Зачем?

Что-то садняще общее было в этих упражнениях. Слова. Буквы. Генетики тоже называли своих ненаглядных невидимок - буквы. Аденин, гуанин, тимин, цитозин - от этих названий глаза её коллег всегда уверенно сияли.

Марии стало стыдно от своего невежества. Один задумчивый инженер однажды на бегу в коридоре наступил на красивую туфельку нового директора, испугался, пылко извинялся, а потом намного более пылко спросил, нет ли у неё новых американских статей по протеомике. Мария открыла рот, сотрудник смутился, ещё раз извинился и убежал в свою даль, не успев стереть с лица выражение всё понял.

Незадачливая директриса ещё несколько раз попадала в аналогичные ситуации. Как-то молоденький эксперт Дима при ней что-то сказал о прыгающих генах. Как-то кто-то - чуть ли не уборщица Дуня - обмолвился о генном мусоре. Однажды в институтской библиотеке в присутствии Ужовой двое заспорили о книге "Двойная спираль" Джеймса Уотсона. Во всех случаях Мария Ионовна реагировала на загадочную музыку слов приветливой улыбкой. Музыка смыслов явно не доходила до директора, что было очень быстро и крайне положительно оценено подчинёнными: "Мешать не будет!" Любовь коллектива к руководительнице взлетела экспоненциально. Возможно, эта необременительная взаимность и стала впоследствии одним из поводов к случившемуся.

Прошло очень большое время, громадное. Милая добрая женщина с приятной улыбкой и организационными способностями изменилась тотально. А вернуть миру статус-кво всё равно надо. И это Мария приказала - себе. Особенно сейчас, когда в путешествии по книжным стеллажам Аристарха Удодовича открыла пару-тройку мрачных тайн его души.

"Интересно, почему он так безмятежно и крепко спит? Ну выпил, да, но ведь он чувствует, в каком я состоянии. Впрочем, он понимает, что живой он мне пока нужнее, чем мёртвый..." Мария посовещалась сама с собой на тему, каким лучшим способом избавить человечество от Аристарха Удодовича, ничего не придумала и пока оставила его в живых.

Продолжая исследование стеллажа, она нащупала во втором ряду, за бесчисленными альбомами по перверсивному искусству а-ля Босх, кожаную папку с металлическими уголками. Любопытствуя, просто из исследовательского озорства, вытащила её, распахнула, быстренько прочитала титул, вздрогнула и, почти упав на пол, приступила к внимательному изучению.

Это были патенты. Точнее, копии. За коммерческой организацией "Aristar" закреплялись права на выделенные гены человека и ряда других организмов. Некоторые "авторские права" давно охватывали даже непрочитанные гены человека, - так, на будущее. В приложении к подборке документов Мария обнаружила ксерокопии газетных статей по биотехнологиям лет за десять - пятнадцать. Краткая история рынка, основные дискуссии, лидирующие точки зрения. Композиция была так чётко выстроена, что тут даже полный невежа разобрался бы, а именно в том, что Аристарх Удодович не только давно и прочно в бизнесе, но досконально знает все его тонкости как этического, так и практического плана, поимённо - основных игроков на генном рынке, владельцев транснациональных корпораций, учёных и даже инвесторов, уже вкативших гигантские деньги в эту индустрию в мире.

Мало того. Сумасшедший факт: пока весь мир ссорится из-за каких-то десятков тысяч генов, перехватывая участки, споря о морали, обещая волшебные превращения каждому разваливающемуся телу, - в это грозное время здесь, в кожаной папке, хранится всё то, что ищут все - там. Весь геном реально расшифрован - здесь. Каждый участок запатентован - здесь. И если кто-нибудь - там, в очень уж развившихся странах, - вылезет с открытием, что готов пересадить человеку любую живую часть, полностью освежить мозг, продлить время активности, да что угодно, - то таковой изобретатель неизбежно будет вторым. После Аристарха Удодовича - Первого. Он выкупил, запатентовал человечество, а оно об этом не знает. Оно в этическом поиске. Кто будет болеть, и чем будет болеть, и где это будет происходить, - всё под контролем Аристарха. Вот зачем ему нужно было бессмертие! Он собирался вечно быть завхозом. В ином масштабе.

Мария перекрестилась. Чуть полегчало. Пошарила на той же полке, нашла ещё папку. Конечно, открыла и прочитала. Хоть и поздновато, но надо бы узнать, чем же в последние годы занимался её высокоучёный институт под её, так сказать, чутким руководством.

Во-первых, из этой папки выходило, что институт круглосуточно трудился, в общем, под руководством Аристарха Удодовича. Именно круглосуточно. А роль прекрасной Марии можно было обозначить как PR-леди. Для отвода всех ненужных глаз. Директор Ужова приходила только утром, когда приходят обычные чиновники, и создавала атмосферу. В этой папке, например, хранились какие-то подписанные собственноручно ею чеки, накладные, приказы, распоряжения. Она вспомнила, что действительно каждый день подписывала тучу бумажек, не вникая в содержание, а просто радуясь, что может что-то подписать, а от этого хорошее дело развиваться будет. Сторонний читатель этой папки мог бы решить, что директор не отличает чашку Петри от ядерного реактора.

Во-вторых, она отыскала запатентованное имя автора запатентованного злополучного препарата бессмертия. И как ни была уже потрясена её душа, при чтении данной страницы её неукротимое сердце остановилось: Иван Иванович Ужов.

* * *

Полюбовавшись луной, отец и сын перевели взоры на землю. Тёмный двор, тихие шаги поздних прохожих. Мирная жизнь. Васька вдруг засмеялся:

– Пап, а я в темноте вижу! Может, мой тип заболевания - с кошачьим синдромом?

– Я, Вась, тоже вижу...
– медленно ответил Иван Иванович, удивленно всматриваясь в песочницу.
– Я с нашего этажа вижу, что там брошена поломанная куколка.

– А рядом - формочка для песочных пирожков!
– подхватил Васька.

Ещё вчера они не обладали этой способностью. Сегодня она пришла.

– Ого! Пап! Интересно, какие ещё новости ждут нас?
– Васька аж запрыгал.

– Попробуй послушать, о чём говорят во-он те мужики у третьего подъезда.

Васька вгляделся в мужиков и ахнул:

– Пап, да это ж наша братва приехала!

– Вижу, но это не за нами. У них тут свои дела какие-то.

Васька прислушался:

– Точно. Они ждут кого-то. А он всё не идёт. Курит у себя дома. Смотри: вон на шестом этаже, в доме напротив!

– Ага. Я слышу машину. Сейчас из-за угла выедет "мерседес".

Через пару секунд во двор вкатился хорошенький новенький серебристый, понятно, "мерседес". Мужики, поджидавшие курильщика с шестого этажа, сказали водителю - фаршмачит.

– Пап, что они сказали?
– прошептал Васька.

– Не знаю. Но им явно не нравится поведение того, кто курит у себя дома и не выходит к ним побеседовать...

– О!
– закатил глаза Васька.
– Эти учёные отцы! Я, профессор, представьте, и сам догадался: ведь у них оружие.

– А, ты теперь не только в темноте видишь, но и карманы насквозь. Я забыл про твоё ясновидение, пардон.

– Да при чём тут?.. Я его могу включить, а могу и выключить. Просто я вижу, что эти дяденьки в дорогих костюмах и галстуках собрались крупно поговорить с нашим условным соседом при помощи пистолетов. Посмотри: вон в руке у того, кто с водилой беседует...

– Точно, вижу. Наш крепышок. А как принарядился!.. О, с глушителем!
– Иван Иванович погладил сына по голове.

Во дворе стремительно развивались события. В пару к "мерседесу" подрулил джип. Как раз тот самый, на котором Ужовых весной везли к Мар Марычу. "Царство ему небесное", - подумал Иван Иванович, поморщившись от воспоминаний.

Из подъезда наконец вышел курильщик. Его встретили под руки. Он упал на колени, одно из колен хрустнуло, что было слышно даже Ужовым на десятом этаже.

– Пап, - опять зашептал Васька, - почему они о цветах говорят? Какую-то лаванду раздувать хотят?..

– Это сленг. Денег требуют от фараона.

– От кого-кого?

– От курильщика. Фараон - милиционер. Въехал, мелкий?

– Ну ты даёшь!
– Васька присел и продолжил наблюдение за сценой через балконные балясины.

Рэкетиры продолжали разговор с милиционером. Тот покорно, не поднимая глаз, слушал, кивал, всё пообещал исправить в ближайшее время, а Васька видел, чуял, что гражданин мечтает только об одном: дотянуться до своих ботинок.