За шаг до пропасти

– И жилища их видел?

– Они хуже и примитивней, чем пещеры, в которых жили элы тысячу лет назад, – махнул щупальцем Гангар. – Хилые времянки, сделанные из непрочного материала, натянутого на деревянные колья. Их жилища настолько плохи, что колышутся под напором ветра. И поведение этих нелепых великанов безумно.

– Не делай поспешных выводов.

– Посуди сама. Пробудившись после ночного отдыха, они тут же начинают растрачивать накопленную энергию на движения, лишенные всякого смысла.

– Может, мы просто не сумели разгадать пока их смысл? – предположила Ку.

Гангар сделал паузу.

– Допустим, – согласился он. – Но как ты тогда объяснишь главное? Они на своей планете не сумели убрать тяжесть, раскрутить ее и потому угнетены гравитацией. Они ползают по Земле, как некогда черепахи по Тусклой планете! И после этого ты будешь говорить о высоком уровне их цивилизации?

Долго говорили Гангар и Ку. Уже успела вспыхнуть и отгореть зеленым магнием заря. Начинался новый день. Гангар заторопился.

– Ты куда? – спросила Ку.

– Буду отрабатывать с элами строй в полете. Боюсь, они разучились держать его, поскольку давно не летали на дальние расстояния. Нужно, чтобы в полете, который длится годы, элы не сталкивались и не разлетались далеко друг от друга.

– Земля далеко?

– Очень далеко, судя по копии звездной карты, которую нам удалось раздобыть. Но дальние расстояния нас, элов, не пугают. В космосе достаточно свободной энергии, которую мы умеем пить на ходу. И мы не нуждаемся в запасах вещества, которое необходимо пришельцам, чтобы разгонять в пространстве эти нелепые сооружения.

Гангар был уже на пороге, когда Ку остановила его новым вопросом:

– Послушай, почему нам удалось установить биоконтакт только с одним из пришельцев?

– Я сам об этом все время размышляю, – буркнул Гангар. – Трудно сказать. Быть может, потому, что Леон – мутант среди пришельцев.

– Мутант?

– Ну да. Ведь он, единственный среди пришельцев, тоже испускал эти треклятые ритмичные сигналы, в которых я не вижу никакого смысла.

– Великий Гангарон испускал их.

– Значит, и Гангарон среди нас такой же мутант – выродок, как Леон среди пришельцев.

– Не оскорбляй память предка.

– Я не оскорбляю. Просто думаю, что тайна ритмичных радиосигналов мне не под силу, и это мучает меня. И я никому не признаюсь в этом, кроме тебя, – заключил Гангар.

– Что ж, всякая тайна требует уважения, – напомнила Ку любимую поговорку великого Гангарона.

15

Положение Леона быстро становилось угрожающим, хотя приступы галлюцинаций прекратились. Он так и не приходил в сознание.

Исследование мозговых клеток Леграна показало, что они находятся на высшей стадии нервного возбуждения, источник которого, однако, установить не удалось.

Консилиум, составленный из всех медицинских светил, имеющихся на борту «Валентины», пришел к выводу, что Леграну необходим электрошок. Средство рискованное, но другого выхода не было.

Запрокинутого навзничь Леона на несколько исчезающе коротких мгновений поместили в вихревое поле, которое ядерщики – его сотрудники – специально просчитали для больного.

Крайняя мера принесла эффект.

Уже через несколько минут Леон пришел в себя, а еще через день смог ходить. Правда, исхудал страшно. Но, как заметил старший медик, были бы кости, а мясо нарастет.

Скоро Леон уже мог принимать посетителей, хотя ввиду непроходящей слабости врачи снова уложили его в постель.

Первой пришла Анга.

Молодые люди долго сидели молча, не зная, о чем говорить.

– Я принесла тебе яблок, – первой нарушила томительную паузу Анга.

– Спасибо.

– А вот виноград из оранжереи.

– Давно я не был в оранжерее. Целую вечность, – безучастным тоном произнес Леон.

– Чуточку меньше, – улыбнулась Анга, и тут же поспешила перевести разговор на другую тему. Напоминать Леону о последнем его посещении оранжереи ей не очень-то хотелось.

Они говорили о разных вещах, и Ангу начало смутно беспокоить какое-то безразличие, которое скользило в каждой фразе Леона.

Капитан пришел с огромным букетом роз, раздобытых все в той же оранжерее.

– Спасибо, Виктор Петрович, – выдавил Леон и, не глядя, положил цветы на тумбочку.

Рябов побыл несколько минут и ушел, сославшись на неотложные дела. В душе он решил, что может помешать молодым людям и лучше оставить их вдвоем.

Вдвоем побыть, однако, не удалось. Едва ушел капитан, появился штурман. Он приволок в сетке огромную дыню, распространявшую чудесный аромат.

– Недурная штучка, а? – повертел он сеткой перед Леоном. – Я, между прочим, выбрал ее по форме астероида, по которому мы так славно прогулялись. Узнаешь?

Леон покачал головой.

– Ладно, выздоравливай, – пробасил Иван и столь же быстро, как Рябов, ретировался.

Улучив момент, когда они остались одни, Анга тихо спросила:

– Скучаешь?

– Нет, просто прихожу в себя.

– Я блокнот тебе принесла.

– Зачем?

– Как зачем? – немного смешалась Анга. – Стихи сочинять. – Она оглянулась и добавила: – Не волнуйся, нас никто не слышит.

– Я никогда не писал стихов, – еле заметно пожал плечами Леон. – И не собираюсь их писать.

Он угрюмо поправил край одеяла, которым был укрыт. Тогда Анга наклонилась над ним и прочла строки о пророке с седой бородой, слепом вдохновенном пророке с картины, который ведет толпу, а толпа сама влечет его, словно щепку ярость вешних вод.

– Хорошие стихи, – прошептал Леон.

– Это твои стихи.

– Мои? Я их в первый раз слышу.

Анга сдержала готовый вырваться крик. Пораженная внезапной догадкой, она спросила:

– А ты помнишь, как мы втроем высадились на астероиде?

– На астероиде? – Леон наморщил лоб. – Не понимаю, о чем ты, Анга.

– Ну, а свои… видения, свои, как ты говоришь, галлюцинации… – уже не сдерживаясь, крикнула она. – Их ты тоже забыл?

К ним быстро подошел врач.

– Анга, голубушка, полегче… Я предупреждал – больному вредно любое волнение.

– Доктор, – разрыдалась Анга, – он все позабыл. Он потерял память!

– Ну уж и все. При электрошоке бывает временная потеря памяти. Точнее – отдельных ее участков, которые как бы отключаются.