За семью замками. Снаружи

Поначалу им было очень сложно. Не только Агате, но и Косте. Не потому, что ему как-то по-новому нужно было принять её, а потому, что принять нужно было новую реальность.

Благо, Агата в конце концов поняла, что, возможно, какой-то белый воротничок от неё за это отвернулся бы, просто из искаженных представлений о чистоплотности, но её Костя — нет. Разве что будет внимательней приглядываться. Будет сильнее беречь. От всех бурь и вьюг. Не пустит ни одну в дом.

Правда в чем-то Костя стал более жестким и требовательным. Раньше разговоры с психологом оставались на усмотрение Агаты и Костя как бы напоминал время от времени, что она обещала заняться, но спокойно воспринимал её отмашки на попозже.

Теперь же отмашки уже не принимались. Это нужно было делать тогда. За это ему наверняка хотелось ещё раз разобраться с отчимом, след которого простыл. С чьей помощью, Агата знала прекрасно. Знала, но как именно Костя с ним поквитался — не спрашивала (прим. автора: и мы не узнаем, хехехе)))). Ей было не до того. И не интересно.

Тем более, что Гордеев поставил ультиматум, в котором не существовало «или». Просто:

— Ты начинаешь разбираться со своей головой, Агата.

Пришлось начинать. Для Агаты нашли хорошую женщину-специалиста. Скорее всего не ограничилось заверениями о сохранении тайны общения. Агата была уверена, что её заставили подписать договор о неразглашении с огромной неустойкой. Но в ней не чувствовалось напряжения. Она не выказывала удивления. Она слушала и направляла. Дискомфорт от общения с ней пропадал от встречи к встрече. Агата с каждым разом сильнее раскрывалась.

Она много плакала и о многом по-прежнему не могла говорить, но ей становилось лучше. Она оказывалась всё ближе к реальности, в которой у неё всё неправдоподобно хорошо. И всё дальше от прошлого, которого врагу не пожелаешь.

— Агата…

Девушка вздрогнула, возвращаясь в реальность, в которой в её руке всё так же лежал телефон, тараторивший о сложностях жизни Костиным голосом, а сам Костя вышел из ванной.

Обратился раздраженно и устало одновременно. Такое с ним бывало. Как поняла Агата, у них сейчас начинается самая жара.

Костя с Гаврилой по уши в процессе. Но иногда и им от процесса нужно отдыхать. В частности, дома…

Поэтому она не вредничала. Комфорт здесь — меньшее, что могла дать Косте взамен его принятия со всем дерьмом, которым её однажды залило.

Агата выключила запись, отложила телефон, повернулась с одного бока на другой, чтобы потом с улыбкой следить, как Костя стягивает полотенце, бросает куда-то… Вечно так делает… Любит, чтобы вокруг — идеальная чистота и порядок, но сам об этом абсолютно не заботится. Натягивает боксеры, штаны, футболку, оборачивается…

Ловит её внимательный взгляд, хмыкает, неспешно идет к кровати, делает несколько шагов на коленях, потом плюхается рядом, тут же кладя руку на её бок, притягивая поближе…

Насколько это возможно с учетом того, что живот уже — откровенно большой. Рожать скоро. Осталось меньше месяца.

И как говорит Костя — это сейчас её главная задача. А сама Агата немного боится. Но уже больше хочет поскорей. Устала.

Правда Костю этими мыслями не грузила. Каталась к Стерве Павловне, читала, смотрела и слушала. Училась дышать. С удивлением осознавала, что мучавший когда-то страх перед адской болью, которая обязательно будет, уже далеко не так велик. Всё же природа что-то знает… И отлично отключает мозги, когда они человеку не то, чтобы особенно нужны. Сейчас Агате они не требовались во всех смыслах. Слишком много поводов для тревоги. И слишком очевидно: не надо ей тревожиться.

Костя опустился ухом на подушку, закрыл глаза, делая первый длинный усталый выдох. Агата скользнула пальцами по его руке до плеча, оттуда до щеки, провела по ней, погладила…

И по носу… По еле-заметным морщинкам на лбу… По волосам…

Улыбнулась, когда Костя резко распахнул глаза, прищурился, глядя подозрительно…

— Что делаешь? — и задал неуместный, как показалось Агате, вопрос, заставляя улыбнуться сильнее.

— Восхищаюсь. — А потом сказать искренне, продолжая свое занятие. Проходиться пальцами по лицу, которое сейчас находится близко-близко. И которое она правда любит так, что словами не описать. А ещё часто думает, насколько Макс будет похож на папашку. Ей эгоистично хотелось бы, чтобы очень. И тогда у нее к-к-комбо. Костя же не сбавит свой темп. Ей всегда будет доставаться меньше времени, чем хотелось бы. Зато у неё всегда же будет маленький, но такой же. И ей будет легче. А Косте наоборот сложнее. Потому что его будет сильнее тянуть домой. — Ты очень красивый. И умный. Говоришь так хорошо… Я бы за тебя проголосовала…

Агата гладила, Костя снова закрыл глаза, усмехнулся, потом распахнул, поймал ладошку резким движением, прижал к губам, поцеловал, отпустил…

— На куни напрашиваешься?

И задал вопрос с иронией, приподнимая брови, специально глядя прямо, смущая, когда Агата не смогла справиться с разъезжающимися в улыбку губами, а еще чуть порозовевшими щеками.

На самом деле, нет. Ей просто нравилось говорить ему приятности, когда грудь разрывает от чувств. А ещё нравилось немножечко подкалывать. Но…

Блестя глазами, Агата закивала, с особым трепетом отмечая, что улыбка Гордеева становится шире, а еще, что он продолжает гладить поясницу — мягко и ненавязчиво.

— Ну не только же трындеть твоим талантливым языком…

Сказала, расплываясь в ещё более широкой улыбке, зная, что напрашивается… Очевидно не на куни.

— Ай!!! — возмутилась громко, хлестко получив по жопе. — Ну чего ты меня бьешь вечно?

Нахмурилась, делая вид, что обижена.

А Косте… Пох.

Он просто гладит там, где шлепнул, продолжая держать глаза закрытыми, а губы — чуть растянутыми в довольной улыбке.

Сначала один глаз открывает, потом второй. Закрывает оба. Оба распахивает…

— Воспитываю. Мужа уважать учу.

Сказал серьезно, Агата отреагировала привычно — высунула кончик языка, показывая свое отношение и к науке, и к мужу. А потом снова айкнула, когда Костя решил закрепить с помощью ещё одного шлепка.

— Полку сделаю, поставлю Домострой, будешь днем читать, вечерами экзамены сдавать, ясно? Не сдала — насыплю гречку в том же углу. Постоишь, подумаешь…

Кивнул куда-то в сторону, рукой туда же указал, Агата фыркнула…

— Дурак, блин, — сказала, делая вид, что возмущена, потирая место, пострадавшее от двух ужасающих актов домашнего насилия. Только не отодвинулась и не оттолкнула, как было бы логично, а попыталась стать еще ближе. И тут же свою руку одернула, как только Костина вернулась на место, чтобы снова гладить.

Забросила ногу на Костино бедро, заставила поднять подбородок, подныривая макушкой под него, утыкаясь в любимую шею… Чувствуя умиротворение и удовлетворение.

С бесшабашным сексом они временно в завязке, но пикировками активно компенсируют.