За огнями маяков
Шрифт:
— Понятно, Олег Иванович!
— Все понятно, Олег Иванович!
Пошли к голове колонны. Окружили застрявшую машину, стали по бортам. Шофера, будто нехотя, уступали дорогу, расходились по своим машинам. Ребята выталкивали машины с работающими двигателями, одну за другой прокатывали до надежного места. Переходили назад, к следующей. Иные водители проскакивали препятствие с разгона, другие, пытаясь сделать то же самое, все-таки застревали. Команда боксеров тут и наваливалась.
Слава Маннаберг вместе с тренером толкали сзади, за ожившей машиной бежали, пока колеса по-настоящему не схватывали дорогу, и машина не уходила собственной тягой. У них, как и всех остальных ребят, из-под шапок струился пот. Этому явлению Олег почему-то радовался,
Снег первозданных обочин искрится на солнце. Дорога на глазах раскисает, делается податливее. Водители общаются на своем, шоферском жаргоне. Училищный водитель Костя ими командует, и его, как ни странно, слушают даже те, которые постарше и, казалось бы, должны быть поопытней. Он участник войны, с машиной форсировал Большой Хинган — и не такого навидался, опыта набрался.
— Тут вот станьте! — Костя указывал место. — Там тоже человека три оставьте. И, главное, не давай ты ей буксовать и останавливаться. Наваливайся, пока идет. А вы, орлы, — обращается к своей братии, шоферам, — жмите, газуйте, пока есть порох. Можете, дак обходите всех подряд, а там уж подождете, — махал рукой куда-то вперед.
Колонна успешно преодолевает подъем и идет себе, и кажется, уж совсем немного осталось, только завернуть за нависшую над дорогой скалу — и вот она, вершина, а дальше начинается спуск… Но там, за этой скалой, все идет сначала — появляется новый тягун, настоящее гиблое место. Боксеры переходят в голову колонны. Шофера, сговорившись, подходят все вместе, хотят, хотя бы временно, сменить команду, всех, заодно с тренером, но пацаны решительно отказываются от помощи, Продолжают толкать и преследовать очередную, выбирающуюся из снежной жижи машину. Шинели распахнуты, пот вытирают руками и шапками. Работают с азартом, без понуканий, хоть и покрикивают друг на друга, но наваливаются разом.
Время между тем перевалило обеденное, в животах подсасывало.
— Ну, все уже, все!
— Хватит толкать! — слышатся голоса одного, другого водителя.
— Все, ребята! Садитесь в машину, поехали! — поступило, наконец, конкретное распоряжение пожилого водителя. — Спасибо вам!
Заработались. Шинели, шапки и гимнастерки дымятся. Уныния, однако, не наблюдается — глаза и зубы светятся. Парни вытирают пот, со смехом вспоминают эпизоды толкания, бега за машиной.
Подъем еще был, конечно, но тягунок нормальный — ровно гудя, машины идут едва не полным ходом. И, наконец, дорога вовсе выровнялась. Слева, на некотором удалении от нее, лицом к дороге, задом к мелкому леску, показалась просторная, с высокими и широкими окнами одноэтажная изба. Чайная. Передняя машина, развернувшись на площадке, стала напротив дверей. Рядом другая, третья — все выстроились по линейке. Хлопая дверцами, водители, вместе с попутными пассажирами, направлялись на законный обед. Вернее — на ужин.
Чайная просторна, по краям зала, у окон, столы уже накрыты. Повара, официантки приготовились к встрече колонны: стали разносить щи, на тарелках нарезанный хлеб, соль, горчица, перец. Мальчишки стали в очередь к бачку с водой. Один водитель подошел к Олегу, пригласил к своему столу, где было что-то налито в стаканы, но он помотал головой. Костя, сидевший в кругу своих коллег, что-то им рассказывал, они оживленно слушали и оглядывались на Олега.
— Это Сибирцев, что ли? — спросили было с соседнего стола, где, как видно, тоже прислушивались к Костиному рассказу.
— А то кто же? Сам Олег Сибирцев, — подтвердил Костя.
Наработавшиеся и проголодавшиеся ребята вместе со своим тренером дружно звенели ложками. Хлеб был с поджаренной корочкой, хрустел на зубах; его, конечно, не хватило, официантка принесла дополнительно. Олег задержал ее:
— Что
будет на второе?— Котлеты с гречневой кашей.
— А мяса нельзя?
— Ну, можно и гуляш.
— Давайте и гуляш, — Олег согласился.
— На всех, на два стола? — спросила официантка.
— На всех, на два, — Олег кивнул.
Народу в чайной добавилось. Ехавшие в Александровск пассажиры, водители со стажерами зашли перекусить, попить чаю. Начались хлопанье по рукам, разговоры о дороге. У Олегова стола выросла фигура водителя Кости. Сверкая зубами, он улыбался, весьма довольный своими попутчиками, сослужившими службу его братии, и сытным обедом, сдобренным полстаканом горячительного.
— Ну, как, боксеры, заправились? До Победино нам еще пилить да пилить, так что поехали, а то как бы не опоздать. Москальцов мне тогда холку намылит.
После обильной еды сказалась усталость: парни заметно осовели, однако, подбадривая друг друга, подымались, одевали шинели, шли к машине. На перевале похолодало. Солнце садилось, горела вечерняя зорька, дул свежий ветер. Из тепла на холод, подумалось Олегу. Велел ребятам застегнуть шинели, укрыться одеялами. И машина тронулась. Ветер свистел, гулял по кузову — одеяла как раз тут и понадобились. Укутались с головой. Впереди ждала их станция Победино.
21. Поронайск
И вот он, сам Поронайск. Этот городок районного значения расположен на обширном побережье залива Терпения, загражденный от океанского ветра горным хребтом, а от шалых волн — выдвинувшейся в Охотское море косой. Городок тих и спокоен.
Скрипя тормозами, поезд остановился. Команда боксеров выходила, накренивая японский вагончик на один бок. Бойцы сходили на деревянный настил перрона, и вагончик, кряхтя, восстанавливал свое первоначальное положение. Как на всех заурядных станциях, вокзал небольшой: внутри бачок с кипяченой водой и длинные, голые, вылощенные штанами пассажиров деревянные лавки. Время было сумеречное, вышли на привокзальную площадку. Над входом в вокзал горела лампочка, по контрасту с ней город окутывался темнотой. Тихие улочки, как и в портовом городе Холмске, выложены булыжником. Огражденные по бокам деревянными тротуарами, они делают городок уютным, а знакомых между собой обитателей, по-видимому, спокойными и никуда не спешащими.
Из сумеречной тьмы появился мужчина средних лет, остановился около рослого Славы Маннаберга.
— Из Александровска? Боксеры?
— Боксеры, — Слава кивнул.
Едва выделив старшего, незнакомый обратился:
— Я работник горно-промышленного училища, мне поручено вас встретить и проводить на место, где вам выделят комнату для отдыха.
— О! Как вас зовут? — Олег оживился.
— Василием Ивановичем, отчество такое же, как у Чапаева. Я мастер столярной группы. Мы сделали выпуск учащихся, готовим училище к новому приему. А тут получили из областного управления приказ: встретить и разместить боксеров из всех училищ, почти со всего Сахалина. И провести соревнования, эти, как их… Отборочные, да! И проводить на отдых. А завтра уж с директором обо всем договоритесь. Ну, берите свои сумки и рюкзаки — двинули.
Дорога едва вырисовывалась, но Василий Иванович знал ее наизусть — уверенно шел впереди. Олег Иванович за ним, а команда растянулась на десять шагов.
— Тут вот перейдем на тротуар, а то там дальше лужа.
Темень мглистая, сумрачная, небо обложено тяжелыми, мохнатыми тучами: не видно ни звезд, ни луны, и сыплет мелкий снежок — белесая мгла мешает видимости. До общежития дошли скоро. Это был двухэтажный барак с невысоким деревянным крыльцом. Встретил их пожилой комендант, поздоровался, повел на второй этаж, в большую комнату, где ребят ожидали уже заправленные койки. Спальня угловая, с большими окнами на две стороны. Разделись у вешалки, стали разбирать постели и обмениваться впечатлениями от дороги. Олег и Василий Иванович ушли звонить директору горно-промышленной школы.