Заблуждения толпы

При прочих равных условиях и среднем уровне прибыли небольшие колебания в цене от квартала к кварталу делают акции более дорогими. Так как реальные корпоративные доходы колеблются очень сильно, это сомнительное «управление» отчетами о прибылях и убытках оказалось слишком заманчивым для многих руководителей, которые вносили «коррективы» в методику бухгалтерского учета.

Воплощением этой легальной, но грязной практики стала компания «Дженерал электрик», которая перебрасывала неизбежные случайные убытки, свойственные любой нормально функционирующей промышленной империи, из одного квартала в другой, чтобы создать видимость плавного и надежного роста прибыли⁷³¹. Автор этой методики Джек Уэлч не делал ничего необычного, не говоря уже о мошенничестве. Наоборот, финансовая и популярная пресса восхваляла его как нового Томаса Эдисона.

Тем не менее нелишним будет повторить, что пузыри фондового рынка, возникшие из-за внедрения предыдущих революционных технологий – железной дороги в девятнадцатом столетии, радио и автомобилей в начале двадцатого века, – обеспечивали свободный приток капитала, который питал экономику и повышал благосостояние общества. То же самое можно сказать об интернет-пузыре 1990-х годов.

Даже если учитывать непроизводственные компании с нижнего уровня пирамиды, такие как «Вебвэн», и откровенно мошеннические компании ниже, как та же «Энрон», неисчислимые онлайн-выгоды для познания, развлечений, торговли и банковского дела стали плодами инвестиций в «бурные девяностые», пусть большинство из этих инвестиций обернулось убытками. Значит, не будет большой натяжкой признать инвесторов в финансовые пузыри вынужденными филантропами, этакими акулами капитализма, которые бессознательно и трагически жертвуют своим богатством ради общего блага.

* * *

К концу двадцатого столетия крупные инвестиционные банки и люди, выпускавшие акции и облигации новых и существующих компаний, стали главными творцами пузырей. Пионером в этой области выступил финансист Джей Гулд, еще в годы гражданской войны торговавший государственными облигациями ради финансирования армии Севера. После краха 1929 года «комиссия Пекоры» временно прикрыла сомнительную инвестиционно-банковскую деятельность Чарли Митчелла, и был принят закон Гласса-Стиголла (1933), отделивший инвестиционный банкинг от коммерческого: обычным банкам запретили выпускать акции и облигации, а инвестиционным банкам отныне возбранялось принимать вклады и выдавать кредиты гражданам.

В последующие десятилетия усилиями лоббистов от инвестиционных банков многие положения закона Гласса-Стиголла постепенно забылись. А в итоге стараниями республиканских законодателей и поборников свободного рынка, таких как Фил Грэмм ^[187], и с согласия податливого президента-демократа Билла Клинтона этот закон был отменен в 1999 году – на пике очередного пузыря.

В разгар технологического пузыря инвестиционные банки увеличили выпуск акций новых компаний, а широкая публика, зачарованная браузером «Нетскейп» и возможностью выхода в Интернет на скоростях, в десять тысяч раз медленнее современного широкополосного соединения, не нуждалась в дополнительных обоснованиях для покупки этих акций. Основатели компании «Нетскейп» Марк Андриссен и Джим Кларк узнали, что компьютерный гигант «Майкрософт» разрабатывает собственный браузер, а потому быстро провели первичное публичное размещение акций своей компании.

Закон Гласса-Стиголла вынудил компанию «Морган», которая в 1920-х годах стремилась соблюдать правила, отделиться от инвестиционного направления и превратиться в компанию «Морган Стэнли». А в 1990-х годах «Морган Стэнли», уже в статусе крупнейшего эмитента новых акций, участвовала в первичном размещении акций «Нетскейп» (это было самое яркое и броское событие в эпоху пузыря доткомов).

Прежде надежный бастион богатства и привилегий истеблишмента, компания «Морган Стэнли» изменилась. Один из ее руководителей Фрэнк Кваттроне, потомок итальянских иммигрантов, говоривший с сильным акцентом, приобрел акции компании «Сиско», крупного производителя магистрального оборудования для Интернета. При начале торгов акциями «Нетскейп» 9 августа 1995 года он выказал себя достойным преемником Чарли Митчелла (подобно Митчеллу Кваттроне едва избежал тюремного заключения после череды судебных процессов, в том числе по обвинительному приговору – позже отмененному благодаря апелляции – за препятствование суду и фальсификации показаний свидетелей обвинения).

Главный вопрос, который волновал Кваттроне, Кларка, Андриссена и Джима Барксдейла, только что приглашенного на должность генерального директора «Нетскейп», звучал так: сколько инвесторы должны платить за акции компании? Правильная оценка при первичном размещении акций – это настоящее искусство. В идеале для поддержания энтузиазма публики акции должны «взлетать» в стоимости уже в первый день торгов; но если назначенная цена будет слишком высокой, это может отпугнуть розничных инвесторов и приведет к падению в первый же торговый день, а при слишком низкой начальной цене компанию и ее основателей попросту проигнорируют. В общем, цену выставили в 28 долларов за акцию, так что совокупная оценка компании составила приблизительно миллиард долларов. Когда начались торги, все четверо менеджеров затаили дыхание.

Спрос на акции был настолько высок, что в 9.30 утра трейдеры «Морган Стэнли» в Нью-Йорке еще не нащупали разумную цену. Одна брокерская фирма быстро сориентировалась и добавила телефонную подсказку: «Нажмите один, если вы звоните по поводу “Нетскейп”». Не подозревая об ажиотаже, сбитый с толка Кларк уставился в свой монитор в 9 часов утра по тихоокеанскому времени, через два с половиной часа после начала торгов на Восточном побережье, и увидел, что акции застыли на цене 28 долларов. Он позвонил брокеру в «Морган Стэнли», и тот заявил, что имеется «торговый дисбаланс». Не совсем понимая, что это значит, Кларк задумался, не провалилось ли первичное размещение акций.

Впрочем, словосочетание «торговый дисбаланс» даже отдаленно не передавало обстановку и атмосферу в отделении «Морган Стэнли» в Нью-Йорке. Там было около двухсот «рабочих станций», за каждой сидел трейдер, отчаянно пытавшийся ответить на несколько телефонных звонков одновременно, и все эти звонки касались исключительно акций «Нетскейп».

Вскоре после первого звонка Кларка брокер перезвонил клиенту и сообщил, что цена на открытии составила 71 доллар за акцию; это означало, что собственный капитал Кларка стремительно превысил полмиллиарда долларов и что компания привлекла намного, намного больше средств. Если цитировать название одной из глав в мемуарах Кларка, «миллиард – это лучшая месть»⁷³².

Джерри Гарсия, солист группы «Грейтфул дэд» ^[188], умер в тот же день от сердечного приступа. По слухам, его последние слова были таковы: «Нетскейп» стартовал… Сколько-сколько?»⁷³³

Глава четырнадцатая

Барышники цифровой эпохи

Мы не встаем каждое утро, думая, что дела идут плохо. Роджер Эйлс⁷³⁴

Причину, по которой довольно часто игнорируются очевидные признаки возникновения пузыря (в особенности это бросается в глаза в случае с «мусорной кучей» бухучета компании «Энрон»), можно описать всего двумя словами: «инвестиционные банкиры». За последние несколько десятилетий это словосочетание сделалось общепринятым сокращением понятия «те, кто зарабатывает неприлично большие деньги». Когда инвестиционный банк проводит первичное размещение акций (IPO), он получает комиссию в размере от 5 до 7 процентов от выручки. Так, «Нетскейп» выплатил банкирам 130 миллионов долларов, а компания «Вебвэн» – 375 миллионов долларов; позднее на IPO и вовсе зарабатывали миллиарды. Отдельным сотрудникам доставались изрядные куски этого пирога. Когда в 1998 году Фрэнк Кваттроне перешел из «Морган Стэнли» в «Креди сюисс», его личная доля от этого источника доходов в следующем году выросла приблизительно до 100 миллионов долларов⁷³⁵.

Одним из наиболее удивительных отличий эпохи доткомов было превращение в знаменитостей ранее скромных биржевых аналитиков, которые до 1990-х годов трудились фактических анонимно в недрах инвестиционных компаний за крайне умеренную плату. Пузырь доткомов вознес некоторых из них настолько высоко, что они встали вровень с суперзвездами спорта и кинематографа, а широкая публика жадно ловила каждое их слово по поводу перспектив того или иного доткома. Самыми известными в этой группе «звездных аналитиков» были Мэри Микер из «Морган Стэнли» и Генри Блоджет из компании «Меррил Линч». Однако проблема заключалась в том, что одни и те же компании выпускали акции и облигации, а также нанимали людей, которые «анализировали» эти акции и облигации.

Финансовая индустрия – это восьмисотфунтовая горилла ^[189] экономики США, она обеспечивает почти пятую часть как ВВП, так и стоимости фондового рынка. Поскольку инвестиционный банкинг представляет собой важнейший источник доходности, аналитики, которые не подыгрывают назойливым призывам «покупать», вполне могут подвергаться давлению, что узнал на собственном опыте Джон Олсон, отвечавший в «Меррил Линч» за рекомендации по акциям «Энрон».

Руководители «Энрон» тщательно отслеживали курс акций компании; особенно пристально следил за происходящим Фастоу, реализация схем которого зависела от курса акций. Основным направлением инвестиционного банкинга здесь являлось размещение облигаций, которые поддерживали головокружительную глобальную экспансию компании. Эти размещения приносили инвестиционным банкам огромную прибыль, о чем «Энрон» не переставал напоминать банкирам. Один аналитик признавался, что в компании ему сказали: «Наш инвестиционный банкинг стоит более 100 миллионов долларов в год. Вы получите часть этой суммы, если дадите правильные рекомендации клиентам»⁷³⁶.