Задание Империи
Шрифт:
– Мне кажется, в точках перехода есть определенная периодичность, – сказала Лена, – я нанесла точки на график в пространственно-временных осях. Правда, их мало, всего пять, а надо как минимум семь. Где и когда точно появился контактер у кайзера, мы достоверно не знаем. Вы не знаете, как могли немцы предсказать ваше появление в пятьдесят восьмом? У них было семь точек?
– Не знаю. Похоже, у них экстрасенс догадался чисто интуитивно. А вот МГБ, я так понял, имело точный аппарат прогнозирования. Из сказанного можно понять, что они получили его после моего появления. Хотя, возможно, он у них был раньше, а я – только доказательство.
– Или
– Я был неоднократно в первой точке, но не видел, чтобы что-то делали. Впрочем, раз за мной следили, могли делать в мое отсутствие. И вообще, – продолжил он после недолгой паузы, – я хочу иметь гарантии, что это все используют, чтобы меня вытащить.
– А мы хотим иметь гарантии, что вы здесь или случайно, или направлены не с целью вреда.
– Несмотря на такое доверие?
– Каждый из нас в этой ситуации рискует. Включая господина начальника имперской канцелярии.
– Ну он понимает, что жизнь в условиях фашистской оккупации… пардон…
– Я поняла.
– В условиях нацистской оккупации меня не устроит. И Гитлера он знает не хуже меня, так что понимает, что врать мне незачем.
– Конечно. Если не предположить, что как раз Гитлер и мог прислать вас. Или его последователи.
– Да видел я Гитлера во второй реальности. И штандартенфюрер СС предлагал мне стать отцом германской демократии. Теперь шляется в нашей реальности, проталкивает интересы германских фирм.
– Кто, Гитлер?
– Нет, штандартенфюрер. Слушай, почему европейцы все время хотят в нас видеть сырьевой придаток? Впрочем, здесь это вопрос странный.
– Не совсем. Много таких, которые мечтают сбежать в Париж или Берлин и оттуда шельмовать Россию и русских. Видеть в нашем народе тупую скотину, быдло. Не понимаю, откуда в людях берется такая злоба к своей родине?
– Эгоизм. Мечты обезъяны гадить с ветвей на голову слона.
– А может, потому что относятся к Родине как к идолу. Хорошо идут дела – принесут ей кого-то в жертву, плохо – вымажут в нечистотах.
– Может.
Машина замедлила ход и дважды погудела. Похоже, отпирали ворота.
– Ну вот и приехали.
Коттедж стоял в уютной сосновой роще. Запах хвои забивал даже бензиновый чад «Адлера».
Первые минуты Виктору показалось, что он вновь прибыл в рейх. Домик был в явно немецком стиле – из красного кирпича, под высокой крышей из бордовой черепицы, с широким, похожим на чепец фронтоном мансардного окна над двустворчатой застекленной дверью первого этажа; справа и слева от «чепца» виднелись еще два плоских, как стекла теплицы, окошка вровень с черепицей. В России так строить не привыкли. Правда, в отличие от особнячка, в котором его поселил Альтеншлоссер, этот был не двух-, а одноэтажный с мансардой, и прямоугольный, длинный по фасаду, метров тринадцать. Гараж – крашенный в коричневый цвет деревянный сарайчик – стоял ближе к воротам; с другой стороны проезда расположилась небольшая крашеная избушка, видать, для охраны. Справа от дома в кустах рябины притаился вход то ли в погреб, то ли в убежище. Возле дверей прохаживался охранник в жандармской форме с автоматом Шмайссера за плечами.
– Прошу в дом, – произнес Ступин, – надеюсь, здесь не успеет наскучить.
Глава 4
Тихий уголок
Как уже догадывается читатель, Виктор Сергеевич любил подробно изучать и описывать убранство домов, где ему доводилось жить в иных реальностях. Оно, в аспекте
нынешних цен за квадратный метр, вполне понятно.Сразу же справа от двери была лестница в мансарду. Слева же была уборная, затем комната охраны, и в торце коридора – комната прислуги.
– Из обслуги у нас кухарка и дворецкий, они делают всю работу по дому. Это муж и жена. Не удивляйтесь, они оба немые, но слышат великолепно.
– Надеюсь, им не…
– Нет, их так подобрали. А вот тут, – Ступин открыл дверь чуть правее, не видную от двери из-за лестницы, – гостиная.
В гостиной кроме приемника, книжных шкафов, кресел, дивана, над которым висел натюрморт, и круглого стола стояло еще и черное пианино. Стеклянная дверь выходила на большую, залитую солнцем террасу, мощенную битым кирпичом; Виктор заметил перголу, зонтик и шезлонги. «Можно загорать», – подумал он.
– Обедать накрывают в столовой, – кивнул Ступин на закрытую дверь напротив выхода на террасу, – а сейчас пройдемте наверх. В мансарде у нас ванная, кабинет и три спальни. С вашего позволения, я займу спальню возле кабинета. Я не против, если вы расположитесь в одной, оно даже так спокойнее.
– А камина здесь нет? – спросил Виктор.
– Вам нужен камин?
– Да нет, просто немецкий дом – и без камина…
– Здесь водяное отопление и котел в подвале.
Две свободные спальни – справа, как подниматься по лестнице, – были устроены совершенно одинаково. Полутораспальная кровать, комод, письменный стол, гардероб, книжная полка, кресло, тумбочка, на которую был водружен красно-коричневый бакелитовый «Филипс» с похожей на циферблат будильника шкалой настройки. Комната была метра четыре на пять, так что все это очень свободно размещалось. Виктор невольно подумал, что для одного эта спальня действительно великовата.
– С вашего разрешения я съезжу к себе на квартиру переодеться? – спросила Лена. – До ужина примерно. Здесь далеко до станции?
– Вас подвезут, я вызову дежурную. У вас, Виктор Сергеевич, родственников в Москве, я так понимаю, нет? Можете пока располагаться, отдохнуть, обдумать. Прогуляться по территории можно, позагорать. На речку, к сожалению, пока нельзя, а жаль – здесь хорошая рыбалка. Я распоряжусь, чтобы к вечеру на площадке поставили брезентовый бассейн. Метеорологи обещали жаркую погоду. Купальные костюмы, одежда – все есть в комодах.
– Спецы по оборонке сегодня подъедут?
– Посмотрим по обстановке. Авиаконструкторов до вас хотели. В основном вопросы по истребителям. Не удивлюсь, если вы догадываетесь какие.
– Затык с машиной Поликарпова – нет дюраля, нет авиамотора.
– Ну… – Ступин развел руками. – Кстати, дела Туполева, Калинина, Бартини… ну и еще там наберется – пересматривают.
– Я же еще не успел о них написать!
– Предусмотрительность, господин агент, предусмотрительность… У вас возражения?
– Какие возражения? Наоборот!
– Вот и ладненько. Главное, Туполева уговорить отказаться от признания.
– Он что… сидеть хочет, что ли?
– Надавили – вот и признался, а теперь считает, что спокойней до конца срока в осбюро досидеть. И надавить опять же нельзя – указ о недозволении. С вашей подачи, кстати.
– С моей подачи? А еще что сделано с моей подачи и без моего ведома?
– Не волнуйтесь, вы же об этом и мечтали здесь с первого дня. Покончить с произволом, с теми, кто у нас еще практикует выбивание признаний, фабрикует ложные обвинения. «Оковы тяжкие падут…» Ваше желание и исполняется.