровно через три года, 30 января 1930 г., Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о новых приоритетных задачах разведки, пункт № 1 которого гласил: «1. Раскрытие интервенционистских планов, разрабатываемых в правительственных кругах великих держав Европы — Великобритании, Франции, Германии, сопредельных стран — вероятных противников СССР (Польши и Румынии, а на Дальнем Востоке — Японии)» [291] . Как видите, угроза нападения настолько возросла, что Политбюро прямо поставило задачу раскрытия интервенционистских планов великих держав Европы.290
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 128. A. 26.
291
Позняков В. В. Советская разведка в Америке. М., 2005. С. 58 (подпараграф «Реорганизация ИНО и РУ в 1930 — 1935 гг.»).
Не осталась в стороне и внутренняя оппозиция. Прекрасно понимая, что означает нагнетание угрозы военного нападения на Советский Союз, оппозиция развертывалась не только методически и агрессивно, не только по определенному боевому плану, но и прежде всего по тому плану, который однозначно подразумевал организацию военного поражения СССР с целью перехвата в такой ситуации власти в государстве. Именно тогда, в 1927 г., надеясь на скорое нападение Запада, «бес мировой революции» не выдержал и возопил о том, что нужно брать власть тогда, когда враг находится в 80 км от столицы! Но как враг может оказаться в 80 км от столицы такого гигантского государства, само территориальное пространство которого является естественным его защитником, в котором растворяется ударная мощь любого агрессора?! Только в результате злоумышленно организованного военного поражения советских войск! А кто может организовать поражение собственных войск?! Только собственный генералитет! Короче говоря, еще тогда «бec» сдуру полностью раскрыл ставку оппозиции на поражение в ходе войны для последующего совершения государственного переворота. Более того. Раскрыл ставку на своих сторонников в РККА, прежде всего в высшем командном звене, так как только они могли устроить быстрое военное поражение. В 1928 г., как уже отмечалось, он собственноручно письменно же подтвердил это в одном из своих писем сторонникам.
В принципе-то это не стало какой-то особенной новостью для занятого мирным созиданием советского руководства, особенно для Сталина. Он прекрасно знал политическую родословную оппозиции. И хотя в то время еще не был принят термин «генетика» — оперировали термином «наследственность», — однако чисто политически Сталин прекрасно осознавал, что наследственность — она и в политике наследственность. Как справедливо отмечают наиболее вдумчивые исследователи, советская военная элита тех времен выросла «…из революционного хаоса, из "революционной смуты", сохраняя многие годы спустя генетическую связь со стихией, ее породившей. "Ген" Русской революции был заложен и в ее структуру, и в ее плоть, и в ее дух» [292] . А породившей ее стихией как раз и были война и умышленно организованная царским генералитетом серия беспрерывных поражений русской армии еще в Первой мировой войне. Своими показаниями Раковский однозначно это подтвердил [293] . Но Сталин-то знал об этом задолго до показаний Раковского. Еще с середины 20-х гг. он обратил внимание на одно явление, которое никак не привлекает к себе внимание исследователей. Уже в те годы стала вырисовываться одна «традиция», суть которой в следующем. Сопоставление времени поступления всех известных на сегодня данных советских спецслужб о заговоре антисталинский оппозиции (включая и заговор военных) с хронологией фактов обострения международной обстановки вокруг Советского Союза свидетельствует о безукоризненно закономерном совпадении: по мере нарастания угрозы вооруженного нападения извне одновременно нарастала и угроза внутреннего переворота на основе перманентного заговора оппозиции!
292
Минаков С. Сталин и заговор генералов. М., 2005. С. 5.
293
Провоцирующим «революции» и прочие бунты обстоятельством/катализатором является, как правило, военное поражение. Это не только аксиома, что называется, от сотворения мира. Это аксиома прежде всего в том, что провоцирующее такое последствие военное поражение, как правило, является результатом в том числе, а нередко и в первую очередь, измены генералитета. Задолго до Первой мировой войны российский генералитет уже был настроен на измену. Едва ли не за десятилетие до нее Вильгельм II направил Николаю II письмо, в котором писал: «Дражайший Ники… Немного лет тому назад один порядочный человек — не немец по национальности — рассказывал мне, что пришел в ужас, когда в одной фешенебельной парижской гостиной он услышал ответ русского генерала на заданный французом вопрос, разобьет ли Россия германскую армию: "О, нас разобьют вдребезги, ну что же, тогда и у нас будет республика"». Цит. по: Гринберг Ф. Династия Романовых: Загадки, версии, проблемы. М., 1994. С. 248.
Тогда угрозу вооруженного нападения не смогли реализовать только потому, что Сталин постоянно предпринимал интенсивные меры для укрепления внешней безопасности государства, в том числе и прежде всего дипломатические. С их помощью он искусно вышивал мощный бронежилет безопасности СССР в виде всевозможных договоров о ненападении с государствами по периметру, особенно западных границ, а также с основными европейскими игроками. «Частокол» этих договоров был настолько мощным — к тому же он опирался на аналогичные договора между самими приграничными с СССР государствами и основными европейскими игроками, — что преодолеть его физически было невозможно. На Западе это прекрасно понимали. Так, за две недели до привода Гитлера к власти советская военная разведка агентурным путем добыла запись беседы между командующим рейхсвером генералом Гаммерштейном и венгерским посланником в Берлине Кания, состоявшейся еще 11 декабря 1932 г. В документе, в частности, говорилось:
«Какая: Россия добилась все-таки чрезвычайных успехов своими пактами о ненападении, и ее дипломатические позиции очень укрепились.
Гаммерштейн: Следует, конечно, отличать дипломатическую мощь от мощи действительной. Все же, по моему мнению, Россия неприступная [294] .
Естественно, что в такой ситуации надеяться на вооруженное нападение на СССР было бессмысленно, как, впрочем, и на государственный переворот внутри Советского Союза. Необходимая по марксистскому шаблону ситуация военного поражения как предтечи для «революции» не складывалась. Необходим был совершенно иной, нетривиальный ход. Более того. Нужен был именно такой ход, который смог бы проломить указанный выше бронежилет безопасности СССР. Проще говоря, Запад увидел, что оппозиция не в состоянии собственными силами свергнуть Сталина, как, впрочем, и собственное бессилие в организации прежними методами вооруженного нападения на Советский Союз. Этим нетривиальным ходом и стал Адольф Гитлер!
294
РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 497. Л. 2 — 5
Вот почему Раковский и заявил в своих показаниях: «"Они", в конце концов, увидели, что Сталин не может быть низвергнут путем государственного переворота, и их исторический опыт продиктовал им решение повторения со Сталиным того, что было сделано с царем. Имелось тут одно затруднение, казавшееся нам непреодолимым. Во всей Европе не было государства-агрессора. Ни одно из них не было расположено удобно в географическом отношении и не обладало армией, достаточной для того, чтобы атаковать Россию. Если такой страны не было, то "Они" должны были создать ее».