Зачем цветет лори

Она рассматривала отстраненно, не как женщина, а просто как человек, способный оценить красоту линий и совершенство создания небес. Хотя, был ли Ран Лавьер создан небесами? Скорее, его привели на землю демоны архара… Или он и сам был демоном?

Аид протянул руку, позвонил в колокольчик.

— Оникс, тебе стоит слушаться меня, — мягко сказал он, — и не злить. Прошу тебя, просто делай то, что я говорю.

В комнату заглянула вчерашняя прислужница. Молодая, рыженькая, с веснушками. Она захлопала глазами и густо покраснела, увидев, что тот, о ком она думала целую ночь, все также обнажен и стоит у окна, спокойно рассматривая служанку. Прислужница была романтична, и красивый господин, что вчера с таким трепетом держал на коленях девушку, стал объектом ее грез. Смущаясь своих жарких мыслей, она краснела и всю ночь представляла, что темноволосый мужчина держит на руках ее…

Прислужница даже встала раньше обычного и заменила старую Риту, которая с утра должна была убирать в комнатах постояльцев. И все это с надеждой еще хоть одним глазком увидеть зеленоглазого брюнета, который лишил ее сна и покоя.

И каково же было ее волнение, когда раздался колокольчик в «той самой» комнате!

—Господин? — смущаясь, пролепетала она.

Мужчина подошел. Прислужница подняла голову, с восхищением глядя в зеленные глаза.

— Вы что-то хотели, господин? — выдохнула она, не в силах оторваться от этого взгляда.

Лавьер спокойно рассматривал молоденькое веснушчатое лицо.

— Пожелай мне доброго утра, Оникс, — сказал он, не отрывая взгляда от служанки.

Оникс молчала. Внутри нее словно натянулась невидимая тетива ее души и тонко звенела, почти рвалась… Она не могла выдавить из себя ни слова, и не могла оторвать глаз от этой дикой картины: как стоит аид посреди комнаты, как почти нежно разворачивает прислужницу к себе спиной, как прижимает тело девушки к своему. Как легко проводит клинком по ее горлу, и в глазах рыжей служанки навечно замирают восторг и удивление. Глупая девчонка даже не поняла, что произошло… Как кровь вырывается толчками и брызгами орошает обнаженную грудь аида.

Миг, и он уже стоит около кровати, просто перешагнув через упавшее тело.

Лавьер приподнял Оникс, прижал к себе. Сжал почти до боли. Девушка не понимала, что плачет, что слезы катятся из ее распахнутых глаз, хотя лицо не меняется.

— Ты будешь слушаться меня, Оникс, — спокойно сказал аид, — не надо проверять мои слова. Просто слушайся. Потому что я всегда получаю то, что хочу. Запомни это.

Он нежно прикоснулся к ее губам поцелуем, слизнул ее слезы. Ласково сцеловывал их губами, гладил по спине, легко проводя пальцем по цветку лори. Держал, пока Оникс плакала. А потом поднял ее голову, заставляя смотреть в зеленые глаза.

— Пожелай мне доброго утра, раяна, — сказал он.

Оникс сглотнула, рассматривая его с ужасом и ненавистью.

— Доброе утро… Ран, — выдавила она из себя.

Он вздохнул и улыбнулся.

— Хорошо. Надеюсь, ты запомнишь урок, — он подхватил ее под ягодицы, приподнял, легко удерживая вес девушки. Оникс почувствовала, что он возбужден. Лавьер откинул голову, с улыбкой глядя ей в глаза.

— Хочу тебя, — чуть хрипло сказал он, — хочу…

Наверное, в ее глазах все же отразился ужас, потому что аид вздохнул.

— Ты меня с ума сводишь. Но я не буду входить. Тебе нужно время, чтобы внутри зажило. Я потерплю, — он улыбнулся, — цени, Оникс.

— Ценить? — она задохнулась.

Фантасмагория происходящего не укладывалась в ее голове. Сознание отказывалось воспринимать все это: его улыбку, его нежность, его безумство. Труп рыжей прислужницы за спиной аида. Капли чужой крови на его загорелом теле. В голове Оникс возникло страшное понимание, аид не человек. Чудовище. Чудовище с нежными руками и совершенным телом, с зелеными глазами и нечеловеческим сознанием. Совершенное зло. Ее затрясло от понимания этого.

Выросшая в обители скорби, Оникс философски относилась к смерти. Смерть всего лишь часть жизни, неизбежность, с которой легче смириться и принять. Смерть не пугала ее.

Но вот такая? Умереть вот так, ни за что, просто от того, что зашла не в то время ни в ту дверь? Ведь он даже убил девчонку не магией, а ножом, чтобы было нагляднее…

Впрочем, разве ее судьба, судьба самой Оникс, сильно отличается от судьбы рыжеволосой прислужницы? Оникс тоже обречена, и вся ее вина лишь в том, что на ее спине цветет лори.

Где-то в глубине ее нутра начиналась истерика, которую она пыталась подавить, не выпустить, сдержать.

— Оникс, тихо, — нежно прошептал он, — прости, но мне пришлось так поступить, прости… Прости меня… Ты должна слушаться меня.

И непонятно было, за что он просит прощение. За какой из своих грехов? За насилие над Оникс? За убийство прислужницы? За что? И понимал ли вообще аид, что означает слово «прости»? Его «прости» значило «запомни и больше не зли меня».

Он снова целовал ее губы, снова ласкал, на этот раз так трепетно, так чувственно, что девушке казалось, что она сходит с ума от непонимания, как этот монстр может быть таким нежным? Она смотрела в потолок, пока его пальцы и язык порхали над ней, прикасались, находили самые чувствительные места ее тела. Оникс не откликалась, внутри нее, словно разлилась стужа. Она лишь позволяла ему делать то, что он хочет.

Лавьер остановился и внимательно посмотрел ей в глаза. Его тело было напряжено, он был возбужден, но остановился.

— Ты не готова, Оникс. Я подожду, — хрипло сказал он, — теперь ты моя. И я… подожду.

Он улыбался, вдыхая запах лори.

Оникс закрыла глаза.

* * *

Оникс не знала, что сломало ее больше, насилие над ней или убийство девушки. Наверное, и то и другое. Ей казалось, что за один оборот луны она стала другой, словно из куколки вдруг вылупилась… бабочка? Нет… Не бабочка. Из кокона ее души выскользнула змея, страшная ядовитая змея, свернувшаяся внутри в ожидании, когда можно будет вонзить в тело аида смертоносное жало.

И до того момента, Оникс словно застыла, затаилась. Подавила внутри себя истерику. Молча позволила ему себя одевать и заплетать волосы. Аид забавлялся, расчесывая ее, перебирая белые пряди, наматывая их на свою ладонь. Благо, он больше не требовал, чтобы она что-то говорила или улыбалась.

— Пойдем, тебе надо поесть, — сказал он, заботливо накидывая на нее плащ.

Оникс поправила ткань капюшона, придержала рукой, чтобы не спадал, и послушно вышла вслед за Лавьером из комнаты. Не оглядываясь туда, где лежал труп прислужницы.