Забытая ария бельканто

Садовник и домработница обернулись.

– Всем добрый день, – Максим уселся за стол, разложил на коленях салфетку и понюхал первое, – традиционный английский сырный с курятиной?!

– Сам варил, – садовник придвинул плетеную корзинку с хлебом.

– Лучше б щи или борщ с пампушками, – подала голос домработница.

– Мы на кулинарном деле готовили такой, – заметил Максим, зачерпнул полную ложку дымящегося супа, подул на него и отправил в рот. – Очень вкусно, благодарю.

Иван Семенович впервые улыбнулся:

– Обедай и поедем. И да… – он вынул из кармана фартука большую связку ключей и положил на стол, – все что есть.

Жанна Яковлевна воскликнула:

– По какому праву вы их у меня забрали?

Садовник невозмутимо поставил второе – внушительный кусок мяса в окружении зеленого горошка – и растер ладони. Максим приподнял брови:

– Ростбиф?

– Да, сэр.

Максим отрезал небольшой кусок, отправил в рот и прикрыл глаза:

– Признавайтесь, петрушку добавляли?

– Грешен, – на лице садовника отобразилось блаженство.

Домработница подскочила и хотела взять ключи, но Иван Семенович опередил ее.

– Что вы себе позволяете? – взвилась она, – мне на ужин муку и… уборку по средам делаю!

– А вы не торопитесь с уборкой, может ваши услуги не понадобятся.

«Гениальная идея!» – Максим осознал, что садовник озвучил его давнишнее желание.

Домработница взмахнула руками:

– Как не понадобятся?! Я без малого сорок лет в этом доме! Раньше вас, между прочим, намного раньше вас! И жалование Алиса Витальевна обещала в следующем месяце прибавить.

Иван Семенович смотрел в пол. Максим отложил салфетку, встал и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Уважаемая Жа… – чуть не выскочило «жаба», – Жанна Яковлевна. Я вам очень признателен за то, что вы все эти годы верой и правдой служили моей бабушке. Но ее больше нет, а мне помощь по дому не требуется – нас и с готовкой муштровали в колледже, и убираться могу не хуже пылесоса.

Садовник отпустил смешок. Жанна Яковлевна побледнела. Покраснела. Кашлянула. Повернула голову набок, пристально вглядываясь в лицо Максима, и завопила:

– Вы не можете так со мной поступить! – она топнула ногой, – Я верой, правдой… Верой и правдой.

– Мне очень жаль, но это мое окончательное решение. Выходное пособие вы получите… – он запнулся.

– У нотариуса вся информация, – подсказал садовник.

– Нотариус! Точно! – злобно выкрикнула Жанна Яковлевна. – Вот кто вас на место поставит! Я знаю. Мне Алиса Витальевна говорила.

– Что говорила? – уточнил садовник.

– А это не вашего ума дело! – домработница развязала передник, содрала с головы кружевную наколку и швырнула на подоконник. – Увидимся на оглашении.

– Вас подвезти? – предложил Иван Семенович.

Жанна Яковлевна презрительно фыркнула, выскочила в холл, на ходу скидывая тапки. Достала из шкафа пальто. Кряхтя, вытащила ботинки, уронив стойку для обуви. Натянула берет и вышла, хлопнув дверью.

Иван Семенович посмотрел на часы и снял фартук:

– И нам пора.

Максим быстро вымыл посуду, не обращая внимание на протесты садовника. Заскочил в свою комнату за рюкзаком, накинул куртку и через пять минут сидел в машине.

Ехали быстро. Иван Семенович вел одной рукой. Вторую вальяжно положил на подлокотник. Максим откинул сиденье. За окном мелькали подмосковные просторы. В голове привычно застучало:

«Зеленое поле преследует взгляд

Сквозь сито осин и берез.

Уж сам от погони отделаться рад:

В глазах зарябило до слез».

Приоткрыл окно и полной грудью вдохнул насыщенный травяной горчинкой воздух. Вспомнил, как в детстве бабка выводила в луга за поселком.

Сначала сама проходила вдоль участка, проверяла нет ли глубоких ям. Тщательно выискивала битые стекла и мусор. Убедившись, что безопасно, командовала:

– А теперь, Максимушка, бегай и кричи сколько хочешь!

И он кричал. Сначала односложное «а». Осмелев, разгонялся и несся, несся с оголтелыми воплями. Раскинув руки. Едва касаясь ладонями щекочущих стебельков. Навстречу порывам ветра, сбивавшим волосы со лба. Закрывал глаза и бежал, почти отрываясь от земли, представляя себя парящей птицей. Переполняла уверенность, что стоит разогнаться еще сильнее, и он взлетит.

А потом они шагали по узкой тропке среди шелестящей пшеницы ростом почти с бабку. Максим срывал один за другим тугие колоски. Вышелушивал зернышки, набивал ими рот и держал, пока не разбухали от слюны. И с наслаждением жевал.

Стоило об этом вспомнить, и на языке возник тонкий хлебный вкус с молочным оттенком. Максим с грустью улыбнулся.

При въезде в Москву начались пробки. Садовник искусно лавировал среди машин, избегая столкновений. В след ему сердито гудели клаксоны.

– Не люблю город. В Лондоне так же водят?

Максим представил утреннюю толчею в метро, ощутив деликатные тычки локтей в бока и усмехнулся:

– Я пару раз всего кэбом пользовался – очень дорого и не факт, что вовремя доедешь, – он с интересом глазел на яркие рекламные щиты, набитые людьми маршрутки и высотки.

– Хватайте кэб, Ватсон – мы едем на Бейкер-стрит! – засмеялся садовник и свернул во дворы.

Машина запетляла по узким дорожкам.

– Долго еще?

– Приехали, – садовник нашел парковочное место, выровнял машину и ловко втиснулся задним ходом между одинаковыми джипами.

Максим вышел и потянулся. Обвел взглядом просторный двор и увидел, как в арку вбежала Жанна Яковлевна.

«Обалдеть! – он подавил зевок. – На ковре самолете добиралась?»

Садовник нажал на брелок. Автомобиль пиликнул, маякнув фарами.

– Идем. Без десяти.

Нотариальная контора занимала подъезд на первом этаже кирпичной многоэтажки. Массивная дверь с позолоченными ручками сразу внушала уважение к тому, кто находился за ней. «Санин Илья Рудольфович», – уточняла надпись на табличке.

«Просторная прихожая. И обувь почистить можно, – Максим снял куртку. – Стойка для сушки зонтов на паука похожа».

Они прошли в небольшую залу. Стены обиты лакированными деревянными панелями. Мягкие кресла. Одно – массажное.