За тебя, Родина!
Шрифт:
Успокаивающе погладив пса по голове фюрер снова добился того что он задремал, и заговорил снова:
– Особенно обрати внимание на изобретения Генриха Фокке по неким геликоптерам под индексами "Fw-61", "Fi-282" и "Fa-223". По словам Эрхарда, благодаря особенностям конструкции, они могут служить воздушными разведчиками, транспортными машинами и даже лёгкими бомбардировщиками, способными взлетать без всяких аэродромов. В некоторых случаях это может быть незаменимым вариантом, если понадобится.
– Мой фюрер, простите, но я видел эти чертежи и они не показались мне убедительными..
– почтительно но убеждённо возразил Геринг, то и дело с опаской кидая взгляд на спящего "Рольфа".
–
– У этого "Аиста" максимальная скорость ненамного больше, всего 175 км/ч..
– усмехнулся Гитлер, знающий благодаря своей памяти, множество технических подробностей вооружения всех родов войск.
– А крейсерская как раз 150!
И, пресекая дальнейшие возражения, властно поднял руку. Тяжело вздохнув, Герман понурился, показав что он смирился с тем что его возражения пропали впустую. Сам Адольф тем временем вспомнил ещё один нюанс, который решил высказать соратнику, несмотря на собственные колебания.
– И ещё кое-что, Герман..
– начал он, снова нахмурившись.
– Гестапо докладывает что в лётных эскадрах, особенно истребительных, распространяются нежелательные слухи о том что тебя сняли с должности из-за каких-то грязных интриг нашего Йозефа и Гиммлера. И я не хочу чтобы они бродили среди лётчиков, вызывая у них недоверие к СС и другим организациям. Поэтому, если согласишься на моё предложение, то когда тебя станут спрашивать почему ты перестал быть главнокомандующим "Люфтваффе", ты будешь отвечать что сам попросил меня подобрать тебе работу полегче. А так же уверять их что Эрхард не хуже тебя справляется с командованием и ты полностью поддерживаешь его! Знаю, тебе это неприятно слышать, но таково моё условие, Герман! Времени на долгие раздумывания у меня тоже нет, и я дам тебе две минуты на размышления!
– закончил Гитлер бесстрастным тоном.
В кабинете снова повисло молчание. Геринг думал и оценивал, а Адольф закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, размышляя что ему делать если старый соратник откажется от новой должности, явно ниже чем прежняя. В сущности, ничего такого опасного в этом не было. Слухи походят и перестанут, люди привыкнут и успокоятся. А кто окажется слишком несговорчивым.. о тех позаботится гестапо.
Когда, по его расчётам, две минуты прошли, Гитлер открыл глаза и вопросительно посмотрел на Геринга. И одного взгляда ему хватило чтобы узнать ответ. Но тот явно хотел что-то уточнить, и Адольф коротко кивнул.
– Мой фюрер, у меня вопрос..
– опять замялся толстяк, но справился с собой и с некоторой лихой опаской спросил: - Мне будет позволено летать? Самому?
Эта просьба на несколько секунд застала Гитлера врасплох, поскольку он ожидал какого угодно вопроса но не этого. Хотя, в принципе, в нём не было ничего удивительного. Да, прошло много лет с тех пор как Герман творил чудеса высшего пилотажа в воздухе, но любовь к полётам у него осталась прежняя.
Сам фюрер этой любви не понимал, для него небо всегда было ненадёжным местом, поскольку случись что с самолётом то ничего сделать лично ему было невозможно. Поэтому он всегда старался передвигаться на машине, если это позволяло время. В крайних же случаях, когда от такого вида транспорта нельзя было отказаться, Гитлер всегда надевал на себя каменную маску, старательно скрывая свой страх полёта от экипажа и сопровождающих его лиц.
Но Герман боевой лётчик, хоть и бывший, так что Адольф решил подсластить ему горькую пилюлю, великодушно
ответив:– Да, Герман. Тебе будет выделен самолёт, в котором ты сможешь быть пилотом. Но если ты разобьёшься то сам останешься виноват!
– Я? Разобьюсь?
– воскликнул явно повеселевший Геринг, широко улыбаясь и потирая руки.
– Может я и не могу уже втиснуться в кабину "мессершмитта", но отлично знаю как летать в других, более просторных самолётах! И поэтому с удовольствием принимаю ваше предложение, мой фюрер! Когда приступать к своим новым обязанностям?
– Завтра утром, Герман. Сегодня вечером я позвоню Мильху и он всё подготовит для твоего возвращения в "Люфтваффе"..
– Гитлер тоже тепло улыбнулся, довольный что его старый соратник больше не держит на него обиду.
– Но если ты снова допустишь прежнюю ошибку..
– недоговорив, Адольф перестал улыбаться, глядя ему прямо в глаза пронзительным взором.
Геринг, мгновенно поняв его опасения, торжественно поднялся из своего кресла и одёрнул свой пиджак, словно привычный мундир.
– Мой фюрер, я лично стану следить за ходом службы всех подозрительных офицеров! И при малейшем подозрении попрошу службу безопасности проверять все их контакты и передвижения. Тот случай.. многому меня научил, и я осознал своё легкомыслие. Больше его не допущу! Но если такое всё же повторится.. Приму любое ваше наказание, в том числе смертную казнь, если потребуется!
– твёрдым голосом отчеканил он.
Смерив его суровым взглядом Гитлер решил что тот проникся ответственностью и добавил последний штрих в картину собственного творения:
– Можешь идти, Герман. Но запомни, я стану наблюдать за тобой!
..Когда за окрылённым старым соратником закрылась дверь кабинета фюрер глубоко вздохнул и ласково потрепал "Рольфа" по голове:
– Пусть теперь попробуют предать меня, сейчас или в будущем.. Рояльных струн на всех хватит, даже на такую тушу как старый "верный" Герман..
И пёс, словно в подтверждение его слов, громко гавкнул.
Южная окраина Дюнкерка, Франция.
30 мая 1940 года. Полдень.
Гюнтер Шольке.
С удобством расположившись на мягком тюке окровавленной и разрезанной формы, снятой с раненых перед операциями, он клевал носом, терпеливо дожидаясь когда про него вспомнят. Оберштурмфюрер приехал в госпиталь полка СС ещё два часа назад, с трудом пробравшись через заполненные войсками улицы. Мотоциклисту пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы проехать город насквозь.
Теперь, когда "котёл", фактически, перестал существовать, в Дюнкерк вошли не только боевые подразделения двух дивизий, принимавших участие в штурме города с южной и западной сторон вместе с эсэсовцами, но и их тылы. Всевозможные машины стояли на всех главных улицах, загромождая тротуары и оставив проезд только в центре дороги. Дымились кухни, бегали вестовые и денщики, курили весёлые солдаты, обмениваясь шутками и радуясь тому что живы. Стоял гвалт из голосов, рёва моторов техники и других характерных звуков, которые издаёт крупное скопление военнослужащих вне боя.
Но, как оказалось, он мог и не спешить. Дежурный врач в приёмном отделении, весь в деловой суете, скороговоркой сообщил ему что доктор Лейтман и ассистировавшая начальнику медсестра Лаура Блюм совсем недавно ушли на операцию и их нельзя отвлекать. От этой информации лёгкая тревога Гюнтера, которая сопровождала его с самого момента когда за ним приехал связной, отступила и Шольке окончательно успокоился. Лаура в порядке, ничего плохого не произошло, значит можно просто расслабиться и ждать когда она освободится.