Заблудшие

— Вы власть и должны остановить эти преступления, — потребовал староста.

— Каким образом? — не понимал литовец. Вступать в открытый бой с националистами в его планы не входило. Где они? Сколько их? Как вооружены? Да и что, по сути, он мог сделать с этой горсткой шуцманов?

— У нас есть отряд самообороны, но оружия маловато. Ваши сорок стволов помехой не станут. Помогите нам отстоять Гуту, — попросил староста.

— Вступить в бой с превосходящими силами противника? Положить своих бойцов? Такого приказа у меня не было, — не был настроен на активные боевые действия фельдфебель.

— Но вы же власть или не власть? — начинал сердиться поляк.

— Власть, но вступать в бой, у меня приказа нет, — стоял на своем Жукаускас.

— Тогда я буду вынужден разоружить ваш отряд и так отправить из села. У вас два варианта, помочь нам или оставив оружие уйти — пригрозил Дроздовский.

— Это чревато последствиями, — возмутился литовец.

— У меня другого выбора нет. Даю вам полчаса на раздумья, — объявил ультиматум полицейским староста. Фельдфебель вернулся к подчиненным.

— Слышали? Что будем делать? — хотел он услышать мнение шуцманов.

— Я за поляков здесь подыхать не собираюсь, — сразу же заявил Зленко.

— Ну да. Со своими ты воевать не станешь, — едко заметил Григорий.

— Антанас, ты сам видел, что в селе польская армия Краева. Выходит, что мы станем защищать этих парней? Они вне закона, — вел диалог обер ефрейтор.

— Бандеровцы тоже вне закона, — не умолкал Чижов.

— Что ты ко мне пристал с этими бандеровцами? — возмутился Зленко.

— Пусть они между собой и воюют. Нам-то, зачем вмешиваться? — выразил свое мнение Василий.

— Ты хочешь, чтобы мы сложили оружие? — задал уточняющий вопрос Жукаускас.

— Вернулись в Сарны и сказали комбату, что оставили оружие партизанам и не выполнили поставленную нам задачу? Это пахнет трибуналом! — возмущался фельдфебель.

— Тогда, что ты предлагаешь? Вступить в бой с отрядом самообороны и погибнуть? Это конечно не трибунал, но итог такой же — не умолкал Зленко.

— А может, все — таки поможем старосте? — робко заметил Чижов.

— Чиж, ты за кого воевать собрался? За поляков или за немцев? Мечтаешь, чтобы тебя поляки Рыцарским крестом наградили? От немцев получил, получишь и от них, — издевался Василий.

— Дроздовский правильно спросил, власть мы или нет? Если власть, то надо взять под свою защиту село, — пропустил мимо ушей Григорий издевательства обер ефрейтора.

— Его уже взяла армия Краевы и теперь и тебя заставляет свою голову под пули подставлять. Я за поляков жизнью рисковать не стану, — заявил Зленко.

— Что скажут остальные? — хотел Антанас знать мнение большинства. Выбор тут был невелик. Вступить в бой с украинскими националистами, сдаться полякам и явиться в Сарны под трибунал, или завязать бой с отрядом самообороны. Куда ни кинь, всюду клин. Обсуждение возможных вариантов затянулось. Срок ультиматума заканчивался, а решение принято не было. Помогла суматоха, возникшая в селе. На улицах появились телеги с людьми. В домах зажглись огни керосиновых ламп, и хозяева вышли встречать обоз с беженцами. Часовые, наблюдавшие за усадьбой, ушли. Такой возможностью грех было не воспользоваться.

— Слушайте сюда! — командирским голосом произнес Жукаускас.

— Сейчас выходим и садимся в пять телег. Остальные бросаем. Пока здесь это непонятное движение, постараемся вырваться из Гуты. Стрелять, в крайнем случае. Вырвемся из села и прямиком в Сарны. Пусть начальство дает подмогу. Самим нам здесь не управиться, — определил план дальнейших действий фельдфебель. Парни схватили оружие и амуницию, готовясь покинуть усадьбу.

— Я никуда не поеду, — неожиданно объявил Григорий.

— Как это не поедешь? Ты должен будешь прикрывать нас на всякий случай, — не понял такого демарша Антанас.

— Я остаюсь, — настаивал на своем Чижов.

— Это еще почему?

— У меня здесь жена. Я знаю, что с ней будет, если в село ворвутся ОУНовцы, поэтому и остаюсь, — пояснил свою позицию Григорий.

— Это приказ, — решил по — другому подойти к этой проблеме Жукаускас.

— Не в этот раз, — отказался от его выполнения Чижов.

— Чиж, это трибунал, — дернул его за рукав Игнатов.

— Будет, если вернемся, — не особо оптимистично ответил пулеметчик.

— Оставайся и ты, — предложил Федору дружок.

— Не могу. У тебя здесь жена и есть ради чего рисковать, а мне? За кого голову сложить? Лучше, я со своими парнями, — отказал Гришке Игнатов.

— Как знаешь, — не настаивал шуцман. Жукаускас окинул Чижова гневным взглядом, но ничего говорить не стал. Время поджимало. Гриша сел в уголку и прислушался, как вполголоса ругаются полицаи, устраиваясь в телегах. Скрипнули колеса, фыркнула лошадка и снова пришла тишина. Интересно, вырвутся или нет? — подумал Чижов, ожидая услышать перестрелку. Стрельбы не было. Зато во дворе кто-то выругался на польском языке. Ругательное слово курва, понимали даже немцы.

— Где они? Куда подевались? Я зачем вас тут оставил? — распекал часовых их начальник. За окном блеснула полоска света от керосиновой лампы. Свет приближался к дому. Вот уже в дверном проеме появилось несколько вооруженных людей. Тусклый свет выхватил из темноты фигуру Чижова сидящего на корточках с пулеметом в руках. Поляки опешили, найдя в доме шуцмана. Дроздовский узнал Гришу и не дал крестьянам с испугу пальнуть в полицая.

— Где твои? — последовал вопрос.

— Сбежали в Сарны, — кратко ответил пулеметчик.

— А ты почему остался?

— Из-за Стеши. Куда мне бежать, если она здесь одна?

— Ну, не совсем одна, — как-то непонятно добавил Станислав.

— Я помогу вам, только дайте повидаться с женой, — попросил Чижов. Агроном недолго колебался.

— Это хорошо, что ты остался, — ухмыльнулся поляк, посмотрев на ДП-27.

— Юзек, проведешь пана полицейского к дому Стефании. И смотри, чтобы никто не вздумал на него напасть. Головой отвечаешь! — приказал Дроздовский сопроводить шуцмана одному из своих подопечных. В сопровождении совсем еще мальчишки, вооруженного старым дедовским ружьем, они и дошли до дома Стефании Новак. В хате горел свет, и сквозь занавески было видно несколько силуэтов людей. Гости, наверное, — размышлял мужчина. Пес залаял, не сразу признав хозяина. Затем, недовольное гавканье превратилось в поскуливание. Юзек дойдя до ворот подворья, развернулся и побрел обратно с чувством выполненного долга. Шуцман толкнул от себя входную дверь, и та с легкостью поддалась, так как не была закрытой. Сени встретили его полумраком. Оставалось преодолеть еще одну преграду, и он бы оказался в светлице. В этот самый момент ему в спину уперся ствол пистолета.