Забава. Сбежавшая невеста

Громкий хохот пронесся по дому: - Потому что я Змей Горыныч, а у него одна голова только до определенного возраста или поступка, остальные потом появляются.

Голова закружилась от ужаса, ну с лешими, водяными и прочей нечистью я свыклась, но к волшебным персонажам готова не была.

– Так ты же из сказки!

Широко улыбаясь, с озорными искрами в карих глазах ответил, внимательно рассматривая свои вытянутые вперед руки: - Да вроде как настоящий я! Хочешь, ущипни!

– Нет. – Отказалась, едва справляясь с подступившей тошнотой. – Не буду. Только скажи, кого еще в этом мире я не видела?

– Дак откудова мне знать? – пожал Ник плечами. – У нас тут вся ваша так называемая сказка присутствует. Недавно только проход закрыли, поменьше сновать между мирами стали, да вот недостаточно, коли ты здесь! Не обижайся только. – Увидев мою страдальческую мину, проговорил он. – Хорошо, что приходите, полезно это. Вон наша Настасья в двадцать лет уже свое производство имеет, по выпуску всякой всячины. Так, давай потом болтать будем. – Осекся он. – Некогда.

Закрыла глаза, да оказалась снова в пещере с сундуками, сразу разворачиваясь к наваленной куче. Задумчиво подошла, пытаясь понять, что дальше делать. Дыхнуло в спину горячим воздухом, растапливая, скованные между собой хранилища воспоминаний.

– Работай! – шепнул змей-дракон.

И я приступила. Осторожно берясь за первый сундук, с ним и застыла, едва не выронив, чужие воспоминания захлестнули с головой.

Если переходить на земные значения, то это был бы файл с наименованием «Димитрий».

История безумства к определенному человеку.

Хотела выйти замуж за молодца Забавушка, только помучить перед этим планировала, к себе покрепче привязывая, да не заметила, как сама в свои сети и угодила, утонув в любовном омуте, из которого едва выплыла.

Не полюбил ее парень, не смог. Подчинился приказу князя, честолюбивые планы лелея, а потом резко охладел, разбивая девичье сердце на сверкающие осколки, пробуждая поток ненависти и жажды мести.

С трудом переставила сундук, с облегчением разжав пальцы, едва не роняя его на пол. Вернулась к куче, с опаской выбирая следующий. Зорко осмотрела все, заметив слабо мерцающий, на самой верхушке. Потянулась к нему, невольно наступив на черный потрескавшийся короб, стоявший у основания. Охнула, отскакивая, лютой ненавистью с него повеяло, и образ Аксиньи в глазах встал.

– Нашли!
– Пророкотало сверху.
– Не бойся, помни только, что воспоминания не твои. Просто просмотри их, как, к примеру, книгу.

Кивнула, настраиваясь. Подошла, нагнулась, и на выдохе вцепилась в две еле заметные ручки по бокам.

Ненависть. Холодная, расчетливая и полная. До краев ею наполнена коробушка, грозя выплеснуться. Причины не видно, с головой окунаться нужно.

– Погоди! – пришла команда сверху. – Подстрахую. Одной рукой держись за меня, вторую в омут опускай, когда крышку откинешь. Потянет тебя вглубь, сопротивляйся. Поняла?

Кивнула, крепче хватаясь за шипастый выступ на голове чудовища. Тут же руку плавно веревкой обхватил, да прочнее к себе приковал Змей.

Распахнула сундук, погружая пальцы в чернильную мглу. Пробираясь через чужие воспоминания, смешанные в один крепкий клубок.

Аксинья – образ четкий, яркий и холодный. В самом центре рядом мальчишка скачет – сын ее, а около них в сером мареве фигура мужская, крепко ее за руку держит, стараясь к себе притянуть.

«Макс!» - первая мысль, кольнувшая сердце и заставившая в сумрак вглядываться.
– «Нет!» - нахлынуло облегчение. Но я чувствовала, что знаю кто это, лишь бы догадку за хвост поймать. Потянулась что есть мочи.

«Забава! Стой! Что ты удумала. Возвращайся». – Ревело в голове, секунда и я лежу на полу в кабинете, мокрая, а надо мной Анна с ведерком стоит, только не шипит от ярости.

– Ты что творишь? В чужие омуты памяти нырять нельзя! – опустилась рядом со мной на колени, ласково до волос дотрагиваясь и воду с лица стряхивая. – Там остаться можно. – Еле слышно закончила.

– Я дом крепкий видела, только не тот, где они сейчас живут. А большой, на огромный терем похожий.
– Поделилась с тетушкой.

– У нас раньше такой был. – Проговорил Егорка, появляясь из темного коридора, напугав меня до икотки. – Пока мамка папку искать не поехала.

– Твой отец жив? – пораженно выдохнула.

– Мама говорит, что да. Но не помнит ничего, а я маленький был, когда он пропал. Тогда она и голос свой потеряла, и память.

– Аксинья в тот дом пошла, только вот как? – вскрикнула, хватаясь за руку богатыря.

– Как обычно ходят. – Подал голос Никита. – Легкоступом.

Я непонимающе уставилась на него: - Так она не умеет.

– Мама просто им редко пользуется – Снова встрял мальчик. – Постоянно дома сидит.

– Значит, так поступим, - начал Ник. – Мы с Егором, в старый дом наведаемся, а ты, Забава, со двора даже нос казать не смей, пока не вернемся.

– Как можно попасть туда, не знаю куда?

– Легко! – Расхохотался Ник. – Малец все помнит и знает. А значит, промахнуться мы не можем, он поведет.

– Хорошо, но уже почти ночь, холодно!

– Нужно идти, мало ли что с Аксиньей случиться может. Согласен, малец? – Ник подошел к Егорке, взял его на руки, что-то шепнул на ухо, отчего тот расцвел в счастливой улыбке и был таков, растворившись в воздухе.

– Да что ж такое! Тетушка, почему я так не умею?

Анна заулыбалась, подошла, заботливо поправляя растрепанные волосы, и проговорила: - Ступай, переоденься.

Глава 55

Вбежала в свои покои, скидывая на ходу холодную, мокрую одежду. Так и заболеть недолго. Переоделась, напевая себе под нос. Как хочется увидеться с Максом, времени всего ничего прошло, а кажется, что целая вечность. Покрутилась перед зеркалом, цепко оглядела со всех сторон, пытаясь найти изменения. Такой легкости в теле давно не чувствовала, как тяжелую плиту с плеч сняли. Еще немножко и все встанет на свои места, а если еще и Аксинье помогу немоту преодолеть, то вообще счастливой стану. Послала воздушный поцелуй отражению, выходя из опочивальни, да натолкнулась на Одуванчика, понуро стоящую у дверей своей светелки.

– Что случилось, солнышко? – спросила, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком.

Она подняла на меня глазенки, полные слез и трясущимися губами, едва не пуская пузыри, проговорила: - Если тетя Аксинья пропадет, то и Егорка тоже, правда ведь? Так нечестно! Нельзя так!

И уже не скрывая слез, кинулась мне на шею. Осторожно обняв ее, прижала к себе, подхватила на руки невесомое тельце и вошла в, с любовью обставленные, комнаты. Положила на кровать, нежно поглаживая по волосам, шепча слова утешения. Переутомилась девочка. Весь день за всех переживала, вот и результат к ночи получился. Помогла ей раздеться, обтерла личико, ручки и ножки мокрым полотенцем, да заставила залезть под одеяло. Сама рядом устроилась, нежно поглаживая детские ладошки, да рассказывая сказку, которую с трудом вспомнила из своего далекого детства.