Забытая Атлантида [дилогия СИ]

Гарат краем глаза увидела, как Геката тесней прижалась к Нептуну. Гарат даже немного позабавило, что эту молодую тинийку так напугал ее приговор. Но Геката, жившая в чужом мире, просто еще не научилась воспринимать законы древнего мира, не могла понять, почему Ал-Ма так спокойно вынесла приговор страшной казни и никто этому не удивился.

Крик Сатра прозвучал где-то вдали. Все ждали.

Наконец палачи, из числа горцев, свершивших казнь, вернулись. Они подошли для ритуального очищения к Хранителям Жизни, которые держали заранее в установленном месте жертвенного барана. По поверью горцев баран или козел принимал грех убийства и все следующие за этим несчастья на себя. Хранитель Жизни под грохот барабана объявил бедное животное виновным в смерти Сатра. Палачи вытерли окровавленные руки о баранью шкуру и Хранитель Жизни, показывая на кровь на его шкуре, как на следы преступления, объявил приговор, согласно которому баран должен немедленно умереть под ножом мясника. Когда баран был зарезан умелой рукой забойщика, и кровь животного образовала темную лужу, к ней снова подошли палачи, каждый из которых держал в руке по одной стреле. Они окунули в баранью кровь наконечники стрел, и пошли к горам. Палачи должны были выпустить из лука по одной стреле в разные стороны подальше от места казни. Уносящиеся вдаль стрелы должны были отнести в сторону прочь и рассеять все дурные мысли, проклятия казненного и его преступления, и что бы никогда не нашли сюда дорогу для мести черные демоны, которые служили казненному. Хранитель Жизни прочитал ритуальное заклинание, поворота времени, объявив напоследок сегодняшний день вчерашним днем. Такими магическими действиями запутывали следы от мстительных нападок злых сил в древнем мире.

Келлис-Сонс на протяжении приговора и казни Сатра был неподвижен. На его окаменевшем лице не дернулся не один мускул. Но его молчание и холодное, показное спокойствие лишь выдавало, что он внутри сдерживает себя изо всех сил. Сласа, заметив это, не выдержала его терзаний мук и подошла к нему вплотную. Она что-то стала ему шептать, Келлис-Сонс по мере того, как она ему говорила, начал меняться в лице. Его охватило волнение и он, схватив Сласа за руку, вдруг закричал, голос Келлис-Сонс прозвучал как крик раненого зверя:

— Сласа! Почему ты столько молчала об этом? Где же наш сын?! Покажи мне его скорее!!!

Сласа вытирая слезы выкрикнула:

— Келис, подойди к своему отцу!

Один из кейторов Борра, крепкий, уже не первой молодости мужчина шагнул вперед и предстал перед Альгантом.

— Соли-соли, Альгант! Отец, — сказал он, — я, твой сын, пред тобой! Разреши мне отныне называть тебя отцом и обнять твои колени?

Они посмотрели в глаза друг друга: отец и сын. Келлис-Сонс хотел что-то сказать, но спазмы сдавили ему горло. Он протянул руки к сыну, но покачнулся и неожиданно для всех упал навзничь. К упавшему Альганту бросился сын и другие люди.

— Нет! — закричал Лай, одним из первых подскочив к Альганту.

— Ур-Ан, я ухожу к тебе счастливым…, — еле слышно прошептал Келлис-Сонс и навсегда застыл с улыбкой на лице.

— Он не дышит! — отчаянно выкрикнул Келис.

Среди гомона и шума голосов раздался плач старой Альмаз:

— О, горе мне! Я погубила тебя своим известием! Зачем, зачем ты ушел к звездам так рано?

Весть о внезапной смерти Властелина в мгновение ока разнеслось по поселку.

–

Глава 18

К смерти привязана жизнь. К жизни привязана смерть.

Вечно никто не живет. Годы у нас сочтены.

Если же вдруг человек вечно живущим бы стал,

Злые болезни тогда были б ему нипочем!

Хеттская литература.

* * *

Огромное горе охватило тысячи людей. Все царство Акилисена погрузилось в печаль и уныние. Люди, услышав о смерти своего шара, отправились скопищами к его селению, что бы отдать последние почести Альганту. Из окрестных селений вышли целые толпы народа. Люди шли днем и даже ночью. Каменистые дороги и горные тропинки, тускло поблескивающие в темноте. По ним под предводительством проводников, шли люди, неся в руках зажженные факелы. Тысячи ярко горящих факелов, напоминали движение звезд на небосклоне. Эти мерцающие огоньки скорби были видны издалека.

К утру пришли люди из ближайших селений. В полдень количество людей удвоилось, а к вечеру их стало очень-очень много.

Для ушедшего к звездам Альганта был приготовлен гигантский погребальный костер, на вершину которого положили завернутое в пурпур тело царя.

Нептун и Геката смотрели на волнующееся людское море и поражались многочисленности царства Акилисена. Многие Горцы, здоровенные бородатые мужчины, погруженные в траур, плакали. Женщины горцев царапали себе лица, голосили, рыдали и обливались слезами, так, как будто потеряли кого-то из своих родных. И не было никакой неискренности в их слезах. Весь народ горцев был подавлен случившимся несчастьем, и скорбел подобно тому, как осиротевшие дети, потерявшие одновременно и отца и мать.

Нептун не испытывал той печали, которую видел повсеместно. У него еще было свежо воспоминание о том, как Келлис был его недавним врагом, а друзьями за короткое время их общения, они стать не успели. Геката не помнила Келлиса-Сонс совершенно. Хотя они оба были тинийцы, их жизненные пути никогда не пересекались на Таэслис.

— Почему все в таком горе? — спросила Геката, не привычная к таким зрелищным похоронам, не видавшая никогда народного горя, — Что сделал Келлис-Сонс, что бы заслужить такую любовь целого, чужого ему народа?

— Не знаю, — признался Нептун. — Но если горе народа проявляется в виде такого уважения к своему усопшему правителю, то значит, он достоин великих почестей и славы.

— Сегодня Солимос лишился одного из своих лучших Воплощенцев Ур-Ана! — сказала Гарат и опустила голову.

На небе заря догорали последние огни вечерней зарницы. В чернеющей бездне стали проступать первые звезды, набухая светом, разгораясь все ярче и ярче.

Перед Гарат предстал военоначальник Лай. Его щеки были мокрыми от слез, голос предательски дрожал, выдавая внутреннее волнение. Тяжело дыша, он произнес с трудом:

— Ваша Вечность! Вчера я потерял не только повелителя, но и своего единственного друга. Для меня это невосполнимая тяжелая утрата… Почти тридцать Больших солнечных кругов мы были с ним вместе. Прошу тебя, молю как о величайшей милости… Разреши мне, а не сыну Келлис-Сонс зажечь погребальный костер, на котором мой Повелитель уйдет к звездам…

Гарат, с трудом очнувшись от скорбных дум, произнесла:

— Лай, ты действительно достоин этой чести. Я увидела, что вы с Келлис-Сонс сделали для народа ростинов. Лай, ты прощен. Прощен мной и Временем. Можешь вернуться в Альси, когда захочешь. Я буду рада там видеть тебя.

Услышав милостивые слова Гарат, Лай закрыл руками лицо руками и, скрывая свои рыдания, отошел в сторону.

Нептун, находящийся недалеко от Гарат, подошел ближе к Келису и шепнул ему на ухо:

— Келис, друг мой, будет для всех лучше, если ты передашь свое право зажечь погребальный костер военачальнику Лай.

Келис угрюмо взглянул на Нептуна и ответил вполголоса:

— Мой отец ушел далеко… Разве важно, кто зажжет костер?

Нептун покачал головой, не соглашаясь с услышанными словами:

— Важно. Иногда одно слово оказывается тяжелее, чем тысяча слов. Один мелкий, незначительный поступок значит больше чем деяния всей жизни… Зажечь погребальный костер для Лай — это не просто порыв души, это — долг, это — обязательство, это — счастье, желание сделать для своего друга, повелителя и твоего отца последнее, что он может сделать.

— Я понимаю, — ответил Келис. — Поэтому я уступлю свое право этому россу. Не хочу обижать его отказом. Этот человек внушает мне доверие своими заслугами. Мне кажется, что наши пути с ним пересеклись надолго…