Забытая ночь

– Анюта, значит...
– снова усмехается женщина и откидывается на спинку стула.
– Аня души не чает в Златке, но она также сильно и остерегается её, боясь причинить вред. 

– Какой вред?
– непонимающе спрашиваю и нахмуриваюсь. Аня не похожа на того, кто может ударить ребёнка. 

– У неё бывают срывы. В такие моменты она не может себя контролировать. Бывает, что внучка просто кричит и никого к себе не подпускает. Бывает, что падает в обмороки. А бывают случаи, когда её внезапно накрывает приступ паники и чтобы защититься, она пытается отгородиться ото всех. Ане кажется, что ей хотят причинить вред. Мы пытались это лечить, но за последние несколько лет она ни разу не сходила к врачу. Я как медик Вам говорю, что невозможно полностью излечиться от морального уродства. Да, можно купировать приступы, но эта дрянь сидит внутри и она это понимает. 

– Как родной отец...
– я не успеваю закончить фразу, как женщина поднимает руку, прерывая меня. 

– Мы не обсуждаем эту тему, но... - довольно резко отвечает и дергает правым плечом.
– Я бы собственными руками отрезала все лишние конечности племянничка и заставила бы съесть на завтрак. Вот только есть сердобольная Анька, что заступается за родителей. Она не сможет себя простить, если отца посадят, а мать останется одна, как бы не старалась их ненавидеть.
– Виктория Степановна делает паузу, а потом добавляет: - Я удивлена, что Вы в курсе, Демьян. 

– Анне стало плохо в моем доме.
– не выдержав пристального взгляда, начинаю рассказывать.
– Подумала, что я хочу запереть её в комнате и... В общем: потеря сознания, слёзы, крики во сне. Тогда-то она рассказала. Но, самое интересное, что про это, - выделяю интонацией последнее слово.
– Она смогла рассказать, а про дочь - нет. 

– Потому что Злата - это не твоё дело, Демьян.
– на кухне появляется хмурая Аня в джинсовых шортиках, облегающих бедра и свободной розовой футболке, заправленной в нижнюю часть одежды. Волосы она собрала в высокий пучок, чтобы не мешались. 

– А ты не груби гостю, Анна.
– одергивает Виктория Степановна девушку и хлопает ладонью по столу. 

– Ба, может не стоит лезть не в своё дело?
– скрещивает руки на груди и опирается на косяк девушка.
– С Демьяном мы сами разберёмся. 

– Ты и со своим отцом разобралась! И с отцом Златки!
– не выдерживает женщина и повышает голос. 

Девушка вздрагивает, словно её ударили по лицу и с силой сжимает кулаки. 

– Всё сказала? Может ты... 

– Анюта, прекращай.
– я поднимаюсь со стула и подхожу к раскрасневшейся девушке, обхватывая её лицо ладонями.
– Ты сейчас на нервах и можешь наговорить лишнего и, раз причиной твоей нервозности стал я, предлагаю бить скалкой, опять же, меня. 

– А можно сковородой?
– задумавшись, спрашивает и слабо улыбается. 

– Можно, Анюта.
– облегченно выдыхаю и целую в нахмуренный лоб.
– Тебе можно всё. 

Она - ребёнок, которому пришлось многое пережить. Трудно подстраиваться под социум, когда всё время находился в пузыре, который тебя сдерживал, ограничивал, унижал. 

Я уверен, что семейка Ани не только спустила козлине этот низкий поступок с рук, но и закрывала глаза на остальные, не менее ужасные вещи. У девчонки на теле куча шрамов. Со временем они побелели и потеряли свою чёткость, но сути дела это не меняет. Я не раз обводил каждый из них пальцами, представляя, что сделаю с гнидой, которая причиняла вред собственному ребёнку. 

Анюта замечала мой интерес к побелевшим отметинам, но предпочитала отмалчиваться. Как обычно. Меня выводит из себя это молчание и её недовольная мордашка, но давить на девушку сейчас нет смысла. Я и так получил сегодня много тем для дальнейших размышлений. 

– Мам, ты долго?
– слышится детский голос откуда-то из квартиры, а через несколько секунд появляется и его обладательница. 

– Уже все.
– Аня отстраняется от меня и принимает невозмутимый вид, будто это не она только что хотела разорвать всех на части. 

– А Вы пойдете со мной на ракушки смотреть?
– девочка подходит ко мне и корчит умилительную рожицу, протягивая одну из ракушек. 

– Злат, не приставай к дяде.
– одергивает дочь девушка и протягивает маленькие стеклянные банки, которые обычно используют для чая или кофе, ребёнку.
– Я достала баночки для ракушек, смотри. 

– Спасибо!
– громко восклицает и меня осеняет мысль: 

Она очень похожа на Нику. 

Такие же темные волосы, озорной взгляд, эта детская непосредственность... Наверное, я окончательно свихнулся, раз в каждом ребёнке теперь вижу пропавшую сестру.

Глава 29

Демьян

К концу дня мое состояние можно было описать одним словом: задолбался. Вторые бессонные сутки подряд дали о себе знать. Голова гудела, а в глаза словно песка насыпали. 

Дочь Анюты несколько часов одушевленно рассказывала мне про ракушки, экскурсии, на которых ей с бабушкой удалось побывать и демонстрировала свои игрушки. 

Меня нельзя было назвать ярым поклонником детей. За свои сорок я сталкивался с ними не так часто, как мог бы. Единственным ребёнком в моей жизни была Ника. 

Чаще всего мне сразу хотелось покинуть помещение, если там находились дети и их родители, но, эта девочка, Златослава, не вызывала во мне таких желаний. Она не была надоедливым ребёнком, который не знал про личные границы. 

Девочка меня изучала. Оценивала мою реакцию на каждое её слово и решала, стоит ли дальше со мной проводить время. Очень не свойственно для семилетнего ребёнка. 

Очень. 

Она следила за тем, как я разговариваю с Анной, опять же, изучая меня. Сама девушка пристально наблюдала за дочерью, словно боялась её ко мне подпускать. 

Вот тут то я и завис. 

Когда покинул квартиру Ворошиловых, думал о том, почему девчонка так реагировала на моё общение с её ребёнком. 

Она явно чего-то боится и остерегается меня с того самого момента, когда мы встретили её дочь и бабушку в аэропорту. 

Боится, что я мужчина и могу поступить с девочкой точно также, как и та гнида? Но это глупо. Ни один нормальный мужик не посмотрит на ребёнка как на предмет вожделения. Я надеюсь, что Анюта этот момент понимает и осознает. 

Или она боится, что наши встречи прекратятся с появлением Златы? Дочь - это вессомая причина? Что вообще у неё в голове? 

Блядь! 

Эта девушка заставляет меня чувствовать себя малолетним придурком, который втюхался в отличницу, у которой слишком правильная семья, далекая от дворовой жизни. 

– Прости и прощай.
– тихо сказала Анюта, поцеловав в щеку и закрыв за мной дверь. 

– Прощается она, мать твою...
– выругался себе под нос, забыв о том, где нахожусь.