Забирая Еву

— Деточка, исповедоваться бы тебе, — ее голос тверд. Словно она знает что-то такое, чего не дано знать мне.

Я соглашаюсь. Рассказываю батюшке все честно, без утайки. Превозмогая стыд и страх быть поруганной. Но ничего такого не происходит. Выслушав мою исповедь, он так проникновенно посмотрел в мои глаза и по-отечески погладил по голове. Долго так смотрел, а потом сказал вот что: «Пойми, ничего в этой жизни не происходит без Господа. Просто отдайся в его руки».

Мне стало немного легче. Внутри, в области груди, немного притупилась боль. По пути домой я еще долго рассуждала. Думала о словах батюшки. Довериться воле Бога. Не знаю почему, но до сих пор, как бы это ни звучало неуважительно к Всевышнему (пусть простит меня), но больше верю во всемогущество Кая. Больше полагаюсь на его силы.

Чувствую себя такой жалкой, потерянной. До ломоты в костях хочется прижаться к нему. Спрятаться, уткнувшись лицом в его грудь. Ощутить это. Его поддержку, его силу. Только так успокоюсь, только так поверю в то, что все еще у нас под контролем. Хочу, чтобы повторил мне недавно сказанную фразу: «Не впускай страх в свое сердце, Ева».

Придет ли он? Я не уверена. Ему во стократ больней. Раненый в самое сердце дикий зверь. Поедаемый изнутри самым разрушительным чувством. Мечется, захлебываясь от невыносимой боли.

Но, несмотря на все слова, на понимание обреченности ситуации, вечером я долго лежу без сна. Плачу, зову его, шепчу пересохшими губами в темноте его имя. Раз за разом. И он слышит.

Около полуночи раздается звук открывающегося замка. Замираю в ожидании, пока сердце заходится в предательской радости от осознания того, что увижу его. Но больше боюсь. Боюсь неизвестности. Для чего он пришел?

Подарить немного успокоения или лишить последней надежды?

Слышу его тихие шаги. Кай заходит в спальню, приседает рядышком со мной на край матраца. Сердце из груди рвется. Чувствую запах алкоголя, понимаю, что он пьян. Спустя пару мгновений он подается ко мне. Особо не церемонясь, переворачивает меня на спину. И, не дав даже глаза раскрыть, обрушивается на мой рот жадным поцелуем. Целует остервенело, яростно, будто забыться пытается. Он на грани. В два счета избавляет от одежды и меня и себя. Накрывает мое тело своим.

Кай во мне, но не со мной. Пока его каменная плоть яростно вбивается в меня, его разум где-то в другой реальности. Все его тело напряжено, словно из камня высечено. Он берет меня исступлённо, словно заглушает моим телом невыносимую боль внутри. Даже глаз на меня не поднимает. Стыдится нашей близости, словно чего-то неправильного. Или стыдится себя? Кончив, тут же выходит из меня. Поднимается с кровати. Застегивает молнию джинсов и неровной походкой выходит на открытый балкон.

А я лежу молча, глотая слезы отчаяния. Прячу лицо в подушку, тихонько поскуливая. Невыносимо больно видеть его таким. Опустошенным, разбитым, в руинах. Поднимаюсь с постели и, накинув халат, выхожу вслед за Каем в ночную прохладу. Он стоит, облокотившись о перила. Сосредоточенно всматривается вдаль, курит.

— Не делай этого, — голос дрожит, впрочем, как и все тело.

Он никак не реагирует. Даже не повернется в мою сторону. Задумчиво выпускает сигаретный дым в ночное небо.

— Ты ни в чем не виноват, — произношу, зная, что так разъедает его. — Я сама к тебе пришла, помнишь? Мне жаль Егора, но сердцу не прикажешь, Кай. А мое сердце давно было с тобой. Задолго до его болезни, — произношу это шепотом, осторожно касаюсь ладонями его напряженной спины.

Едва почувствовав мое прикосновение, он резко передергивает плечами, отстраняется.

— Мы не имеем права, Ева… Я не имею права.

Он бросает меня, черт возьми. Он берет и отказывается от нас. Понимание этого просто убивает. Зябко обнимаю себя, пытаясь сдержать слезы.

— Он обязательно выздоровеет, — пытаюсь говорить уверенно, но предательская дрожь в голосе выдает меня.

— И тогда мы сядем и поговорим. Он все поймет. А в том, что Егор выкарабкается, я не сомневаюсь ни минуты, Кай. Ведь я знаю тебя. Если ты взялся за что-то, у тебя все получается. Даже сама смерть тебе не соперница. Только не отказывайся от нас.

Кай молчит. Никак не реагирует на мои слова. Докурив сигарету тушит окурок и бросает его в темноту ночи.

— Для меня сейчас главное - вытянуть его, Ева. А все остальное решим потом, — он даже не смотрит на меня. Дотрагивается до моего лица. Проводит пальцами по скулам медленно, словно запоминает, слово прощается.

А затем его губы накрывают мои. И я забываю, как дышать. Холод дикий, холод вокруг.

Меня знобит, когда, глотая слезы отчаяния, я наблюдаю за тем, как он покидает мою квартиру.

Всю оставшуюся часть ночи пытаюсь по крохам собрать себя в единое целое. Пытаюсь оправдать Кая. Понимаю, почему он так себя ведет. И в моей ситуации единственный правильный выход – терпеливо ждать. Ждать хороших новостей о Егоре, ждать возвращения Кая.

***

Снова поднимаюсь с постели в районе пяти утра. К душевной боли примешивается боль физическая. Тянущая, изматывающая своим постоянством. Женские дни, начались раньше времени. Наверняка, из-за нервного срыва сбой в организме.

Выпив несколько таблеток «нурофена», привожу себя в порядок. Но несмотря на слой косметики, все равно на мертвеца похожу.

***

Едва переступаю порог отдела, сердце перестает биться от испуга.

Нина стоит в дверях приемной, вся в слезах. Смотрит на меня, словно не видит.

— Что с ним?! – залетаю пулей в кабинет и едва ли не набрасываюсь на нее. Нина всхлипывает и пытается выдавить из себя предложение. Но получается что-то нечленораздельное. Прихожу в настоящую ярость. Схватив за плечи, немного трясу.

— Что с ним?!

Внезапно за спиной слышится звук открывающейся двери. Из кабинета Колесникова вылетает Кай. Скользнув по нам взглядом, словно не узнав никого, срывается к выходу.

— Нина, он жив???? – перевожу взгляд на подругу.

— Жив, — всхлипывает она.

А я оседаю на пол, абсолютно опустошенная.

— Ему плохо стало, — произносит она сквозь новую волну рыданий. — Печень практически отказала. Нужно постоянное переливание крови. Кай бросил клич по службе. Все, кто может, должны приехать сегодня в центр сдачи крови, пополнить банк для Егора.

Она говорит что-то еще, а у меня в голове один шум. Отказала печень. Мать вашу, какого черта происходит? Нет, это все неправда. Он просто не может умереть.

— Ему конец, Ева.

Ее слова словно пощечина. Я выпрямляюсь во весь рост, отряхивая одежду. Сейчас во мне полнейшая тишина. Я знаю, что должна делать.

— Куда ехать кровь сдавать нужно?

Она поднимает на меня ошарашенный взгляд.

— Кирилл должен объявить на планерке. Ева, дела действительно плохи, я такого злого Кая никогда еще не видела.