За все надо платить

Она снова ушла на кухню. Кофе стал совсем холодным, она с отвращением отставила чашку и закурила. Потом вылила кофе из чашки обратно в джезву и зажгла газ под ней. Мысль о том, что в ее квартире побывали в ее отсутствие посторонние, была неприятной. Интересно, заходили ли они на кухню? Может быть, сидели на том же стуле, на котором сейчас сидит она?

Настя непроизвольно вскочила и уставилась на стул. Да что это с ней? Они трогали компьютер, включали его, смотрели ее материалы. Хорошо, что Лешка умеет об этом не думать, сел и работает себе спокойно. Она бы не смогла. Она бы все время помнила о том, что к этим клавишам прикасались чужие враждебные руки, и вряд ли сумела бы преодолеть отвращение.

Интересно, а сумку тоже они разрезали? Очень похоже на их манеру – реального вреда не наносить, но попугать от души. Ничего не пропало, но ведь могли украсть удостоверение. Мороки было бы! Пришлось бы срочно бежать в отделение милиции, писать заявление о краже, потом долго уговаривать, чтобы его приняли и зарегистрировали. В милиции такого рода кражи терпеть не могут, шансов на раскрытие никаких, только лишний «висяк». Но справка о возбуждении уголовного дела в таких случаях нужна позарез, без нее будет считаться, что удостоверение Настя потеряла по халатности. Одним словом, головная боль и строгий выговор ей были бы обеспечены.

Она без удовольствия выпила подогретый кофе, сжевала гренки, почти не чувствуя их вкуса, и стала одеваться. Раз уж у нее появилось свободное время, нужно пойти поискать новую сумку взамен испорченной.

* * *

Грузный человек с гладким моложавым лицом недовольно поморщился, слушая голос, доносящийся до него из телефонной трубки.

– Я сделал все, что мог, нашел в ее компьютере записи о том изнасиловании.

– Там была моя фамилия?

– Была. Я ее стер. Что еще вы от меня хотите?

– Гарантий, Славик, гарантий. Я заплатил тебе хорошие деньги за то, чтобы моя фамилия там не фигурировала, и хочу быть уверен, что ты сделал все как надо. Какие у тебя основания думать, что моей фамилии больше нигде нет?

– Но я просмотрел все материалы, в которых речь идет об изнасилованиях за последний месяц. Все, вы понимаете? И ваша фамилия мне попалась только один раз. Что я могу еще сделать?

– Ты должен был посмотреть ее бумаги. Мы, кажется, об этом договаривались.

– Я поручил это своему человеку, но он не смог.

– Что значит «не смог»?

– Обстоятельства не сложились.

– Послушай, – вскипел мужчина с моложавым лицом, – я не хочу этого слышать. Я плачу тебе за то, чтобы у тебя обстоятельства складывались так, как нужно. Не можешь сделать – нечего было браться.

– Не понимаю я, – буркнул в трубку Дружинин. – Вы же никого не насиловали, вы свидетель. Чего вы боитесь-то?

– Не твое дело. И учти, если мое имя всплывет, головы ты не сносишь, я тебе обещаю.

* * *

К утру Арсен совершенно успокоился. Неудачи и мелкие провалы никогда не выбивали его из колеи надолго, он был оптимистом, умел не унывать и в свои без малого семьдесят лет любил жизнь так, как не любил ее в молодости. Жизнь тем и хороша, рассуждал он, что все время преподносит сюрпризы и неожиданности, заставляя постоянно быть в тонусе, не расслабляться. Непредвиденные препятствия будили в нем спортивный азарт и желание непременно сделать по-своему.

Он дождался, пока жена уйдет навестить дочь и внуков, с аппетитом позавтракал, просмотрел свежие газеты, потом позвонил Виктору и велел приехать. Тот примчался минут через тридцать, благо было не особенно далеко.

– Что ты выяснил о нашем конфликте с Денисовым? – спросил Арсен, усаживаясь вместе с гостем в мягкие кресла. – Ты должен был посмотреть, где мы перешли ему дорогу.

– У меня есть несколько предположений, – неторопливо начал Тришкан. – Главным образом виноват Расулов, это он подбирает вам людей…

– Я не просил тебя искать виноватых, – сухо перебил его Арсен. – Я просил только установить факты.

– Но факты вопиющие! – воскликнул Тришкан. – Арсен, вы просто не понимаете, что творится вокруг нас. Вы привыкли доверять Натику, а он работу уже давно запустил, сам кандидатов не проверяет, на нас работают черт знает кто. Ваше детище превратилось в кормушку, из которой пытаются урвать кусок и жук, и жаба, и удавы, и кролики. За последние два года у нас не было ни одного заказа непосредственно от Денисова, но дважды мы выполняли контракт для крупных банкиров, которые совершенно точно с ним связаны. В одном случае наш человек допустил непростительный промах и дело сорвалось в самом конце, когда было потрачено столько денег и вложено столько труда. В другом случае мы вообще показали себя с чудовищной стороны. Заказчик планировал организацию убийства, но понимал, что на месте преступления останутся стреляные гильзы. Обстоятельства были таковы, что было ясно: у убийцы заведомо не будет времени их искать и собирать, а поскольку убийство намечалось на половину второго дня и должно было быть совершено на улице, то понятно, что приезд милиции ожидался довольно быстро. Заказчику нужно было, чтобы среди сотрудников милиции оказался человек, которому поручат поучаствовать в осмотре места происшествия и который смог бы быстро и незаметно найти гильзы и спрятать их. Желательно было тогда найти и второго человека, который начал бы опрос очевидцев и внес в их слова определенные коррективы, касающиеся внешности убийцы и примет его автомобиля. Расулов по вашему указанию должен был подобрать такую пару сотрудников и назвать заказчику день, когда они в половине второго окажутся в одной группе и выедут на запланированное место. И что вы думаете? Один из подобранных Расуловым людей слег, видите ли, с гриппом прямо накануне задания, а второй нажрался водки с вечера, попался начальнику в непотребном виде и был отстранен от дежурства. Конечно, контракт был сорван. Мы, если помните, потом на уши становились, чтобы помешать поймать этого киллера. Простите, что лезу не в свое дело, Арсен, но Расулова надо заменить кем-нибудь помоложе. Он утратил интерес к делу, у него пропало чувство ответственности.

– Что ж, – Арсен задумчиво постучал костяшками пальцев по полированной ручке кресла, – может быть, в этом есть резон. Старики не должны слишком долго занимать денежные места. Они уже заработали все что нужно и от сытости расслабились. Я подумаю насчет Натика.

– А как ваши успехи с Каменской? – поинтересовался Виктор.

– Ты знаешь, никак, – оживился Арсен, радостно улыбаясь. – Нас с тобой кто-то опередил.

– В чем опередил?

– В использовании сведений о ней и Денисове. Ты представляешь, какой-то шустрик их выследил и настучал на Петровку. Остряк-самоучка, борец за справедливость. И, между прочим, выследил он их как раз в тот день, когда твои ребята их проспали. Ты, кстати, наказал их за разгильдяйство?

– Конечно. Не сомневайтесь, Арсен, они у меня надолго запомнят. Больше это не повторится, я вам ручаюсь. Так что насчет Каменской?

– Я же сказал – ничего. Пока ничего. Ищи, на чем еще ее можно зацепить. И ищи быстро, Витенька. Сейчас момент благоприятный, другого такого может больше не быть. В отношении Каменской проводится служебное расследование, она отстранена от работы, обижена, расстроена, встревожена. Она не может не думать о том, что ей делать, если ее уволят, куда идти работать. А такие мысли – благодатная почва, на которой можно вырастить все что нужно, если правильно бросать зерна и грамотно ухаживать за ростками.

– Но я не понимаю, Арсен, зачем она будет вам нужна, если ее уволят? Она хороша только до тех пор, пока работает на Петровке, да не где-нибудь, а у самого Гордеева.

– Правильно, Витенька, ты не понимаешь. Куда тебе понимать, молодой ты еще. Да мне ее должность – тьфу! Наплевать и растереть. Надо будет – я себе сыскарей навербую из каких хочешь отделов. Мне ОНА нужна. Она, понимаешь? Ее голова, ее характер, ее мышление. Она – моя копия, только моложе в два раза. Я, Витенька, дело свое люблю не из-за денег, которые оно приносит, хотя деньги эти и немалые. Я его создавал из любви к искусству, оно закономерно вытекает из особенностей моей души. Я сам его придумал и сам его создал. И поддерживать в нем жизнь может далеко не каждый, а только тот, кто похож на меня. Вот Каменская – похожа. Она такая же спокойная, как я, расчетливая, умеет ждать, не суетится. Она холодная и безжалостная, умная и в меру циничная, лишенная романтических закидонов. И я сделаю все возможное, чтобы передать свое детище в ее руки. Она его по крайней мере не погубит.

Они обсудили еще ряд текущих вопросов, выпили по чашке чаю, и Виктор стал прощаться.

Глава 15

До четырнадцати лет Юра Оборин был открытым и абсолютно доверчивым. Потом случилось нечто, что превратило его в человека, который больше всего на свете боялся быть обманутым. До головной боли, до паники, до маниакальной подозрительности. Разумеется, он не был сумасшедшим, ни в коем случае. Но ощущение, что его держат за идиота, могло привести его в ярость и подвигнуть на действия, которые ему, спокойному трудолюбивому аспиранту кафедры уголовного права, будущему доценту, а затем, возможно, и адвокату, были, в общем-то, несвойственны. Оборин любил размеренность, старался избегать конфликтов и открытого выяснения отношений, не принимал участия в кафедральных интригах и никогда не цеплялся к людям по пустякам. Но стоило ему почувствовать, что его хотят обмануть, держат за болвана и пытаются объехать, как он сам говорил, на кривой козе, он начинал злиться и старался во что бы то ни стало разоблачить ложь. Его недавнее «выступление» на заседании кафедры во время обсуждения конкурсных работ студентов было продиктовано именно этим.