За все в ответе
Шрифт:
К а ч а е в а. С моей стороны это было предательство. Да! Да! Я знала, знала, что техническая целесообразность применения фундамента Сатынского обоснована целой серией испытаний.
Г о г о л е в. И несчастных случаев, не так ли? Технология устройства еще ие разработана. Эта девушка, сварщица, Николай Николаевич, помните? Как она себя чувствует, кстати?
С а т ы н с к и й. Прекрасно себя чувствует! Прекрасно!
К а ч а е в а. Несчастный случай на полигоне произошел от других причин. Фундаменты надежны. Наше заключение… Мы… видимо, сами… как личности ненадежны.
П ы п и н. Это невероятно! Как же вы могли?
Г
К а ч а е в а (Пыпину). Я сегодня же, сейчас же подам заявление об уходе.
П ы п и н. Заявление?.. А вы понимаете, что это уже… подсудное дело? Вы понимаете, что то, что вы совершили, называется подлогом, служебным преступлением?! Сознательно дезориентировать!.. А теперь хотите отделаться заявлением?
С а т т а р о в. Товарищ Пыпин, чиновники обычно исповедуют три правила благополучия. Во-первых, они доказывают, что новое решение нецелесообразно и не нужно. Во-вторых, что этими вещами должны заниматься кто-то и где-то. И третий постулат их веры — не торопиться, никогда не торопиться. Но четвертого правила я еще не знал. Оказывается, за собственные грехи они могут отдавать других и под суд?
П ы п и н. Я просил бы оградить меня от оскорблений! Я приехал сюда вести профессиональный разговор!
К о р н е й П е т р о в и ч. Спокойнее, товарищи, спокойнее!.. Без эмоций… Никто не хочет больше высказаться?
Молчание.
Что же, точки зрения ясны. Да, вопрос очень серьезный. В конечном счете речь может пойти о переводе всех строек страны на какую-то иную основу. О новой технической политике в области строительства. С кондачка такие проблемы не решаются… Я могу вам, Иннокентий Владимирович, обещать только одно. Государственная комиссия, а я надеюсь, что в ее составе будут объективные люди, соберется здесь еще раз. Я думаю, определенный материал для выводов будет ею собран, и она даст свое заключение. Все, товарищи. Спасибо.
П ы п и н. Корней Петрович?
К о р н е й П е т р о в и ч. Вы тоже можете быть свободны, товарищ Пыпин. Мы разберемся. Майя Михайловна, до свидания.
Все расходятся.
Иннокентий Владимирович, ты езжай к себе. Я скоро. Поговорим.
С а т т а р о в. Майя Михайловна, если будет очень трудно, если наберетесь смелости, приезжайте сюда. Чего-чего, а работы у нас…
Д у н а е в. Работы невпроворот.
С а т т а р о в. Вот он вам ее обеспечит.
К а ч а е в а. Спасибо.
С а т ы н с к и й. Майя Михайловна, как же вы могли? Ай-ай…
К а ч а е в а. Николай Николаевич!
С а т ы н с к и й (церемонно целуя ей руку). Руку, рыцарь! Идемте! (Уходит вместе с Качаевой и Дунаевым.)
К о р н е й П е т р о в и ч (оставшись наедине с Саттаровым). Воюешь, значит, с технократами? Не нравится мне твой вид, юрист. Не болен?
С а т т а р о в. Да нет, не болен.
К о р н е й П е т р о в и ч. Тяжело?
С а т т а р о в. Тяжело.
К о р н е й П е т р о в и ч. Ну, если так, рассказывай, где тяжело, как тяжело и почему тяжело? Кстати, что у вас с Байковым?
С
а т т а р о в. А что?К о р н е й П е т р о в и ч. Ничего.
С а т т а р о в. Так… спорим иногда.
К о р н е й П е т р о в и ч. Ну-ну… А как вообще Байков?
С а т т а р о в. А что?
К о р н е й П е т р о в и ч. Завод крайне важен для будущего страны. Это будет удар — и в стратегическом, и в экономическом, и в политическом отношении. У руля такой стройки…
С а т т а р о в. Конечно, бывает — руководители вдруг снимают. Но приходит другой, а неизвестно еще — кто приходит, а проблемы? Те же!
К о р н е й П е т р о в и ч. Ну?
С а т т а р о в. Насколько я знаю… Доносится кое-что порой… Так вот, насколько я знаю, в министерстве сейчас начинают думать о том, как бы найти рыжего, на которого можно было бы свалить всю организационную неразбериху начала строительства. Дабы самим остаться чистенькими! И опять же, насколько я знаю, в колоде карт, которая тасуется сейчас…
К о р н е й П е т р о в и ч. Ну, а Байков?
С а т т а р о в. Что — Байков? Он нужен стройке. Это его стройка, несмотря на то что…
К о р н е й П е т р о в и ч. Несмотря на что?
С а т т а р о в. Я верю в Байкова.
Молчание.
К о р н е й П е т р о в и ч. Защищаешь, значит? Ну что ж, хорошо. Очень хорошо, что между вами такое взаимоотношение и… такая любовь. А то до меня кое-что… тоже донеслось. Ну ладно, пойду. Будь здоров.
С а т т а р о в. Буду.
К о р н е й П е т р о в и ч уходит. Появляется С а т ы н с к и й.
С а т ы н с к и й. Гайнан Салимович! Гайнан Салимович, я тогда оскорблял вас из тактических соображений.
С а т т а р о в. Чего-чего?
С а т ы н с к и й. Знаете, я еще больше хотел вас раздразнить.
С а т т а р о в. Ах, значит, нашел себе подопытного кролика? Эксперименты производишь?
С а т ы н с к и й. Вы меня простите, Гайнан Салимович, простите, пожалуйста. Вы знаете, у меня там далеко, дома, есть единственная ценная вещь — этюд Левитана с автографом. Я его вам пришлю!
С а т т а р о в. Николай Николаевич, ну что мы сейчас с вами будем друг другу в любви объясняться? Закончим это дело, поставишь магарыч, и будет хоть что вспомнить, когда выйдешь на пенсию.
С а т ы н с к и й. На какую пенсию?
С а т т а р о в. А говорил, что выйдешь на пенсию?
С а т ы н с к и й. На какую пенсию?
С а т т а р о в. Но ведь грозил же!
С а т ы н с к и й. Что я буду делать на пенсии? Тоже сказал, на пенсию! А что я буду делать на пенсии? Сам выходи на пенсию! (Уходит.)
С а т т а р о в. Старая перечница! Ничего, доживем как-нибудь и до победы!
Служебный кабинет Байкова. Поздний вечер. Б а й к о в, С а л и к о в а и М у н и р.
С а л и к о в а. Я бьюсь, как могу, Иннокентий Владимирович.
Б а й к о в (листая бумаги). Чего?
С а л и к о в а. Устала.
Б а й к о в. Все мы, брат, устали.
С а л и к о в а. Уже забыла, что я женщина.