Задание Империи
Шрифт:
– А как это: народная – и авторы? – не выдержал Семен.
– Это так же, как ты Палкин, а не вон кто.
– Софочка, молчу…
Виктор повернулся к Татьяне:
– Значит, вступление примерно такое, как волны на берег накатывают. Загадочное. Тамс, та-та, тайра-ту…
– Будет тебе загадочное…
Она взяла знаменитые четыре первые ноты практически как у «Синей птицы». Виктору не осталось ничего, как воспользоваться случаем и вступить:
Там где клен шумитНадВиктор ожидал, что этот нетленный суперхит семидесятых молодежи понравится, но не ожидал, что настолько. Ватага буквально разинула рты.
– И вместе! «А любовь, как со-он…»
– Паша, да чтоб я помер! – заорал Толян, когда последний аккорд замолк. – Отцы! Это же блюз! Наш русский блюз! Я так и слышу – фаро-фаро-фа… фаро-фаро-фа! Это же надо Ляле Червонной в «Медведь»! Публика будет рыдать и сыпать червонцы!
– На условии – Ляля Червонная и наша банда!
– А ты не размечтался, чтобы сама Ляля Червонная – и какой-то «Десна-банд»?
– Какой-то? Да с этим номером это великий «Десна-банд»! Да у меня в столице есть знакомая артистка, Пугачева, я сегодня же телеграфирую…
– И что твоя Пугачева? Она всего в одной звуковой фильме и снялась. Лучший вокал столицы, что ли?
– А что, Шульженко лучший вокал столицы? Важно, как поет! Каким чувством!
«Или у меня крыша едет, или… А, ну да, это же не та Пугачева. Это та, которая пела в «Острове сокровищ». И, кстати, песня стала суперхитом».
– Мальчики, вы бы хоть гостей пивом угостили.
– Мать, ты права как никогда! Извините нас, пожалуйста. Не желаете ли от нашего стола?
– Желаем, – ответила Краснокаменная, – мы не гордые.
– Послушайте, а у вас нет еще чего-нибудь такого, неизбитого?
– Есть. Например, романс неизвестного автора. Говорят, что неизданный Есенин, но литературоведы пока по этому поводу молчат…
Песня «Помню, помню, мальчик я босой» тоже оказалась хитом всех времен и народов. Творческие личности записывали слова на обрывках газеты и подбирали ноты.
– Ну вот, – констатировала Татьяна, в которой вновь заговорил корреспондент, – оказывается, поляны для всех вполне достаточно. А что это за грехопадение, которым вы собирались заняться? Это только пиво или больше? Идет ли оно под горчицу или томатную пасту? И можем ли мы почерпнуть из него чего-нибудь нового и для себя?
– Не знаю, – ответила Софочка, – для вас это, наверное, новое. Толик, верно, лучше объяснит.
– Да, Толик, расскажите. И обязательно ли для этого гитара и патефон.
– Патефон обязательно. Дело в том, что мы тут собираемся для танцев, которые церковь объявляет вызывающими, а музыку – вульгарной.
– А можно хотя бы послушать? – заинтересовался Виктор, подозревая, что речь идет о стиле, ставшем в реальности-2 мейнстримом советской молодежи пятидесятых.
– Пожалуйста, – он порылся в коробке пластинок, – вот кое-что свеженькое. Ларри Клинтон и Би Вейн.
Поляну огласили звуки «Swing Lightly». Молодежь жадно навострила уши. Галочка даже закрыла глаза, приоткрыла рот и шевелила губами, делая какие-то движения руками в такт.
– Ну
что, – заключил Виктор, – вещь миленькая, по нонешним временам даже кайфовая. Драйв есть. Можно оттянуться.– Что-что есть?
– Драйв. Ну заводная.
– А оттянуться – это как?
– Оттянуться – значит оторваться. Ну если мы сейчас будем под это танцевать что-нибудь типа, э-э… джайва там – это значит, мы оттягиваемся. А если до упаду танцуем, это оттяг по полной.
– А «кайфовая»?
– Чуваки, – произнес Виктор, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, – кайф – это кайф. Его ловить надо. Короче, кайф – это балдеж. Это улет. Мы тут сейчас кайфуем. Потому что музыка клевая.
– Так вы что – тоже…
– Ну я, конечно, не такой продвинутый, как наш диджей Анатолий, но психологических барьеров с поколением тридцатых у меня нет.
– Вот… А церковь, понимаете, считает, что вот этот свинг – вульгарно.
– Ну насколько я понимаю в английском, там девушка поет, как ей хорошо танцевать с парнем, и больше ничего. Может, церковь имеет в виду другие, по-настоящему вульгарные свинговые вещи?
– А какие?
– Да вот я, например, знаю один свинг. Слышал от знакомого моряка дальнего плавания.
– А показать можете?
– Ну если для того, чтобы показать, что действительно бывает вульгарный свинг и запреты имеют причины…
– Просим! Просим!
«Сейчас мы им запустим вируса в систему».
– Значит, «Песня о морском дьяволе». Музыка Андрея Петрова, слова Сергея Фогельсона…
– О! Уже многое объясняет!
– Так. Мотивчик примерно, как у «Swing Lightly», только добавить вульгарности и упадочности. Чтобы звучало вызывающе и было пронизано духом разложения заокеанской культуры. Лап-па да-ба, лап-па да-ба, йяп-туда, лап-па да-ба, лап-па да-ба, йяп-туда… Вот так примерно. Да, вообще-то это должна петь женщина, но поскольку никто не знает…
– Ничего! Вот Шульженко мужские песни поет.
– Ну тогда – о, йес, бичел, хей! «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно…»
Это сейчас диджею надо из себя вывернуться, чтобы завести народ. Плюс светомузыка, пиротехника и всякая фигня. Здесь публика завелась с полоборота.
– «Эй, моряк! Ты слишком долго плава-ал!» – орали хором все пять пришельцев; Сеня подхватил Галочку, а Паша – Софочку, и они устроили танцы перед эстрадой. Судя по всему, они сбацали джиттербаг. Виктор понял, что версия с пляжным покроем была ошибочной; в узких платьях это станцевать было бы просто невозможно.
– Отцы, нынче просто праздник какой-то. Немедленно пишем у Туманяна эту вещь на говорящую бумагу.
– Сенечка! Это же грех!
– Чтобы хорошо покаяться, надо хорошо согрешить. Поставим пудовую свечку в соборе. От каждого. Зато не торчать же каждый день на Рождественской горке. Никакого целлулоида. Только аппарат Скворцова.
– Запись на ленте – дорого. И проигрывателей в городе раз, два – и обчелся.
– Слушай сюда, ибо говорю дело. Зато чистые копии. Вот в чем цимес. Рассылаем по студиям рулончики, и с них будут резать целлулоид для патефонов.