За шаг до пропасти

Элы насторожились и замерли.

– Не могу понять, отчего стало так тревожно на душе? – произнес Леон.

– Переутомляешься.

– Такое ощущение, словно пробуждается какое-то воспоминание. Что-то давнее-давнее… Но что именно – вспомнить никак не могу.

Анга, приостановившись, втянула воздух.

– Тебе не кажется, что пахнет паленым? – посмотрела она на Леона.

– Где-то туристы костер развели, – пожал плечами Леон.

– Нет, это не костер.

Немного походив вдоль берега и послушав лягушачье пение, Анга и Леон присели на холм отдохнуть.

– Чашечку кофе? – предложила Анга. Они всегда брали термос, отправляясь на вечернюю прогулку.

– Не могу, – покачал головой Леон. – Меня пронизывает какой-то непонятный ритм. Кажется, я схожу с ума.

Анга схватила его за руку.

– Ты бледен, как мел! И, как на грех, мы забыли дома браслеты биовызова.

– Авось обойдется. – Леон прикрыл глаза. Дышал он трудно и прерывисто.

Теперь и Анга что-то начала смутно припоминать, но воспоминание ускользало.

– Успокойся, милый. Сейчас все пройдет. Тебе не кажется, что сегодня болото какое-то необычное? – спросила она, меняя тему разговора.

– А именно? – открыл Леон глаза.

– Понять не могу. Вроде кувшинок стало больше.

– За одну-то ночь? И потом, вроде волнение какое-то на болоте.

– Русалки играют, – с усилием улыбнулся Леон.

– Русалки на болоте? Что-то новенькое. Скорее уж падающие звезды.

– Они сгорают в атмосфере, не долетая до поверхности Земли.

– Но мы же видели собственными глазами, как они сыпались в болото! – воскликнула Анга.

– Оптический обман.

Они помолчали. Анга отвинтила крышку термоса и выпила немного кофе.

– Получше тебе? – спросила она.

– Нет.

– Пойдем домой, ляжешь. Я вызову врача.

– Только отдохну немного. Я не в состоянии пошевелиться, – едва процедил Леон.

Гангара осенило.

Он снова и снова сверялся с памятью. Как ни крути, выходило, что эти два странных старых аборигена – те самые юные пришельцы, которые когда-то высаживались на Священном астероиде. Совпадение казалось невероятным, тем не менее это было именно так.

Собирать коллективный мозг времени не было. Сейчас оба аборигена уйдут, и тогда все элы заведомо погибнут.

Еще не оформившаяся мысль будоражила Гангара, и от него во все стороны пошли круги по воде.

Когда-то, много лет назад, с самцом удалось установить биосвязь. С единственным из пришельцев. Если сейчас снова удастся наладить ее, то можно попытаться внушить старому самцу все, что необходимо. Леон позовет на помощь других, и аборигены сообща что-нибудь придумают. Сумели же они построить для себя жилища, и по виду неплохие. А может, и корабль, на котором они прилетели, пришельцы создали своими руками?..

Гангар перевел передатчик, излучавший для элов в окружающее пространство биоритмы его великого предка, на максимальную мощность.

Самцу на берегу, однако, по-прежнему было плохо. Более того, ему как будто стало еще хуже.

Анга, не допив кофе, выплеснула остатки на землю и поспешно завинтила крышку термоса.

– Леон! – сказала она тревожно.

Легран в ответ беззвучно пошевелил губами и положил ей голову на колени.

Биосвязь с самцом не наладилась, Гангар в этом убедился. Оставалось одно…

Гангар припомнил, как Анга подобрала на Священном астероиде обломок панциря одного из умерших элов. Быть может, она догадалась, что обломок принадлежал оболочке некогда живого существа? Иначе зачем бы она подняла его? Надежда, конечно, шаткая, но другой у элов не оставалось.

Сейчас оба аборигена удалятся, и все будет кончено. Нужно любой ценой привлечь их внимание.

Анга с тревогой вглядывалась в даль. Она растерялась. Ждала, чтобы Леону стало чуть получше, чтобы добраться до дому. Странное шевеление на болоте не утихало.

Думалось о том, что нет ничего ужаснее, когда любимому человеку плохо, он у тебя на руках и ты бессилен помочь ему. Чувство бессилия было острым до слез.

Все попытки привлечь к себе внимание кого-либо из аборигенов ни к чему не привели.

И тогда Гангар решился…

Едва эл покинул болото, как каждая клеточка его тела начала наливаться тяжестью. Панцирь стал невообразимо грузным, под ним подламывались щупальца, и каждое движение вперед стоило невообразимых усилий. От непрерывной боли сознание временами мутилось.

Каким же огромным должен быть этот мир, именуемый Землей, если порождает такую гравитацию! И сколь ничтожна в сравнении с ним Тусклая планета – планета грустной судьбы.

Когда Гангар терял способность воспринимать окружающее, он позволял себе маленькую передышку, затем снова начинал двигаться.

Известковый панцирь, потемневший от перегрева в земной атмосфере, казалось, тяжелел с каждой секундой.

Особенно труден был крутой прибрежный подъем, но Гангар сумел преодолеть его.

Высокое болотное разнотравье скрывало крохотного эла. Травинки, влажные от росы, покачивались на легком ветру. От них исходили густые, одуряющие, неведомые запахи, будоражащие мозг. Неплохо, подумалось, жить на такой обширной, красивой планете, если приспособиться к ней. Невозможного в этом нет. Обитают же здесь и прыгающие квакающие существа, и крылатые создания, перелетающие над ним с ветки на ветку, не говоря уж об огромных неповоротливых аборигенах, на которых теперь вся надежда.

Гангар находился между двух бесконечностей. Одна из них – пройденный путь. Другая – расстояние до холма, на котором маячили две неподвижные фигуры. Первая бесконечность росла, вторая – миллиметр за миллиметром – таяла.

Леон открыл глаза.

– Где я? – спросил он.

Анга наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Я только что был на астероидах… Там, у Изумрудной звезды, – слабым голосом произнес Леон, оглядевшись и с видимым усилием узнавая местность.

– Конечно, на астероидах. Где же еще? – согласилась Анга, с тревогой вглядываясь в его глаза.

– Ты права, Анга, – продолжал Леон, – астероиды населены. Я сам в этом сейчас убедился. И обломок, который ты тогда подобрала, – это действительно кусок панциря, в которые спрятаны эти существа.