Забытая жизнь

Путь к счастью проходит через боль. И душевную, и физическую. Иначе не получается, такова человеческая природа: только потеряв, мы открываем в себе новое, непривычное для себя прежних. Одни воспринимают боль как наказание, препятствие, другие с ней дружат. Боль — это не только сигнал о неполадках внутри нас, но и бесценный шанс подняться на новый уровень.

Реддл взмахнул Бузинной палочкой. Северус покачнулся, его колени подогнулись, и он опустился на пол.

— Убей! — сказал на змеином языке Том.

Нагайна моментально напала на Северуса. Я зажмурила глаза, и из уголков покатились слезы.

Зубы змеи вонзились ему в шею, Северус судорожно рванулся, пытаясь сбросить ее, но она молниеносно атаковала его.

— Жаль, — холодно сказал Том.

Змея отползла от Северуса, который уже неподвижно лежал на пол; из раны на шее хлестала кровь.

Том вышел из комнаты, не оглянувшись, и змея поползла вслед за ним.

…Тогда это была адская смесь: острая, разрывающая все внутри боль потери, панический, до озноба, неверие в свои силы, отчаяние…

Оказывается, я в кровь искусала себе костяшки пальцев, удерживая крик. Я чувствовала, как бешено бьется о ребра сердце. Как странно, что под действием смертного страха оно колотится все сильнее, мужественно поддерживая жизнь. Часть меня умерла в тот самый момент, когда я увидела подрагивающую на полу ногу в черном ботинке.

Страх… безымянный, тупой страх управлял моими поступками куда настойчивее, чем любая логика.

Я бросилась к Северусу. Глядя на белое как полотно лицо Северуса, я пальцами пыталась зажать кровавые раны на шее.

Внезапно с другой стороны ящик приподнялся над полом и тихо отплыл в сторону.

Я наставила палочку, но опустила ее, увидев Поттера. Он нерешительно приближался.

Расширенные черные глаза Северуса остановились на Поттере, и он попытался что-то сказать. Поттер нагнулся к нему. Северус схватил его за край одежды и притянул ближе.

Из его горла вырвался страшный булькающий звук:

— Собери… собери…

Из Северуса текла не только кровь. Серебристо голубое вещество, в виде слезы, потекло по его щеке. Я поняла, что это такое, но не знала, что делать…

Убрав одну руку от ран Северуса, я пошарилась в кармане мантии и нашла в ней тот самый флакон с слезами феникса. Откупорив ее зубами, я аккуратно вылила все содержимое на шею Северуса. Раны моментально затянулись, и вложила в дрожащую руку Поттера пустой флакон. Серебристое вещество скатилось в горлышко. Когда флакон наполнился до краев, а в жилах Северуса не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабела.

— Взгляни… на… меня… — прошептал он. Зеленые глаза встретились с черными, но мгновение спустя в глубине черных что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Рука, державшая одежду Поттера, упала на пол.

Волна ужаса накрыла меня.

Осень 2006 года.

Все лето мы провели у магловских родственников. Расставание погружает тебя в холодную, одинокую ночь, но главное помнить, что каждая ночь заканчивается утром и с восходом солнца появляются новые причины, чтобы жить дальше.

Память так коварна. Сначала она преподносит вам букет удовольствий. Трогательные родные запахи детства, волшебное сияние юности — всю эту мишуру… А потом она ведет вас туда, куда вам совсем не хочется возвращаться… Туда, где холодно и темно, где в тумане бродят расплывчатые тени, которые, как вы надеялись уже никогда не вернутся.

Но можем ли мы жить без этого? В конце концов, память — основа разума. И следовательно мы отвергаем разум, если не можем смириться с собственным прошлым. С другой стороны, почему бы и нет? Никто, вроде бы, не связан долгосрочными обязательствами! Зачем же все время быть в здравом уме и трезвой памяти?

Так что, в случае неудачного поворота ваших мыслей, если вдруг вас на полном ходу занесет в тот уголок памяти, где царит непереносимый ужас, помните: безумие всегда рядом.

Безумие — это запасной выход. Вы можете просто шагнуть через порог, оставив позади весь этот кошмар, и запереть дверь. Отгородиться от него… навсегда.

Понять, как жить, почти невозможно. За эти месяцы мне приходило в голову, что, может быть, у нас с Северусом еще не все кончено. И, как мне казалось, так и было. Я рискнула вырваться из своей умиротворенной жизни, хотя, если быть до конца честной, умиротворения-то и не было. И попробовала быть другой, потому что хотела понять, неужели после стольких лет, мы сможем вот так просто разойтись.

Нас не было в Лондоне все лето. Если не та меленькая надежда, что затаилась у меня в сердце, я бы не вернулась в Хогвартс. Все каникулы дети терзали меня вопросом, где их папа, на что мне приходилось врать, что он слишком занят новым экспериментом.

Но в последние дни уходящего лета Эйлин закатила истерику, и нам пришлось, впопыхах собравшись, вернуться в замок.

Я не ждала пламенной встречи от Северуса, он окончательно дал мне понять, что между нами все кончено и развод это только формальность.

Я подозревала, что дети видят и чувствуют, что между нами происходит. Старалась не злиться и не показывать гнев, когда Северуса элементарно игнорировал мое присутствие.

За те месяцы, что я не видела его, мне показалось, что он изменился. На его лице появились надбровные морщины, что сделало его еще угрюмее. Он забывал иногда бриться и показывался в Большом зале с трехдневной, а то и недельной щетиной. И только сейчас я заметила, что мой муж постарел.

Дни шли, новые ученики, уроки и дежурства по ночам стали неизменным атрибутом моей жизни. Наверное, только присутствие детей и их любовь спасала меня от истерик и слез.

От Эми я узнала, что Северус со скандалом выгнал Персиваля, а на его место назначил Люциуса Малфоя.

Если быть откровенной, то у меня до сих пор неприязнь к Люциусу. И, видимо, не одной мне было не по душе сидеть с ним за одним столом в Большом зале.

Но один подслушанный мной разговор поменял о нем мнение, не то что бы я поменяла к нему свое отношение, просто увидела в нем благородного мужчину.

Я блуждала по коридорам школы в свое дежурство и уже собиралась идти спать, как услышала голоса, доносившиеся из кабинета ЗОТИ.

Подойдя ближе к приоткрытой двери, я прислушалась. По голосам, доносившимся за дверью, я поняла, что в кабинете Северус и Люциус.

— Знаешь, я задаю себе единственный вопрос и не могу найти на него ответ, — бархатный голос Северуса раздался за дверью.

— И что это за вопрос? — спросил Люциус.

— Почему она выбрала меня? — печально произнес Северус.