За тридевять земель

Василиса начала неудержимо хихикать, хозяйка с недоумением на неё посмотрела, а потом сообразила:

— Это я виновата, нужно было вчера объяснить…

Успокоив расстроенную женщину, девушка с удовольствием смыла с кожи соль тёпленькой водичкой, и даже ухитрилась промыть волосы. Перегнувшись через подоконник, она вытащила из руки задремавшего Гриши свою расчёску и завязала высокий хвост, попутно подсчитывая, сколько раз ей уже приходилось ходить в этом мире с мокрой головой. Получалось, что каждый день. Пожав плечами — ну, вот такая сказка, Василиса прихватила рюкзак и сэкономленное пиво, и отправилась будить Гришу.

Лицо у него слегка порозовело, и опять стало обиженным и красивым.

Василиса немного полюбовалась, впервые заметив и резко очерченные губы, и длинные, совсем девчачьи ресницы, повела взгляд вниз, потом строго приказала себе прекратить эту порнографию, и почти сразу послушалась. Григорий, видимо, почувствовал взгляд, открыл глаза, посмотрел на девушку как обычно — спокойно и ласково — и забеспокоился:

— Ты с ума сошла — такой холодной водой мыться, да ещё и с мокрыми волосами бегать.

— Ты ещё скажи «шапку надень». А мылась я тёплой, там, оказывается, рычажок был. Не смотри на меня так — я, честно, не знала, мне хозяйка только сейчас показала, когда на твой визг прибежала. И волосы у меня быстро сохнут.

Демонстративно взмахнув хвостом и поморщившись, когда он с влажным плюхом хлестнул её по спине, девушка поставила возле Гриши баклажки и предложила:

— Ну, идём прямо сейчас?

Григорий сгрёб вожделенный напиток и, пытаясь встать с занятыми руками, согласился:

— Идём. А куда?

Василиса задумалась, потом начала истерически хохотать, отступила на шаг назад, споткнулась, и свалилась чуть ли на колени к Грише. Он ловко перехватил девушку в полёте, усадил рядом и, дождавшись, когда она немного успокоится, спокойно поинтересовался:

— И что я смешного сказал?

— Это не ты — смешного, это я только сейчас сообразила, что не знаю, куда идти. Отправились бы сейчас в никуда.

Гриша почесал затылок:

— Да, проблема. Я так понимаю, что ты можешь переноситься только туда, где уже была?

Василиса неуверенно кивнула:

— Вроде бы, да. Хотя в Лисс я как-то попала, просто по названию. Правда, в детстве я чуть ли каждую здешнюю улочку знала и описать могла, пожалуй, лучше, чем переулки по дороге в школу. Наверное, нужно или побывать там, или видеть. Ну, ты понимаешь…

— Понимаю. Единственное, что придумывается — я тебе нашу деревню опишу.

— Так нам не в твоё Крёкшино нужно, а в то место, откуда ты сюда попал.

Гриша замялся, и начал невнятно объяснять, что на сказочной стороне — тоже вроде бы как их деревня, родственники живут, и народ время от времени туда-сюда ходит, но редко — только когда у лешего настроение хорошее.

Василиса, отстранившись от Гриши, сухо спросила:

— И ты ходил? Туда-сюда?

— Ну, да.

— И никому не рассказал?

— Так как-то у нас не принято о таком рассказывать.

— Понятно. И после этого ты Ингу обвиняешь, что она тебе про хутор не рассказала? А ты нам — не слова, даже когда мы в этот сказочный тур отправились.

Гриша сделал наивное лицо:

— Так меня никто не спрашивал.

Но Василиса отступать не собиралась:

— Ты мне тут Чука с Геком не изображай — «нас не спросят — мы не скажем». Не ты ли несколько раз декларировал по поводу «правды, всей правды и ничего, кроме правды»?

Ответ заставил девушку пожалеть, что она вообще затеяла этот разговор:

— Есть разница между сохранением чужих тайн и откровенным враньём. Да, я с детства ходил в Тридесятое царство, и с Галем знаком лет с десяти, когда они с отцом к нам приплыли ещё на старой шхуне, «Морском коньке». А теперь он сам из нашего мира контрабанду возит. Тебе-Хранительнице я это могу рассказать, а остальным — нет. И за Ингу не переживай, разберёмся.

Помолчав, Григорий добавил:

— У тебя теперь ведь тоже секреты есть, о которых всяким разным знать не положено. Вот я о них и не спрашиваю. И о Максе не спрашиваю.

Василиса пожала плечами:

— Да секретов особых нет. Приключений за последние два дня набралось — на полжизни бы хватило. А с Максом мы поговорили, и, вроде бы, договорились. Он, когда тонул, любовь всей своей жизни встретил, и теперь русалом трудится, а девушка у него нервная и с буйной фантазией, вот и устроила. Так что теперь могу спокойно плавать — хоть в море, хоть в бассейне. Достаточно информации?

— А приключения?

— Хм, приключения разнообразные. Иван-царевич и племянник Кощея внезапно захотели на мне жениться. Девушка Ренара меня отравила, чем-то там от чёрного лотоса…

Гриша вздрогнул и развернул девушку лицом к себе:

— Росой? Но ведь от неё…

— Ага. Я и умерла, так что ты с зомби общаешься. Боишься?

Сжав её плечи, Гриша сдавленно даже не прошептал, а прошипел:

— Никогда, слышишь, никогда не шути со мной так!

Испугавшись, Василиса отстранилась и затараторила:

— Да ничего страшного не случилась, меня специально обученная японская кошка-оборотень спасла, я с ней по дороге познакомилась. Если нужно будет, она всех оживит, ей только перепрыгнуть — и все воскресают, а теперь она ещё и на попугаях натренируется… Вот и Ликси может подтвердить.

Материализовавшаяся Ликси ничего подтверждать не стала, а сварливо поинтересовалась:

— Вроде бы кто-то куда-то собирался? А то чуть ли не час уже тут сидите.

Обрадовавшись смене темы, Василиса покаянно призналась:

— Не знаю я, как в Гришину сказочную деревню попасть, я там не была и вообще не представляю…

— А он, — кошка уже забралась к парню на колени и успокаивающе урчала между фразами, — рассказать не может?

— А я так смогу — по рассказу?

Немного подумав, Ликси скомандовала:

— Возьмитесь за руки и закройте глаза. Теперь он пусть рассказывает, ты — старайся представить, а я помогу.

Окутав сцепленные руки как живая муфта, она скомандовала, — Начинай, — и как-то странно заурчала.

Василиса, зажмурившись, слушала тихий голос, напевно рассказывающий про стоящие на высоком берегу рубленые избы, все в яблоневом цвету, про заливные луга внизу, сплошь заросшие цветами, доходящими до золотого песчаного берега, про светлый берёзовый лес на другой стороне речки и десяток вековых сосен у обрыва. А ещё про шум морского прибоя, иногда доносящийся по ночам из-за холмов, и витающий над селением аромат только что выпеченного хлеба, оттенённый слабыми нотками скошенной травы и лениво текущей, разогретой солнцем сосновой смолы…