Зачарованное паломничество

— Значит, они ушли на запад, — сказал Корнуэлл. — Что они там искали?

— Не знаю, — ответил людоед. — Они ничего не говорили мне об этом. Когда-то мне казалось, что я знаю, но теперь я не уверен. Они что-то искали. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали, что ищут.

— Вы думаете, что теперь они мертвы? — спросила Мери.

— Вовсе нет. Я сижу здесь у входа в свою нору, год за годом, и смотрю на холм. Честно говоря, я не жду их, но если бы они вернулись, я бы не удивился. В них было, несмотря на свою внешнюю мягкость, что-то несгибаемое. Они казались бессмертными, как будто смерть существовала не для них. Я знаю, что все это звучит странно, и я, несомненно, ошибаюсь, но временами испытываешь чувства, которые сильнее логики. Я смотрел, как они уходили, до тех пор, пока они не скрылись из виду. Теперь я увижу, как уходите вы. Ведь вы собираетесь идти за ними? Мери тоже пойдет с вами, и ее, кажется, не остановить.

— Я хотел бы ее оставить, — сказал Корнуэлл.

— Это невозможно, — сказала Мери, — пока у меня есть надежда найти их.

— Что я могу на это сказать? — констатировал Корнуэлл.

— Ничего не скажешь, — ответил людоед. — Надеюсь, что вы лучше владеете мечем, чем кажется на первый взгляд. Вы, честно говоря, не похожи на бойца. От вас пахнет книгами и чернилами.

— Вы правы, — сказал Корнуэлл. — Но я иду в хорошей компании. У меня добрые товарищи, а меч у меня сделан из волшебного металла. Я бы только хотел побольше потренироваться с мечом.

— Я думаю, — сказал людоед, — что с присоединением еще одного спутника ваша компания станет сильнее.

— Вы имеете в виду Джоунза?

Людоед кивнул.

— Он объявляет себя трусом, но в его трусости великое достоинство. Храбрость — это болезнь, часто смертельная. От нее нередко умирают. Джоунз этого не допустит. Он не предпримет действий, которые сочтет рискованными. Я думаю, что у него есть, кроме всего прочего, еще и могущественное оружие, хотя и не знаю, какое именно. У него есть магия, но не такая как у нас, более слабая, и в тоже время более сильная. Его хорошо иметь рядом.

— Не знаю, — нерешительно сказал Корнуэлл. — Что-то в нем меня беспокоит.

— Власть его магии, — сказал людоед. — Не власть, а ее необычность.

— Может быть вы и правы. А, впрочем, все равно мне нужно с ним переговорить.

— Возможно, он этого хочет, — сказала Мери. — Хочет идти глубже в Дикие Земли, но боится идти один.

— А как вы? — спросил Корнуэлл у людоеда. — Вы не хотите присоединиться к нам?

— Нет, — ответил людоед. — Я давно покончил с такими глупостями. Спать в норе и смотреть на окружающий мир — вот и все, что мне нужно.

— Но вы расскажете, чего нам ожидать?

— Только слухи, — сказал людоед, — а слухов у нас достаточно. Их вам перескажет любой, и вы будете дураками, если поверите.

Он пристально взглянул на Корнуэлла.

— Я думаю, что вы не дурак.

23

Лагерь Джоунза казался покинутым. Три палатки стояли по-прежнему, но около них никого не было видно. Виден был грубый столик, следы костров, на которых готовили пищу. Тут и там были разбросаны кости и пивные кружки, а на козлах лежали две пивные бочки. Бродячий ветер чуть шевелил листвой и поднимал пыль на дороге, ведущей к полю битвы.

Мери вздрогнула.

— Как здесь одиноко. Есть ли тут кто-нибудь?

Лошади, на которых они приехали, нетерпеливо переступали ногами — им хотелось вернуться на пастбище с густой травой. Они трясли головами, позвякивая уздечками.

— Джоунз! — позвал Корнуэлл.

Он хотел крикнуть, но какое-то чувство заставило произнести это имя негромко.

— Посмотрим, — сказал он.

И он направился к самой большой палатке. Мери последовала за ним.

Палатка была пуста. На месте были и военная койка, и стол, и стул. Противоположный угол по-прежнему был завешен темной тканью, и рядом стоял большой металлический шкаф. То, что Джоунз называл своим фотоаппаратом, исчезло. Точно так же исчез и ящик, в котором он держал свои маленькие цветные миниатюры. Исчезло и множество других удивительных предметов.

— Он ушел, — сказал Корнуэлл. — Он оставил этот мир и вернулся в свой.

Корнуэлл сел на койку, сжимая руки.

— Он так много мог сказать нам. Он начал говорить об удивительных вещах прошлым вечером, перед тем, как появились церберы.

Он осмотрел палатку и впервые ощутил в ней какую-то чуждость, иномирность — не самой палатки и не предметов в ней, потому что в них различия были не так велики, но какое-то загадочное чувство, какую-то странность, запах происхождения в другом мире и в другом месте. Впервые с начала путешествия он ощутил страх и одиночество.

Он посмотрел на стоявшую рядом Мери, и в этот волшебный момент ее лицо стало для него всем миром — ее лицо и глаза, глядевшие на него.

— Мери, — сказал он.

Корнуэлл, едва сознавая, что говорит, протянул руки, и она очутилась в его объятиях. Ее руки обвились вокруг него, и он прижал ее к себе, ощутив мягкие податливые линии ее тела. В ее тепле, в ее запахе было успокоение и в то же время экзальтация.

Она шептала ему на ухо: «Марк, Марк», как будто одновременно и молила его о чем-то и молилась ему.

Напрягая руки, он положил ее на койку, и сам лег рядом. Она подняла голову и стала целовать его. Он просунул руку под ее платье и ощутил ее обнаженное тело, полноту грудей, упругость живота, нежный пушок волос.

Мир загремел вокруг них, и Марк закрыл глаза. Он, казалось, очутился в мире, где были лишь Мери и он. Никого, кроме них. И все, кроме них, не имело значение.

Зашуршал клапан палатки, и напряженный голос проговорил:

— Марк, где ты?

Он вынырнул из тесного мира, где были лишь только он и Мери, мигая, он сел и свирепо взглянул на фигуру у входа.

— Простите, — сказал Хол. — Мне, право, очень жаль, что помешал вашему развлечению.

Корнуэлл вскочил на ноги.

— Черт бы вас побрал! — закричал он. — Это не развлечение.

Он сделал шаг вперед, но Мери схватила его за руку.

— Марк, все хорошо, — сказала она. — Все в порядке.

— Извиняюсь перед вами обоими, — сказал Хол, — но я должен вас предупредить. Появились церберы.

Во входе появился Джиб.

— Почему вы ушли одни, без остальных? — гневно спросил он.

— Все было спокойно, — ответил Корнуэлл. — Никакой опасности не было.

— Опасность есть всегда, пока мы в этих землях.

— Я хотел отыскать Джоунза и спросить его о том, присоединится ли он к нам. Но похоже, что он ушел и не вернется.

— Нам не нужен Джоунз, — сказал Хол. — Нас четверо, с Оливером и Снивли, и этого вполне достаточно.

24

Маленький народец покинул их, и теперь они шли одни. Приближался вечер, и местность слегка изменилась. Через пять миль от холма, на котором стоял Ведьмин Дом, началась Сожженная равнина. До самого горизонта простиралась пустыня. Тут и там лежали песчаные дюны, а между ними земля была высохшей и пустой. Трава, превратившаяся в сено, лежала в низких местах, где когда-то была вода, но теперь воды здесь не было. Изредка мертвые деревья поднимали свои высохшие стволы над землей, цепляясь за небо изогнутыми скрюченными пальцами ветвей.