Заблуждения толпы

До 1997 года только крупные игроки участвовали в подобного рода быстрой торговле, поскольку мелкие инвесторы не могли узнавать необходимую биржевую информацию; но в том году «котировки уровня 2», которые отображают отложенные лимитные ордера на экранах компьютеров, стали доступны розничным инвесторам, и те присоединились к развлечениям большой игры.

В отличие от клиентов парикмахера Билла большинство дневных трейдеров составляли люди, технически подкованные, умеющие считать и получившие неплохое образование. Однако проблема в том, что всякий раз, когда кто-то покупает акции, другой человек их продает, и наоборот. Иными словами, торговля ценными бумагами сродни игре в теннис с невидимым партнером; большинство дневных трейдеров не осознает того простого факта, что почти все люди «по ту сторону экрана» – настоящие сестры Уильямс инвестиционного мира, ловкие брокеры, для которых компания – не просто символ или компьютерный алгоритм, способный разорять неопытных игроков.

К концу 1990-х около сотни компаний внедрили у себя «обучающие программы», которые, как рекламировалось, значительно повышали шансы новичков. За несколько тысяч долларов «стажеры» обычно получали три дня обучения в «лагере» и неделю «бумажной торговли». «Тренеры» неизменно выражали оптимизм: дескать, любой добьется успеха, если будет следовать несложным правилам. Как сказал один тренер: «Тут как в гольфе. Если смотришь, как ставить ноги, как поднимать клюшку и как наносить удар, ты почти наверняка попадешь по мячу как надо, а не просто зацепишь краешком. Точно так же обстоит дело в дневной торговле»⁷⁷⁷.

К концу 1990-х годов около пяти миллионов американцев торговали онлайн, хотя количество тех, кто посвящал этому все свое время, было намного ниже⁷⁷⁸. Пока рынки росли, у дневных трейдеров еще оставались какие-то шансы, но, как в 1920-х годах и когда лопался пузырь железных дорог, едва наметился перелом, большинство благополучно лишилось всех вложений.

* * *

Дамы из Бердстауна радикально отличались от клиентов в барбершопе Билла Флинна и неистовых дневных торговцев за мониторами, но судьба этих женщин еще драматичнее и еще показательнее для той атмосферы золотой лихорадки, которая заставляла людей, не имевших опыта в управлении финансами, хвататься обеими руками за химеру быстрого обогащения.

В любую другую эпоху никто не обратил бы внимания на традиционный инвестиционный клуб домохозяек среднего и пожилого возраста в городке Бердстаун, штат Иллинойс; эти дамы в биржевой игре придерживались относительно консервативного сценария, который соблюдался на протяжении десятилетий в этом крохотном уголке американского гражданского общества. Дамы встречались за кофе с печеньем, изучали надежные компании с твердой прибылью и вкладывали средства в их акции на отдаленную перспективу.

Они не вели дел с размахом: членство в клубе предусматривало разовый 100-долларовый взнос и далее 25 долларов ежемесячно. Все изменилось к худшему, когда прибыль стали переводить в общенациональную организацию, Национальную ассоциацию инвесторских корпораций, которая шесть лет подряд присуждала Бердстауну награду «Звезды инвестиционных клубов». За десять лет, с 1984 по 1993 год, Бердстаун отчитывался об удивительной годовой доходности – 23,4 процента, что на 4 с лишним процента превышало показатели фондового рынка.

История о том, как провинциальные матроны обставили Уолл-стрит, хорошо укладывалась в убедительный нарратив 1990-х годов о возможности легкого обогащения для «человека с улицы». Члены клуба постепенно отказывались от статуса домохозяек из небольшого городка и превращались в умудренных финансовых гуру. Они летали по всему миру, часто выступали перед аудиторией, превышавшей по численности население их родного Бердстауна (там проживало 5766 человек), люди выстаивали под дождем очереди за билетами на их выступления; их консультационные услуги щедро оплачивались инвестиционными компаниями, а свод «секретов успешных домохозяек», книга «Здравомыслящий инвестор: пособие от дам из Бердстауна», разошелся тиражом восемьсот тысяч экземпляров. Одна из дам вспоминала: «Я вышла из самолета в Хьюстоне, и водитель лимузина долго извинялся за то, что за мной прислали такую большую машину. Раньше я всегда, когда видела лимузины, думала – а кто сидит внутри? Теперь я сама там очутилась»⁷⁷⁹.

С внезапной известностью этих дам имелась всего одна неувязка: доходность в 23,4 процента включала и ежемесячные членские взносы клуба. Если начинать со 100 долларов, ничего не зарабатывать и потом добавить еще 25 долларов, никак не получится 25-процентной прибыли. Ближе к 1998 году, через два года после выхода книги, издатель заметил эту ошибку и вставил в текст уведомление: мол, указанный доход может отличаться от дохода, который рассчитывается для паевого инвестиционного фонда или для банка.

На «бычьем» рынке журналистские навыки нередко атрофируются; только после того, как издание 1998 года появилось на прилавках, Шейн Тритч, репортер журнала «Чикаго», который вряд ли мог считаться рупором инвестиционной активности, обратил внимание на уведомление издателя. Дамы из Бердстауна не преминули возмутиться, а один из руководителей издательства «Хайперион» назвал мистера Тритча «злобным клеветником», которому зачем-то понадобилось «опорочить самых честных людей, с которыми кому-либо доводилось встречаться»⁷⁸⁰.

Если коротко, вкралась в расчеты ошибка или нет, дамы не достигли упомянутых 23,4 процента доходности за десять лет; пожалуй, показатель в 9 процентов ближе к истине. В конце концов издатель отозвал тираж и был вынужден судиться с покупателями, которые согласились обменять это издание на любую другую книгу «Хайперион», а дамы из Бердстауна снова канули в безвестность.

Как ни крути, они в целом справились неплохо: за полные пятнадцать лет, с 1983 по 1997 год включительно, их капиталы, по подсчетам аудиторов, приносили 15,3 процента в год, что всего на 2 процента хуже, чем в инвестиционном фонде, зато куда респектабельнее – и всяко лучше, чем у мужчин из парикмахерской Билла Флинна и дневных трейдеров. Тем не менее только в 1990-х годах математическая ошибка могла превратить в культурные иконы группу обычных женщин с посредственно прибыльными вложениями.

Подобно дамам из Бердстауна, армии дневных трейдеров и клиентам барбершопа Флинна миллионы людей к концу 1990-х возомнили себя гениями фондового рынка. Их настроения точнее всего передал грамотный и проницательный сотрудник компании «Морган Стэнли» Бартон Биггс: «Социология сулит неприятности… Все дети знакомых хотят работать у нас. Безденежные зятьки учреждают хедж-фонды. Лично знаю одного типа за пятьдесят, он пальцем о палец в жизни не ударил, а теперь создал хедж-фонд и рассылает рекламные брошюры. Одна у меня где-то завалялась»⁷⁸¹.

* * *

Третий симптом пузыря – недовольство на грани гнева и насилия в адрес сомневающихся – проявился к середине 1990-х годов. За десятилетия до того, как Роджер Эйлс превратил компанию Си-эн-би-си в пресс-центр нового пузыря, тридцать миллионов зрителей в пятницу вечером смотрели передачу «Неделя на Уолл-стрит» с Луисом Рукейзером, транслировавшуюся по всей стране каналом Пи-би-эс. Придумал эту программу ее ведущий, лощеный и остроумный журналист, сын уважаемого финансового журналиста.

Рукейзер ввел в передаче строгий порядок, самыми желанными для участия были места в постоянно менявшейся группе биржевых брокеров, аналитиков и составителей информационных бюллетеней, которые подшучивали над ведущим в начале программы, а затем расспрашивали приглашенного гостя недели. Почти столь же востребованным считалось членство в закадровой «группе эльфов», которые якобы предсказывали дальнейшие события на рынке. Рукейзер твердо знал следующее: во-первых, «бычий» настрой идет на пользу его программе и личному бренду (за ним числились два информационных бюллетеня и проект «Инвестиционные морские круизы с Луисом Рукейзером»); во-вторых, возможность участия в передаче – бесценный приз для брокеров и аналитиков, которым посчастливилось порекламировать себя. Поэтому он сажал участников, так сказать, на короткий поводок – особенно в бурные дни технологического бума.