Забава. Сбежавшая невеста

– Машенька, а можно здесь где-нибудь с себя кровь смыть? Сил уже нет терпеть!

– Конечно! Я баньку истопила! Пойдешь? –мгновенно переключаясь на что-то более привычное и не такое горькое, воскликнул Одуванчик. Девочка отбежала от окна, уже подпрыгивая от нетерпения и не дождавшись ответа, потянула меня за руку.– Идем!

Такие искренние эмоции, сквозившие в каждом движении ребенка,я видела впервые. Своих мне Бог так и не дал. Уподруг были дети, но видела их я редко и еще реже с ними общалась, так что опыта было маловато, все времени не хватало, да и Сережа детей не жаловал.

Горечь наполнила душу, муж был центром моей вселенной, а вот я, как оказалось, нет.

– Пошли в баню, проводишь меня – вырываясь из горьких раздумий, отходя от окна иозираясь по сторонам в поисках чистой одежды, предложила я девочке. – Маша, а во что можно переодеться? Где белье у нас хранится?

– Как где? – всплеснул руками Одуванчик – В сундуке! Там же и лоскут ткани для обтирания.

Она бросилась к нему, доставать чистое: длинная нательная сорочка, широкий сарафан и большой лоскут белой грубой ткани. Нижнего белья в комплекте не было!

– Машенька, а где взять панталоны? – надеясь, что в этом мире они есть, спросила я.

– В бане висят. – выпрямляясь и с тревогой на меня глядя, продолжила – Только у нас нет панталон, все трусы да штанишки.

Я взяла ворох приготовленной одежды, взглянув на тревожно взъерошенного одуванчика, довольно хмыкнула и произнесла:

– Еще лучше, Одуванчик! Просто замечательно.

– Забавушка, какое имя чудное! Это ты меня так ласково назвала? – чумазая мордашка девочки засияла, поярче начищенного медяка.

– Идем мыться, чудо! – направляясь к дверям и проходя мимо девочки, чмокнув ее в макушку, позвала я.

Дом оказался огромным. Из спальни я попала в большую комнату, похожую на гостиную, обставленную добротной деревянной мебелью, с двумя окнами, распахнутыми настежь, и с чудесным небольшим камином, украшенным бело-синими изразцами.

Из гостиной мы вышли в коридор, который вывел нас в большой холл, а уже из него мы вышли сначала на веранду, потом на крыльцо и наконец попали на улицу. Солнце стояло в зените, мгновенно обволакивая полуденным жаром.

– Сестрица, иди за мной – позвал меня Одуванчик, подходя к небольшому изящному домику в углу огороженного забором участка.

Она распахнула дверь внутрь, зашла сама и поманила меня. Особо ждать ей не пришлось, к грязи, которая уже была на мне, прибавился липкий пот, в который меня бросило, едва я оказалась на улице, хотелось все это безобразие поскорее с себя смыть.

Закрыв за мной дверь, Маша скользнула дальше, гремя от - туда тазами и что-то бубня под нос.

Я стала неторопливо раздеваться, и тут сзади меня послышался шорох и мужской голос произнес: «Ничего не забыла?»

Друзья, снова отсылка к славянской истории и поверьям.

Ивaн Kyпaлa – один из самых красивых и романтичных народных праздников, который отмечается в ночь с 6 на 7 июля. Он знаменует середину лета и чествует момент, когда сила природы достигает своего пика, происходит кульминация цветения и плодородия. Люди верили, что этот день наполнен особым магическим духом, поэтому с летним торжеством связано много загадочных поверий и примет.

Примечательно, что аналогичное празднество можно проследить и в древних культурах других стран. Особой популярностью оно пользовалось в Европе, правда, там название события разнилось. К примеру, кельты праздновали Литу, что в переводе означало «самый длинный день в году». А в германских и скандинавских племенахвстречали день Ивана. Люди также устраивали ночные гуляния с факельными шествиями и разжиганием костров, плели венки и собирали целебные травы.

Согласно славянским поверьям, цветок папоротника открывает его владельцу клады и тайны мира, дарует ясновидение и власть над нечистым духом.

Сорвавший цветок папоротника и сохраняющий его при себе приобретает следующие возможности:

становится прозорливым;

может понимать язык животных;

видит все клады, как бы глубоко в земле они ни находились;

может входить беспрепятственно в сокровищницы;

владеет нечистыми духами;

повелевает землею и водою;

становится невидимым и принимает любое обличье.

Глава 4

Визг, вырвавшийся из моего горла, можно было запросто сравнить с гулом турбин истребителя. И если бы я не была уже практически голая, то выскочила из бани, только пятки бы сверкали.

На мой крик прибежала Маша, с расширенными от ужаса глазами, держа в руках кочергу.

– Забава, где медведь? – прокричала она.

– Нет здесь медведя. – снова раздался мужской голос. – Меня, видать, испужалась.

Завернувшись в холстину, я медленно повернулась. Передо мной на табурете сидел голый дедок, сплошь покрытый мелкими листочками, видимо, от банных веников, через которые с большим трудом можно было увидеть кожу. Разноцветные глаза дедушки пристально меня изучали, а рот, спрятанный в густой белоснежной бороде, постоянно шевелился, что-то пережевывая.

– Не поздоровалась она, Маша, разрешения не спросила, да еще не с той ноги в баню вошла! – возмутился старичок. – Все они иномирные, традиций не знают! Зачем только их в наш мир тащит.

– Она иномирянка?! – воскликнул Одуванчик – Так вот почему памяти нет!

– Машенька, - взмолилась я, - Только не выдавай меня. Вдруг какие люди прознают, что тогда будет?

– Ничего не будет, - пожала плечами девочка, - вас таких много в наш мир захаживает. А раньше, говорят, еще больше было. Дедушка Банник, а та Забава в Навь ушла?

– Нет, деточка, у той Забавы совсем другая дорога, нам неведомая. – соскочив со стула и направляясь в парилку, проговорил старичок – Обучи ее всему, чему следует, а память к ней скоро вернется, как и знания.

Я моргнула и в парилку уже зашел черный толстый кот, высоко задрав свой пушистый хвост.

– Маша, кто это был? – не в силах больше стоять, я опустилась на лавку.

– Как кто! Банник, хранитель бани. Положено у него разрешения спрашивать, когда в баню входишь, да женщинам нужно с левой ноги шаг внутрь делать.