За тебя, Родина!

– Командир, мы вырвались!!!
– внезапно заорал Георг, повернув к нему чумазое и потное лицо. Капли стекали у него из-под чёрной пилотки с розовой окантовкой, но глаза блестели радостью и жаждой жизни.
– У нас получи..

БУММ!! Их сотряс сильнейший удар! "Малыш", едущий с большой скоростью, словно что-то толкнуло в левый бок с силой кулака великана и он начал заваливаться вправо. Гюнтер ещё успел изумлённо воззриться на своего водителя и увидел в ответ точно такой же взгляд. А потом их броневик с грохотом опрокинулся на правый бок и со скрежетом проехался ещё какое-то расстояние в таком положении..

От падения со своего места Шольке ударился виском, потому что не успел надеть шлем обратно. Слов нет, в нём безопаснее, но вот наушники так не оденешь, приходится снимать стальную защиту головы. Та теперь сильно болела и он невольно застонал, получив в ответ похожий звук откуда-то совсем рядом. Значит, Майснер тоже жив, это хорошо.. Но что с ними случилось? Почему "Малыш" опрокинулся на бок? Неужели это из-за близкого взрыва? Впрочем, гадать можно сколько угодно, пора выбираться наружу, поездка закончилась..

Брезгливо сбросив с лица грязный рабочий комбинезон кого-то из экипажа он сморщился от боли и осторожно спросил, потому что внутри машины оказалось абсолютно темно:

– Георг, ты как там? Живой?

Тот протяжно застонал, хохотнул и ответил:

– Вроде да.. Ушиб голову, чуть не выбил зуб, едва не сломал руку.. ну и по мелочи ещё есть.. Командир, прошу официального разрешения отбыть в госпиталь на сутки-двое! Мне нужно поправить здоровье в общении с ласковыми ручками медсестёр да и вообще.. А то что-то я стал забывать как они выглядят.

Шольке усмехнулся, несмотря на боль в голове, и проворчал:

– Отставить госпиталь, Майснер. Медсёстры подождут. У нас тут ещё есть незаконченное дело.. вот добьём этих недоумков и тогда сам выбью тебе краткосрочный отпуск на поправку физического и душевного здоровья. А пока терпи, боец! И давай уже выбираться отсюда, пока нас не добили..

..Они вылезли из того самого башенного люка, в котором Шольке любил торчать в роли командира машины. Гюнтер обошёл корпус броневика и удивлённо посмотрел на огромную дымящуюся воронку возле разрушенного пакгауза метрах в пятидесяти позади них. Как он и подозревал, экипаж эсминца явно не хотел их отпускать без прощального "подарка". И хотя почти весь его огонь был сосредоточен на немецкой батарее, видимо, один ствол капитан велел держать про запас как раз для них, зная что в любом случае дерзкий броневик окажется уязвимым при увеличении расстояния. Так и вышло.

Меткий британский наводчик положил снаряд почти идеально, учитывая скорость самого корабля и вражеского броневика. Да, он немного промахнулся, но даже силы взрывной волны снаряда главного калибра хватило чтобы опрокинуть машину. Теперь уже эсминец скрылся за другими пакгаузами и портовыми кранами и не видел их, наверняка пребывая в уверенности что наказал нахальных "гуннов". Только слышались громовые раскаты корабельной артиллерии и продолжающая дуэль батарея гауптмана Борзига.

– Всё, теперь они никуда не денутся..
– хрипло рассмеялся Майснер и закашлялся, болезненно скривившись. Осторожно поддерживая правую руку он уселся прямо на грязный асфальт и злорадно ухмыльнулся, глядя как несколько сотен попавших в ловушку англичан и французов стоят на самом краю пирса и проклинают моряков, размахивая руками и выкрикивая оскорбления. Кое-кто даже прыгал в воду и пытался плыть за эсминцем но, естественно, безуспешно.
– Либо в плен или на дно. Пусть выбирают, трусливые крысы.. О, а вон и наши!
– посмотрел он в другую сторону.

Гюнтер обернулся и тоже улыбнулся, видя как недавно отступившие солдаты СС и бронетранспортёры снова двигаются сюда. Он узнал вдалеке своего друга Пауля, крепышей Бруно и Рауха, фигуру Виттмана и бевербера Ханке. Через несколько минут они уже будут здесь и займутся пленными. Конечно, если те захотят сдаться. Ну, а если нет то тогда пусть геройски умрут за своего толстяка-Черчилля, бросаясь на его людей с голыми руками. В конце концов, у каждого солдата есть свой выбор, сражаться до конца или поднять руки вверх.

Оставив водителя ходить вокруг лежащего на боку "Малыша" и оценивать его повреждения оберштурмфюрер пробрался между полуразрушенными строениями и снова смог увидеть открытое морское пространство. Эсминец удалялся, полыхая двумя-тремя пожарами на корме и в середине центральной надстройки. Ему даже показалось что его корпус слегка наклонён набок но твёрдой уверенности не было. Голова после аварии ещё не совсем пришла в себя, потому могло и привидеться.

Корабль уходил, забирая к северу, в сторону Острова, непрерывно отстреливаясь, а вокруг него каждые десять-пятнадцать секунд вспучивалась вода от попаданий снарядов. Видимо, кто-то всё-таки корректировал огонь гаубиц, поскольку разрывы смещались вслед за британцем. И это был явно не Гюнтер.

– Дружище, ты в порядке?
– раздался сзади обеспокоенный голос Пауля.
– Когда мы увидели что случилось с твоим "Малышом" то у меня чуть сердце не ёкнуло..

– Ничего, всё обошлось!
– спокойно ответил он, не отрываясь взглядом от горящего эсминца.

– Что ж, это было... хм.. эпично!
– друг нашёл по его мнению подходящее слово и ободряюще хлопнул по плечу.
– Знаешь, я иногда удивляюсь тебе, Гюнтер! После той апрельской аварии ты стал какой-то другой! Более смелый, более.. решительный, что ли? Даже с женщинами! Кто бы мог подумать что у тебя их будет столько? Да ещё одновременно! Честно говоря, я не поверил сразу.. Ты же сам ещё в "Гитлерюгенде" говорил что хочешь всегда жить только с одной и высмеивал меня, когда я одновременно гулял с Хайди и Гретой? Помнишь? А теперь.. ты здорово изменился, Гюнтер! И.. мне это нравится!
– подвёл итог Пауль, встав рядом с ним.

– А я рад что у меня есть такой друг как ты!
– открыто улыбнулся Шольке, искоса посмотрев на него. И добавил: - Да, ты прав, после той аварии я многое переосмыслил в жизни. Свои взгляды на политику, на фюрера, на Германию.. и на женщин тоже. И был бы вдвойне рад если ты всегда станешь поддерживать меня на всём нашем долгом пути, Пауль!

– Так и будет, Гюнтер, мы же настоящие друзья!
– уверенно сказал Хофбауэр.
– Огонь, вода и медные трубы, пули, снаряды, Черчилль или Сталин.. неважно что или кто против нас, главное - мы вместе, а значит победим! Для этого и существуют друзья, верно?

Растроганный Гюнтер ничего не смог сказать, горло перехватило от волнения и он просто кивнул.

– Как думаешь, он уйдёт?
– Пауль переменил тему, продолжая наблюдать за удаляющимся эсминцем.

– Не знаю..
– пожал плечами Шольке, глубоко вздохнув.
– Но другое знаю точно! Куда бы он не ушёл мы придём за ним! Пусть не мы лично, но наши моряки, лётчики! И отправим это корыто туда где ему самое место!

– На дно?
– усмехнулся друг, спросив явно риторический вопрос.

– На дно!
– твёрдо заключил Гюнтер, тоже усмехнувшись.
– На самое глубокое дно, желательно вместе со всем экипажем! Потому что в нашем новом мире, новой Англии, им вряд ли найдётся место!

– Аминь!
– хмыкнул друг, и они замолчали, глядя как вражеский эсминец уходит на север..

Глава 79

г. Львов, УССР.

29 мая 1940 года. День.

Александр Самсонов.

– ...Ну что, Сергей, успехи в изучении украинского языка у вас есть, но..
– она замялась, и всё-таки договорила: - Но не слишком большие. Не буду обманывать, для того чтобы бегло на нём общаться вам придётся посетить много моих уроков!
– подвела итог занятия учительница, отпив воды из стакана.