За тебя, Родина!

– Обер-лейтенант Бахман!
– от металлического голоса Гюнтера армейский офицер невольно вытянулся и, кажется, даже немного протрезвел.
– У меня нет времени подробно разъяснять вам обстановку, я и так уже потерял много часов по пути сюда, поэтому говорю кратко: Вы и все ваши люди переходят в моё подчинение! Немедленно! Все вопросы, претензии и жалобы можете отправить по инстанции.. как только исчезнет угроза вражеского наступления! До этого, невзирая на чины, звания и должности, любой военнослужащий вплоть до полковника, станет исполнять мои приказы! Любое сопротивление, словом или делом, будет расцениваться мной как саботаж и вызовет мгновенное наказание по законам военного времени! Поэтому доложите мне сколько солдат у вас в наличии и получайте боевую задачу.

Шольке, что называется, сорвался.. Да, он понимал что сейчас нарушает кучу всяких наставлений, приказов и инструкций, пытаясь подчинить офицера того же звания что и он. Но Гюнтер не сомневался что Дитрих уже дал команду к превращению Вадленкура в один большой укреплённый район на пути противника, а также о том что оберштурмфюрер имеет право распоряжаться здесь, невзирая на чины и звания всяких тыловиков. В конце концов, спрашивать за удержание города будут именно с него и никого не будет волновать с какими трудностями пришлось столкнуться Гюнтеру чтобы выполнить приказ. А то что радист этого болвана утопил рацию и не смог получить приказ.. Это уже проблема самого Бахмана. Да дело и не только в этом.. Если французские танки прорвутся на север и захватят Седан то вся немецкая группировка, вырвавшаяся через Арденнские теснины, заглянет в лицо поражению. Без постоянного притока снабжения, без подкреплений, идущих через город, она быстро выдохнется и тогда уже на неё, как свора бешеных псов, наверняка набросятся воспрявшие враги. Цена успеха была очень высока и Гюнтер намеревался сделать всё чтобы это предотвратить. В том числе наплевать на субординацию.. Победителей не судят! А если он провалит задачу то всё уже будет неважно.

– П-позвольте..
– от такой наглости обер-лейтенант стал заикаться, его лицо покраснело а глаза со злостью впились в Шольке.
– Вы с-сошли с ума, оберштурмфюрер! Что за эсэсовские шутки? Как вы смеете мне приказывать? Пока я не получу этот ваш пресловутый приказ то даже не подумаю..

– Брайтшнайдер!!
– проревел Гюнтер, не спуская прищуренных глаз с армейского офицера.
– Приказываю арестовать этого пьяного идиота и посадить куда-нибудь чтобы протрезвел! Он неадекватен и не способен командовать своим подразделением! Выполнять!!

– Слушаюсь, оберштурмфюрер!
– гаркнул за спиной тихо подошедший Бруно. Он привычным движением выхватил свой пистолет и, держа его в руке, подошёл вплотную к Бахману.
– Пройдёмте в дом и не советую сопротивляться, господин обер-лейтенант, мой командир очень не любит когда ему возражают! А вы, парни, стойте и не дёргайтесь!
– обратился он к часовым, которые неуверенно начали снимать с плеч карабины.
– Мне не хочется в вас стрелять, вы же свои, но если попытаетесь мне помешать то я наделаю в вас несколько лишних дырок. Отныне вы подчиняетесь оберштурмфюреру СС Шольке и, Боже вас упаси разозлить его! Даже я этого не осмелюсь сделать!

С этими словами Бруно уверенно положил свою лапищу на плечо офицера и слегка подтолкнул ко входу. Ошеломлённый и, должно быть, не веривший своим глазам и ушам, Бахман тупо развернулся и шаркающе направился в дом.

– Вас будут судить..
– бормотал он трясущимися губами.
– Вы все пойдёте под трибунал.. Я этого так не оставлю..

– Да-да, конечно!
– кивал Брайтшнайдер, сопровождая его.
– Обязательно.. Как только так сразу..

Как только они оба скрылись за дверью, Гюнтер незаметно перевёл дух. Он опасался что этот офицер станет сопротивляться, прикажет часовым открыть огонь, но его нахрапистость, или даже наглость, на этот раз привела к успеху. Шольке посмотрел на ефрейтора, как на старшего по званию в карауле, и спросил:

– Кто старший в подразделении после обер-лейтенанта Бахмана?

Ефрейтор сглотнул, вытянулся и доложил слегка подрагивающим от волнения голосом:

– После обер-лейтенанта.. Штабс-фельдфебель Биссинг, господин оберштурмфюрер!

– Отлично! Немедленно вызовите его сюда!
– приказал Гюнтер.

– Слушаюсь!
– выкрикнул тот и быстро забежал в дом, едва не столкнувшись с выходящим из него Брайтшнайдером.

– Всё нормально, Бруно?
– спросил Шольке, опёршись на перила.

– Да, командир. Закрыл его в дальней комнате и посоветовал поспать..
– ответил заместитель, сняв свою пилотку.
– Не думаю что от него будут проблемы. Но вот насчёт трибунала.. Возможно, мы перегнули палку?
– осторожно поинтересовался он.

– Успокойся, Бруно!
– ободряюще улыбнулся Гюнтер.
– Ты же знаешь, я всегда буду на вашей стороне. Так что если вдруг до этого дойдёт.. А это вряд ли.. То смело ссылайся на мой приказ! А уж я найду способ решить проблему. Поверь, по сравнению с тем что скоро станет тут твориться, оскорблённая гордость обер-лейтенанта Бахмана значит очень-очень мало..

Брайтшнайдер молча смотрел ему в глаза почти минуту. А потом тихо заговорил, понизив голос так чтобы второй часовой не услышал его:

– Знаете, командир.. Хочу вам сказать.. Я верю вам. И все ребята тоже верят. После той переправы, линии Греббе.. В общем, мы поняли что вы не из тех кто готов бросать нас в пекло лишь бы получить гауптштурмфюрера прячась за нашими спинами. А это дорого стоит для солдат.. Словом, мы рады служить под вашим командованием и.. можете полностью положиться на нас, мы не подведём! И ещё.. Я считаю что вы всё правильно сделали там, когда бедняга Вилли..
– он отвёл взгляд и глухо закончил: - Если со мной, не дай Бог, случится такое.. Я бы не хотел долго мучаться! Вы поможете мне, командир?

Гюнтер с пониманием посмотрел на него. Если выбирать между быстрой, безболезненной смертью и долгими муками перед ней же.. Выбор очевиден. И Шольке, глядя в глаза своему заместителю, медленно кивнул..

..Через минуту на крыльцо, вслед за ефрейтором, торопливо вышел высокий и худощавый штабс-фельдфебель с острым кадыком и заспанными глазами. На вид ему было около тридцати. Руки привычно застёгивали воротничок, на плече висел пистолет-пулемёт а на поясе, рядом с фляжкой, болтался шлем. В глаза Гюнтеру бросился прикреплённый на левом нагрудном кармане чёрный знак за ранение 3-й степени.

Он мгновенно, как опытный фронтовик, вытянулся перед Шольке. Но не подобострастно или вальяжно а как в знак уважения к старшему по званию.

– Господин оберштурмфюрер! Штабс-фельдфебель Биссинг по вашему приказанию прибыл!

На первый взгляд Гюнтеру он понравился. Не суетится, не пытается наглеть перед незнакомым офицером. Глаза, уже полностью проснувшиеся, смотрят на него спокойно, с ожиданием. Этот Биссинг не станет терять своё достоинство, унижаясь ради расположения вышестоящего. Такие вот младшие командиры становой хребет любой армии. Они всегда рядом с бойцами, помогают и обучают их, чтобы те получили как можно больше шансов выжить в бою и вернуться домой, к семьям.

– Хорошо, Биссинг!
– слегка улыбнулся Гюнтер и показал на знак: - Польша?

– Так точно!
– губы штабс-фельдфебеля дёрнулись, было, улыбнуться в ответ но тут же снова замерли.
– Подковали меня поганые пшеки возле Бреслау..

– Ничего, за одного битого двух небитых дают!
– пошутил Шольке и тут же понял что опять невольно использовал поговорку Алекса. Вот же память какая! Стоит случиться подходящей ситуации и снова его поговорка или пословица вылезает!

– Согласен, господин оберштурмфюрер!
– поддержал его Биссинг, не показывая виду что он удивлён.