За широкой улыбкой
Шрифт:
Шумный вздох. Взор обрушиваю ему в лицо:
– А почему бы и нет? Нервы постоянно на пределе. Сутками, что тогда, что сейчас – на работе. Некогда и поесть нормально. А после развода – и того нет желания готовить. Вообще, на многое нет охоты, когда живешь один. Не мне тебе рассказывать, - криво улыбаюсь.
– Нет нужды ни постель заправлять, ни даже супы варить...
– А ради себя?
Обмерла я, подбирая слова.
– Ради себя? Ради себя… я даже не уехала из этого чертового города. Еще до встречи с тобой... Может, и ничего бы не случилось... Может, и не нашел бы меня Евсеев... Или в милицию не пошла бы – стала врачом, либо воспитательницей.
– И мы бы и дальше творили… свой беспредел, - добро так, весело рассмеялся, кивая головой Еремов. – Но разве это лучше?
– улыбнулся.
– А то вы так не творите?! – сквозь ухмылку с негодованием гаркнула я.
Захохотал.
– Но сколько тех, кого ты остановила. Разве не так?
Смолчала.
– И взгляни на себя, - внезапно продолжил. – Честный, добрый, самоотверженный милиционер. Подтверждение того, что еще не все прогнило в этой стране…
Печально, горько саркастически рассмеялась я:
– Мент? Выбравший сторону бандитов?
Заржал пристыжено, на мгновение пряча взгляд, Гриша. И снова глаза в глаза:
– Это еще кто кого выбрал, Балашова?
Молчу, чувствую, что краснею... Короткая пауза.
Продолжил:
– А ты... Хоть сними с тебя форму, отбери корочку, и даже в кровать к бандиту положи, все равно остаешься ментом. Стражем правопорядка. Я не удивлюсь, если в какой-то момент ты выберешь правосудие, а не меня. И это будет естественно. Логично… Так что… - вдруг кивнул на тарелку мою, - ешь давай и не грузись всяким бредом. Рожденный летать – ползать не станет.
– Если только ему крылья не отрубить.
– Путь сначала попробуют...
***
Приехать домой к Еремову. Живо стащить с себя куртку, обувь и проследовать за Гришей в зал.
– Ну что, - обмер посреди комнаты, улыбаясь. Чешет затылок. Взгляд на меня: - Я на диване, ты – на полу, все как всегда?
Заливается смехом.
Подстебнул, так подстебнул.
Ухмыляюсь.
– Раз хозяин дома так говорит… - пытаюсь не уступать я.
Смеется.
Шаг ближе и вдруг обнял за плечи, дружески.
– Или в кровать? – а глаза так и блестят потаенной радостью. – Без всяких там «шуры-муры»?
– А ты сможешь?
– чувствую, как уже краснею от одной только этой мысли.
Ухмыляется:
– Постараюсь.
– И где, прям там? – киваю головой в сторону спальни. – Где ты свою голосистую таскал?
Пристыжено опускает очи на миг, поморщившись.
– Ну, ладно уж. Идиот, - обнимает еще сильнее, не сопротивляюсь. Глаза в глаза. – Прости меня. Перегнул палку.
– Бросал бы ты пить, Гриш…
Недовольно скривился.
Шумный вздох – и отступает, выпускает меня из своей хватки.
– Что молчишь? – не отступаю я.
Вдруг захохотал. Косой, коварный взгляд на меня:
– Еще не жена, а уже командует и воспитывает.
Мурашки побежали по телу от таких слов. Но пытаюсь не подать виду:
– Для тебя же будет лучше. А то совсем… другим становишься. То шуточки недалекие, то ярость… звериная.
Помрачнел. Стал серьезным. Внезапно выровнялся. Пристальный, изучающий мое лицо, взгляд:
– Хорошо.
Я даже поперхнулась слюной от неожиданности.
Продолжил:
– Пока будешь у меня
жить – воздержусь. По крайней мере, постараюсь. Идет?Смущенно опускаю взгляд, улыбаюсь (а щеки так и пылают огнем), несмело киваю:
– Идет. С радостью…
Ухмыльнулся.
***
Сменить постельное белье – и завалиться на мягкую кровать, забуриться под теплое одеяло.
Отворачиваюсь, взгляд за окно, испуганно, взволнованно выжидаю...
Не прошло и пяти минут, как, наконец-то закончив чистить зубы, зашел в спальню Еремов. Невнятный шорох - и тотчас вторая половина просела под его весом. Ловкое движение - и вдруг откровенно, нагло прижался ко мне, обнял и подло затих.
– Гриш, - рычу я сквозь улыбку.
Делает вид, что не слышит. Но чую же, гад, ухмыляется.
– Может, ты и «спишь», но вот хвост твой…
Тихо ржет про себя (содрогается, будучи не в силах сдержаться).
– Ниче. Не укусит...
– Кто? Хвост? – язвлю.
Смеется (хотя и уже едва различимо).
Лениво:
– Змей…
– Я тебе дам змей! Гриш, ну, отпусти! Я так не усну! Мне душно!
– отчаянно, писком.
Попытка разодрать кольцо его рук, вырваться из плена – да тщетно. Скотина, нарочно сопротивляется, хотя и строит вид, будто уже крепко, беспробудно спит.
Ну, гад!
Шумный вздох и "вынужденно" смиряюсь с поражением... счастливо оседаю, утопаю в его нежной, дерзкой хватке.
***
Следующая неделя тяжело мне далась. Даже не смотря на то, что… вечерами под искры бешенных взглядов моих коллег меня радушно встречал, забирал и увозил к себе домой Еремов, дни тянулись медленно, и часы казались вечностью.
– Ты же понимаешь, куда ты скатываешься? – не выдержал как-то Макс и вновь затронул больную тему.
– Понимаю.
– И не страшно?
– С ним – нет, - режу правду, сама того даже не ожидая.
Качает недовольно головой:
– Лучше бы ты… о Евсееве столько думала, как о нем. Поди, больше бы толку было…
Разворот и пошагал прочь.
С*кин сын.
Будто я об этой твари не думаю: сутками, б***ь, сутками напролет!
***
– Ну что, - уставил на меня свои карие очи Григорий. – Сразу домой, или в магазин, как ты там вчера все упрашивала?
Даже просияла я от такой радости:
– В магазин! Хватит по ресторанам шататься! Поди… и сама смогу такое сварганить.
– Зачем мне такое? – язвит. – Я вкуснее хочу!
Закатила раздраженно глаза под лоб (во многом притворно):
– Вкуснее – сам делай. А я сделаю – как смогу!
…
Пройтись вдоль стеллажей с умным видом собирая в тележку продукты.
Черт, сколько времени уже прошло. Помню, когда так с мужем ходили... Тогда еще только начинались супермаркеты, не было такого ажиотажа, массовости. Все так интересно, необычно… и коряво, непривычно. Я же, как ошалевшая, моталась с корзинкой меж рядами согласно составленному списку общих нужд, в то время как мой "благоверный" - лишь по своим точкам, выбирая «вкусняшки». С*кин сын. Как же он меня тогда бесил! Нет бы по делу, а то все идиотизмом занимался. Нарочно дразнил. Зато мне позволить себе "лишнего"... уж никак было нельзя. Будь неладен этот гад! Даже сейчас настроение испортил... этими тупыми воспоминаниями.