За пригоршню астрала

— Виноват, — легко согласился он. — Преувеличил. На…один, два… седьмом.

— А Передерию звонил? — стараясь, чтобы вопрос, ради которого, собственно, и затевался разговор, прозвучал как можно равнодушнее, поинтересовался Максимыч, меланхолично глядя в окно на осыпавшиеся кусты сирени и раскисшие грядки клумб Марсового поля.

— Вы смеетесь над бедным евреем, — печально и, главное, без запинки ответствовал агент Флюгер. — Кто такой я, и кто такой Передерий? Откуда мне, простому смертному, знать телефон Черного Колдуна?

— Действительно, — не стал без толку напрягать агента Максимыч. — Только вот что я тебе скажу, а ты послушай. Нынче мне Черный Колдун ох как нужен. Плачу за любую информацию об этой гидре.

— Вы прямо как красный комиссар из кино заговорили.

— Заговоришь тут, — только и сказал Максимыч и заметил, что его пальцы сжаты в кулаки. Нервишки, значит, пошаливают.

— Кхе-кхе, — вжав голову в плечи, решился Самуил Яковлевич. — Я извиняюсь, но ходят слухи, что вы, я извиняюсь, уважаемый господин Храпунов, случайно встретились с Передерием в метро. Правда ли, что в результате поединка вы столкнули Передерия под поезд и ему отрезало ногу? — голос Самуила Яковлевича был необычайно тонок и робок. Само почтение и полная готовность отречься от своего вопроса.

— Брехня, — фыркнул Максимыч.

— Ну и слава Господу, — сладко улыбнулся Самуил Яковлевич и верноподданно наметил пальцами в воздухе православный крест, не очень идущий ему к лицу. — Хотя, с другой стороны, тело у Черного Колдуна — проклятое. И нога отрезанная, случись такое, тут же вашу сторону приняла бы. Наверное, и самого Передерия выследить помогла бы.

— А ты неплохо подкован в колдовских делах, как я погляжу, — все хмурился чему-то своему Максимыч.

— Эх, кабы платили больше… — воздел очи к небу, вернее к обшивке салона, Самуил Яковлевич.

— А ногу… — загадочно сказал Максимыч, — ногу он Дьяволу отдал за крошку от философского камня. Камня познания.

Машина вывернула на Литейный. Громада Дома офицеров наехала на лобовое стекло. Максимыч вроде как не удержался и вроде как добродушно засмеялся:

— Ладно, до встречи! Будет что, звони. Санек, — это уже относилось к бессловесному шоферу, — Подбрось философа до гостиницы «Москва» и сразу обратно. — Неловко, задом вперед выбирающийся из машины командир зафиксировал обнажившееся под задранной штаниной Соломона полотно кальсон — бережет здоровье агент.

За спиной Максимыча тут же включилось радио «Балтика» — Он уехал прочь на ночной электричке… — пела вроде бы Алена Апина.

На лестнице Максимычу никто из подчиненных (подчиненных в рамках мирской профессии) не встретился, и это было кстати, поскольку на обычный служебный церемониал не имелось никакого желания. Откуда в обсакраленный мир просочилась информация о стычке Максимыча с Передерием?

Угрюмо отмерив шагами несколько колен коридора, Максимыч толкнул дверь рекламного отдела своей фирмы. Его ждали. Все, кому положено — кому положено по уровню «Пятница, 13-е». Остальные сотрудники ИСАЯ имели право появляться на площадке «Литейный» только по сигналам «Хеллоуин» или, не приведи Господи, «Армагеддон».

Петя, закинув ногу на ногу, сидел на стуле возле встроенного шкафа с верхней одеждой и пририсовывал будденовские усы гремлину с обложки пульп-ужастика. Увидев Максимыча, сел прямо. Книжку отложил — типа чужая. Павел Капустин, оттеснив кактус, занимал подоконник. Кактусу не повезло вдвойне, потому что пепел с беломорины стряхивался в его горшок. Илья — по совместительству начальник рекламного отдела — сидел за компьютером и с остервенением, гораздо злее чем обычно, отстреливал монстров, отключив звук.

— Максимыч, — он вырубил игру, острый нос нацелился на вошедшего. — Когда ты уже себе нормальную кепку купишь?

— А я тебе сколько раз говорил, сотри стрелялки из компьютера. В фирме не осталось ни одного сотрудника, который мне на тебя бы не настучал. Дисциплину разлагаешь, — в меру грозно приструнил начальник бойца и положил кепку на стол. Получившему за человеческие слабости прозвище «Хомяк» Павлу тоже досталось: — А ты какого лешего «Беломор» садишь? — ворчание как раз было обычное, чтобы верные бойцы хоть чуть-чуть расслабились. Максимыч прошел к встроенному шкафу и доверил тому плащ без одной пуговицы. Подергал дверцы на себя, от себя. Нет, вроде не скрипят.

— Да я что? — пожал плечами Павел и ловко зашвырнул окурок в форточку. Но не обмануть нюх начальника. За показной бесшабашностью беспокойство. Как на ладони.

— Петруша, — кивнул Максимыч младшему. — Кофе сообрази. И не будем мешкать, начнем с тебя.

Паша и Илья переглянулись понимающе. Значит, впереди муторное и тягучее, как песня чукчи, совещание. Горькую пилюлю командир отложил на десерт. Петя отодвинул стул, воткнул в низко прилепившуюся розетку кофейник и стал, не разгибаясь, выставлять из тумбы на стол одну за другой четыре чашки, банку «Нескафе», картонный громко шуршащий пакет сахара, ложки. Стажер уже полчаса выстраивал фразу с просьбой вернуть перехваченную неделю назад «на денек» сторублевку. И не смог эту фразу озвучить. Застеснялся:

— Ну, короче, мне соседка приснилась, — сказал он в нутро тумбы, откуда почему-то пахло морскими водорослями. Молодой тоже робко надеялся, что сегодня обычный ритуал будет опущен. Ан, вышло по другому.

— Сколько лет? — оживившись, завозился на подоконнике Капустин. Его простоватая, бугристая и мятая, словно герой усердно гробит печень и ночует в разных комнатах общежития ткацкой фабрики «Возрождение», физиономия расплылась с подозрительно масляным интересом.

— Семнадцать, — не поднимая головы, глухо отвечал Петя.

— Шеф, дозволь закурить, раз такое дело, — широко улыбнулся Павел Капустин и в полном соответствии с агентурной кличкой «Хомяк» достал из кармана горсть семечек.

— Обойдешься, — Максимыч сел на освободившийся после Пети стул. — Что-нибудь подозрительное?

Петя отрицательно покачал головой, не показывая лица, только уши стали пунцовыми. Одет он был в очень хороший шерстяной костюм. А вот ботиночки не соответствовали. Не заработал пока на ботиночки.

— Где? Когда? Детали! — упорствовал Максимыч, некстати ему вспомнились коленки девочек из «Макдональдса».

— У меня в квартире, на диване. Мамы дома не было.

— А куда делась мама? — пришла в голову Максимычу какая-то коварная мысль, хотя он уже чувствовал, догадывался, здесь подсказку у Судьбы не выведать. Ах, как сейчас пригодилась бы Максимычу такая подсказка!

— Да как-то…неважно. Это было во сне. Отсутствовала, и ладно. — Петя нечаянно просыпал ложку сахара на пол.

— Соседка что-нибудь говорила? Может, сопротивлялась? — поинтересовался Капустин с надеждой и стряхнул шелуху от семечки в горшок с кактусом.