Заарин

Старейшинам Хандабая их доводы показались вполне убедительными, и они вынесли ожидаемый приговор: заарин виновен! Кровники погибших, а таковых оказалась почти половина улуса, присоединились с готовностью. Баташулуун Шагланов, заарин-боо, должен быть наказан, а власти, конечно же, об этом узнать не должны. Все исполнители приговора, вынесенного жителями улуса, пойдут на каторгу, ежели факт самосуда станет достоянием гласности.

Ни один улусник не сказал ни слова в защиту знаменитого боо, хотя буквально все хотя бы раз прибегали к его помощи. Многих он спасал, вылечивая смертельные травмы и болезни. Не считая последних трагических событий, в Хандабае люди умирали исключительно от старости. Но тут уж любое искусство бессильно, когда в дело вступает Эрлен-хан, Владыка Царства Мертвых…

Наказание для пойманных с поличным колдунов, пожирающих человеческие души, издревле у бурят было одно, традиционное. Их погребали живьем вниз головой, а в могильный холм загоняли осиновый кол, чтобы дух казненного не мог покинуть могилу и отомстить.

Место определили в трех полетах стрелы на пустыре за улусом. Яму начали рыть еще до вынесения приговора, ритуал решили начать немедленно.

Все время приготовлений над крепко-накрепко связанным телом заарина дежурило трое вооруженных стражников, которым было приказано тут же убить пленника, если тот с помощью своего искусства попытается освободиться от пут. Его панически боялись. Именно поэтому, а не из желания истязать беззащитного, до сих пор его лицо скрывал холщовый мешок, надетый еще на Ольхоне.

Уже более суток Баташулуун Шагланов не ел и не пил. Но не голод и жажда мучили шамана, он без труда мог долго обходиться даже без кислорода, задерживая дыхание на длительное время. Его возмущали несправедливость грядущего наказания и невозможность оправдаться. Впрочем, надежда на благоприятный исход всей этой дикой истории еще теплилась в его душе. Возможно, она была лишь плодом совместных усилий съехавшихся в Хандабай боо. Этого теперь никто не узнает…

В восьмом часу пополудни в назначенном месте собралась вся мужская половина улуса. Женщины, а тем более дети у бурят в подобных мероприятиях участия не принимали.

Связанного Шагланова привезли на телеге, но не сбросили с нее, а осторожно переложили на землю.

Солнечное затмение давно началось, и край лунного диска наехал на солнечный, но никто покуда этого не заметил. Солнце, откочевавшее в западную половину неба, светило, может быть, чуть менее интенсивно, чем обычным вечером.

Собиралась гроза, и низкие облака сплошь обложили восточную половину небес.

Посередине пустыря полыхал большой костер. Три шамана в одежде для камланий били в бубны около него. Среди них был Пятнистый Волк. Сорока же осталась в улусе. Прежде всего она не черная шаманка, а женщина. Табу распространялось и на нее.

Гомбо Хандагурову камлать не дозволено было по рангу. Шаман получал бубен лишь после посвящения в хэсэтэ-боо, что соответствовало пятой ступени, он же был лишь на третьей. Как велел ему Пятнистый Волк, Гомбо стоял в первых рядах мужчин улуса.

Полярная Сова руководил действом. Он был хорьботой-боо, «получивший шаманский посох с конскими копытами», и его шестой ранг оказался высшим среди присутствующих боо. Шаман этой ступени мог совершать жертвоприношения конем или быком, а чтобы призвать «онго», духа-покровителя рода, ему уже не требовались ни бубен, ни заклинания, достаточно было просто сосредоточиться. Полярная Сова, впрочем, этой способностью не обладал…

В кожаной одежде со множеством бубенцов и подвесок, Сова принес в жертву черного коня, на котором с Ольхона привезли заарина, и слил его кровь в таган с кипящей водой, подвешенный над огнем.

Разделав лошадиную тушу острым ножом, он вывернул из нее лопатку и стал всматриваться в нее подслеповатыми старческими глазами. Вероятно, ничего не разглядев, он подошел ближе к костру.

Народ затих в ожидании предсказания, даже боо перестали бить в бубны.

Хорьботой-боо смотрел на лопатку и молчал.

— Что? — нарушил тишину Пятнистый Волк. — Что ты там видишь?

— Кажется, мы творим беззаконие, — почти прошептал Сова. — Надо остановить обряд…

Волк подошел к нему и протянул руку:

— Дай!

Тот отдал ему лопатку. Едва взглянув, Волк, потрясая ею над головой, воскликнул:

— Да будет наказан подлый убийца! Тэнгри-небожители благословляют нас на это! — После чего Волк бросил лошадиную лопатку в костер и ударил в бубен. — Продолжаем! — прокричал он, затем в полной тишине добавил, взглянув в небеса: — Я хочу успеть вернуться под крышу еще до начала грозы.

Лунный диск уже наполовину скрыл солнце, заметно потемнело. Черные густые тучи, казалось, вот-вот опустятся на поверхность земли.

— Это заарин, — шептались в толпе, — это он вызывает грозу…

То, что началось затмение, до сих пор никто не понял.

Сова стоял с опущенным ножом в руке, и по лицу его текли слезы.

Теперь уже по указанию Пятнистого Волка двое дюжих мужчин в светской одежде — в синих халатах и шапках в форме юрты — подхватили упакованное тело и потащили к глубокой и узкой яме.

Черные тучи опустились к самой земле, окончательно заслонив солнце, и без того более чем наполовину заслоненное Луной. Да и было ли Солнце в этот вечер? Был ли вечер? Или давно наступила ночь, которая длилась и длилась, готовая для пленника сделаться бесконечной?

Значит, такая карма, думал заарин. Даже в кошмарном сне не мог он предвидеть подобного бесславного финала неплохо прожитой, как ему казалось, долгой жизни…

Он имел возможность, затормозив все жизненные процессы, почти остановив их, ввести тело в анабиоз и оставаться в этом состоянии между жизнью и смертью сколь угодно долго, целую вечность. Он решил этого не делать. Он пожелал умереть. Умереть, чтобы отомстить. Он понял, что такова его карма, и принял ее безропотно. Да будет так!

Заарин мысленно сжал свое сердце в кулаке и раздавил его. Он умер мгновенно. Палачи сунули в яму головой вниз уже мертвое тело, хотя никто об этом так и не узнал.

Общеизвестно, что у каждого человека три души. Одна из них в момент смерти отлетает в Верхний мир к тэнгри-небожителям, другая, как было обещано Эрлен-хану за сотворение Срединного мира, опускается в преисподнюю, третья становится духом-боохолдоем и остается при теле в ожидании нового рождения.

Дух заарина наблюдал за казнью, но нельзя сказать, чтобы беспристрастно…

— А это второй убийца! — объявил Пятнистый Волк и бросил в могилу клыкастый череп Сибирского Тигра.

Палачи взялись за лопаты, но Волк остановил их и подозвал Гомбо. Тот подошел, дрожа от страха.

— Ты обещал доказать, что непричастен к делам заарина. Ты помнишь об этом?

— Да.

— Тогда помочись сверху на его тело!

Гомбо молчал, ошарашенный предложением Волка. Он ожидал какого угодно доказательства, но не подобного. А по толпе мужчин пошел ропот. Это действительно было чересчур и переходило все рамки дозволенного.