За мгновение до мечты

– Нет. На планете вполне пригодная атмосфера. С непривычки возможно легкое головокружение, но ты переживешь.

Почему я в одночасье стала доверять ему? Наверное, мне просто надоело злиться. Тем более что именно с этого дня Бэрд начал вести себя вполне нормально, не считая, конечно, его холодной сдержанности. Он вроде бы и заботился – но словно не замечал меня, мог угодить – но делал это лениво, заводил разговоры – но не проявлял к моим ответам искреннего интереса.

Я не могла раскусить Бэрда – то ли он искусно притворялся, то ли вправду был со мной вежлив из чувства долга. Почему же это не проявилось раньше, сразу после похищения? Куда делось пренебрежение, отвращение и жажда мести? Он враз подобрел, переменился, или строил далеко идущие планы? Возможно, то была липкая, хитро сплетенная паутина, а Бэрд был главным пауком.

Мне было приказано облачиться в особый костюм, а затем явиться в большой зал. Про себя я называла его «гостиной». Там уже собрались мужчины, и я ощутила на себе несколько заинтересованных взглядов. Однако при появлении капитана все они тотчас отвернулись и занялись делом. Интересно, среди экипажа была хоть одна женщина? Неужели «слабый» пол вовсе не брали в такие вот исследовательские миссии? Я решила непременно узнать об этом у Глайма.

Бэрд тотчас подошел, придирчиво осмотрел меня и заявил категорично:

– От меня ни на шаг.

Что толку спорить? Я кивнула. Если ему нравится приказывать – пусть старается. Как говорила сестра, никто не заставит тебя видеть дурные сны. Хотя теперь я начинала сомневаться даже в этом утверждении, потому что капитан определенно оказывал на меня дурное влияние. Как долго я нормально не спала? Наверное, уже пару недель. И дело было не в том, что растущий живот мешал. Просто Бэрд каждым своим появлением портил мне настроение. Впрочем, ради малыша я готова была смириться со своим положением.

Так началось новое путешествие, и неудивительно, что оно стало трудней, хотя и интересней. Теперь я видела много нового, была постоянно чем-то занята, и затирались, путались прежние чувства. Каждое утро я вставала как на работу рано, и, сделав легкие упражнения (в том числе дыхательные), принималась распределять данные. Ничего занудного в этом не было, а уж просматривать видео о флоре и фауне вовсе стало моим любимым занятием.

Я постоянно что-то читала, и знания казались сладчайшим нектаром, хотя были мгновения, когда меня охватывал настоящий ужас. Глайм оставался моим единственным другом, но я заметила, что Бэрду это не по нраву. Он вообще редко когда был мной доволен. Казалось, капитана мучили противоречивые чувства: от ненависти и раздражения до почти нежности. Странные догадки стали еще более удивительными, когда я узнала, что он готов зайти в порт, чтобы меня там тщательно обследовали.

– Ты хотел убить ребенка, – напомнила я, когда выдалась возможность. – А теперь вдруг заботишься о нем?

– Я был зол и совершил ошибку, предложив тебе аборт, – нахмурился Бэрд. – К тому же Рэйс мог бы сделать все криво, он же не специалист…

Рэйс, корабельный доктор, в действительности был человеком таким же холодным и решительным, как Бэрд, однако я слабо представляла себе, как он стал бы избавлять меня от беременности.

– А если бы нашелся специалист, то ты бы настоял на своем? Силой бы потащил меня?

– Нет.

– Значит, в тебе внезапно проснулась совесть?

– Я не совестлив.

– Что тогда? Созрела симпатия к девушке недруга?

Бэрд предпочел промолчать, и я всерьёз задумалась о том, что за планы он строит относительно меня. Что не собирался в ближайшее время отпускать, было ясно, но вдруг ему хотелось большего? Он бы не стал принуждать меня, да и я отнюдь не избавилась от неприязни, лишь приглушила ее. Но чтобы я ему понравилась… Немыслимо! Или то была всего лишь похоть, сдержанная жажда мести? От подобных мыслей меня начинало мутить. Что, если он ждал, когда я разрешусь от бремени, и собирался принудить быть с ним, чтобы таким образом досадить старому врагу? А если планировал использовать в качестве орудия возмездия малыша? Я постоянно думала о том, как вернуться домой, но боялась, что даже там не найду должной защиты. Наша планета совершенно точно была лишь крошечным беззащитным миром, и никто бы за меня не вступился.

Бьёрн. Я вспоминала его всё реже. Я уверяла себя в любви, но время и расстояние вставало между нами непреодолимой преградой. Не веря в его предательство, я сомневалась в том, что не вру самой себе. Чувства – лучшие обманщики разума. Правильно ли было верить в прежнего Бьёрна? А в прежнюю себя? Наверное, лучше всего было сосредоточиться на беременности, ибо малыш оставался моим главным и самым надёжным теплом. Он – и мысли о доме.

Я высчитала примерный срок и поняла, что нахожусь на девятнадцатой неделе. Время то летело стремительно, то едва плелось в хвосте моих желаний. Я или мечтала, или хандрила, и не могла найти золотую середину. Глайм часто заставал меня плачущей или смеющейся без особого повода. Я привыкла делиться с ним радостями, но никогда не рассказывала о печалях. Впрочем, проницательный помощник капитана и сам догадывался о моих тревогах.

Мы стали близки, и мужчина часто рассказывал о своей семье. Делал он это с удовольствием, и было понятно, почему. Бэрд вряд ли любил подобные разговоры, и хотя я постепенно узнавала других членов экипажа, среди них не было ни одного, кто мог бы, подобно первому помощнику, поддержать меня.

Я хорошо запомнила первую свою планету: дождевые леса, ясное небо и крупные ярко-зеленые стрекозы, летающие над водой. Были там и другие насекомые – одно затейливее другого. Я как сторонний наблюдатель имела полную свободу, а потому наконец-то размяла ноги, вдыхая влажный, питательный воздух. Огромным облегчением было ощутить свежесть ветра и запахи земли и воды. Даже малыш животе встрепенулся, хотя, возможно, мне это лишь почудилось.

Я старалась поменьше удивляться, заметив, что Бэрда это раздражает. Не знаю, почему, но он с тех самых пор брал меня с собой постоянно, и я каждый раз вежливо говорила «спасибо». Молодые биологи и зоолог, а также геолог и физик вскоре стали общаться со мной более открыто. Я очень старалась делать свою часть работы аккуратно и четко, чтобы потом им было удобно всеми собранными данными пользоваться. Постепенно почти все ко мне оттаяли, конечно, не считая Бэрда. Чем больше становился живот – тем сильнее капитан отдалялся. Да, его забота стала прочной и решительной, но он предпочитал лишний раз со мной не разговаривать. А на сроке в двадцать семь недель я посетила свою первую космическую станцию, где должна была пойти на прием к квалифицированному специалисту.

Тогда-то у меня и созрел план удрать. В самом деле, можно ведь пойти в туалет и вылезти в окно! Или изобразить, что мне плохо, задержаться в клинике, найти способ связаться с Бьёрном ещё раз. Я была уверена: мы поговорим снова, и он пришлет кого-нибудь из друзей доставить меня домой. Бэрд не был всемогущ, едва ли целые миры ему подчинялись! Тем более странным был этот визит. Наверняка он сильно рисковал, доставляя меня на обследование.

Огромный металлический полумесяц располагался возле большой голубой планеты. Я никогда не задумывалась, как в таких местах живется людям, но сама бы не хотела родиться на подобной искусственной штуке, несмотря на её сияющую красоту и обширные зеленые насаждения. И всё же это было лучше, чем лететь черти куда.

Я страшно волновалась перед посещением больницы. Мало ли, что они у меня найдут? В родном мире я бы уже десять раз к врачу сходила…

– Единственная глупость с твоей стороны – и пожалеешь, Таиса, – предупредил Бэрд, ведя меня за руку. – Учти, моя доброта может внезапно иссякнуть.

– Твои запугивания не дадут результата. Я здесь ради малыша.

Это была отчасти правда, но Бэрд прекрасно разбирался в людях и чувствовал мое напряжение. Он оставил меня в светлой приемной и сказал, что вернется позже. Было заметно, что его всё это сердит, и я заразилась плохим настроением. Ничего не выйдет, одна я в любом случае не справлюсь. Глайм мог бы помочь, но впутывать единственного друга в это непотребство не хотелось. Если мужчину отправят домой с позором, что станет с его семьёй?