Заарин

— Нашел что-нибудь? — поинтересовалась Марина Младич, наблюдавшая за его действиями от машины.

— Сейчас посмотрим, — ответил Федор, хотя уже видел на поверхности светлый ежик человеческих волос. Это означало, что шеф оказался прав и трупы пропавших прораба и водителя здесь, в отвале.

Барлуков продолжил раскопки и вскоре обнаружил отделенную от туловища светловолосую голову водителя Панкратова. На щеке был теперь свежий порез от удара лопаты.

Барлуков посмотрел на девушку, которая все уже увидела и, непроизвольно отшатнувшись, прижалась спиной к дверце машины, прикрыв рот ладошкой.

— Отошла бы ты, барышня, в сторону, — предложил Барлуков.

Младич судорожно закивала, но с места не сдвинулась и взгляда не отвела.

Усмехнувшись, Барлуков отряхнул руки и достал из кармана сотовый телефон.

— Спасибо, Федор, — сказал Степан Юрьевич, выслушав отчет своего сотрудника, затем повернулся к Юрию Беликову: — Капитан, как я и предполагал, трупы в овраге.

— Оба? — уточнил следователь.

— Барлуков нашел голову водителя и перестал копать.

— Правильно сделал. Я вызываю оперативников, — сказал Юрий Беликов, доставая из кармана телефон.

Как ни уговаривал Артем Беликов позволить им вместе со Стасом сопровождать Джину на Ольхон, старший брат, тем паче находясь при исполнении, ответил категорическим отказом.

— Вы понимаете, парни, что на Ольхоне делать вам нечего, не отдыхать едем, да и ненадолго, а вот мать Джины Луневой тоже в опасности, — добавил следователь. — Я прошу вас встретить ее на проходной после работы и доставить домой в целости и сохранности.

С резонностью подобных опасений парни вынуждены были согласиться, а потому остались в поселке и обещали сделать все так, как им велел Юрий Беликов.

— Вам не кажется, капитан, — уже в машине по дороге на остров заметил Есько, — что охрана из двух пацанов — это, знаете ли, как-то несерьезно.

— А я и не отношусь серьезно к этой мифической угрозе, — усмехнулся Беликов, выезжая на Качугский тракт.

— Зря. Она вполне реальна.

Следователь не изменил своего мнения, даже когда при подъезде к Баяндаю ему доложили по телефону, что в овраге найдены два обезображенных трупа, которые уже отправлены в морг на судебно-медицинскую экспертизу и опознаны как пропавшие строители: прораб участка Иван Михайлович Барнадаев и водитель самосвала Федор Иванович Панкратов.

Впрочем, как и следовало ожидать, капитан юстиции и отставник-«аномальщик» разошлись в оценке произошедших на стройке событий. Беликов считал, что найденные тела — первые жертвы убийц-маньяков Зуева и Онопко, Есько же предполагал присутствие на месте преступления кого-то еще, возможно, главного персонажа, активная деятельность которого и послужила причиной всех дальнейших смертей.

Беликов усмехнулся.

«Похоже, — подумал он, — подполковник на пенсии нашел себе развлечение в виде „аномальной“ лаборатории…»

Он вообще не слишком представлял, зачем он, потратив целый день, едет на остров и какие реальные результаты может дать беседа с ольхонским шаманом, почти наверняка шарлатаном или сумасшедшим, как все эти пресловутые экстрасенсы, мать их…

Глава 25 ВНУК ПЯТНИСТОГО ВОЛКА

11.11. Усть-Орда

В самом начале XIX века по Восточной Сибири распространился слух, что в северной тайге на берегах Витима и его притоков найдено золото. Одни, бросив семьи, потянулись в тайгу «стараться», другие зарабатывали более легким способом.

Предприимчивый бурят из улуса Кукунут Хахалов решил поселить на дороге к Витиму своего сына Бадму. Дабы торговля пошла бойчее, он женил сына на русской девушке Анне из Тугутуйска. Православный ее отец не согласился отдать дочь за язычника, а потому Бадму перед свадьбой окрестили. Тугутуйский священник при крещении нарек его Петром и поделился своей фамилией — Татаринов.

Осматривая на пару с отцом место для поселения, новоявленный Петр Татаринов с пренебрежением заметил:

— Ну и место, кругом болото, грязь, хархана (кустарник).

— Ничего, сынок, — ответил ему отец, — зато здесь будет золотое дно.

Действительно, местность была неуютной: кочки, болота, заросли жимолости и тальника. Никто здесь раньше не селился.

Петр с отцом, выбрав местечко посуше у слияния рек Ордушки и Куды, поставили избу, кузницу и баню. Так и зажили молодые Татариновы на новом месте. Народ стал заезжать. Отец по окрестным селам и улусам скупал фураж, продукты и одежду, сын перепродавал. А обратно, ежели удачливый старатель с золотишком шел, да загулял? Всяко случалось… Работа в кузнице тоже давала доход. Подрастали сыновья и помогали родителям.

Деревня Харганай, так ее назвали, быстро росла, и долгое время не было здесь других фамилий, кроме Татариновых.

Это легенда. По версии же ученого-топонимиста Мельхеева, до 1837 года на этом месте стоял бурятский улус Хужир, что означает в переводе «солончак», «солонец». Название связано с засоленностью почвы — летом в сухую погоду земля покрывается белесоватым налетом соли.

Рядом с Хужиром с начала XIX века находилась Усть-Ордынская почтовая станция в один двор, которую еще называли «Швед» из-за того, что когда-то ее содержал шведский военнопленный. Со временем село, основанное как перевалочный пункт и почтовая станция, выросло и преобразовалось в аймачную столицу Усть-Орда, современный центр Усть-Ордынского бурятского национального округа.

Все эти доступные сведения Нину Павловну Забазнову не интересовали, однако при подъезде к поселку женщина отметила, что местность глаз не радует: кочки да кустарник, хотя возле домов — огороды. Исконные кочевники в последние десятилетия переняли у русских и приусадебное земледелие. Впрочем, надо отметить, полукровок и чистых русских издревле было в поселке немало.

Добравшись из Иркутска до Усть-Орды на пригородном автобусе за час с небольшим, Нина Павловна сразу нашла улицу Советскую (везде до сих пор есть улицы Советские!!!). Николай Петрович Мунхажаев тоже оказался дома. Восьмидесятилетний высохший, как мумия, старичок пригласил ее пройти и только уже за чаем спросил о цели визита.

— Я завуч хандабайского лицея, — пояснила Нина Павловна. — На педсовете было решено учредить музей истории, и вот я здесь, чтобы расспросить вас, Николай Петрович, о событиях, произошедших в Хандабае около ста лет назад.

Педсовета, конечно же, никакого не было, да и о музее дальше разговоров дело не двигалось, однако завуч пребывала в полной уверенности, что приехала именно для этого.

— Тогда я еще не родился, хотя по моему виду, наверно, можно подумать обратное, — улыбнулся старичок, — и в Хандабае я никогда не бывал. Я не знаю, чем могу быть вам полезен.