Задира

– Как ты это сделал? – отдышавшись, угрюмо уточнила Четвертая.

Я показал на свой рот и развел руками в стороны, как бы сочувствуя тому, что не могу поделиться с ней боевой мудростью. Однако ширина и лучезарность моей улыбки убедительно говорила совсем другое.

– Не все так просто! – хитро улыбнулась девушка, и лицо ее, вдруг, стало совсем другим: более живым и человечным, что ли. – Если хочешь, чтобы я помогла тебе, придется и самому немного попотеть, как думаешь, это ведь справедливо?

Конечно же, при желании можно было с легкостью ей отказать, но мне хотелось провести с ней побольше времени, поэтому ответом Четвертой был мой энергичный кивок.

Взяв меня под локоть девушка не спеша зашагала в ту сторону, куда мы с курсантами убегали для первого вводного занятия. Мне, естетсвенно, пришлось следовать за ней, тихо теряясь в догадках относительно ее намерений.

– Никто из нас не скажет никому ни под какими пытками, что ты умеешь оперировать Даром, - начала она, когда мы отошли подальше от поселения, - но местный надсмотрщик хоть и редко, но бывает в сознании, и тогда он может почувствовать твою силу, а это нам не нужно.

Мое очередное пожатие плечами должно было сказать девушке, что диалог со мной сейчас – не самое увлекательное и познавательное занятие.

Но Четвертая, казалось, была вполне удовлетворена текущим состоянием дел.

– Учитель говорит, что этот сменный маг, - как ни в чем не бывало, продолжила она, - был бы магистром Фиолетовых, если бы те сохранились: даже обладая урезанными возможностями Пурпурных, он достиг больших высот в ментальной магии. К несчастью для себя, он зациклил свой талант на собственной персоне и теперь почти все время живет в мире контролируемых грез. Бытует мнение, что если бы не слуги, он уже давно умер от обезвоживания. Здесь он начальник лишь номинально, основная его задача – запоминать свои особенно чарующие грезы, а потом передавать их Эллесу – главе Красных.

Я слушал девушку, все еще е понимая, к чему ведется эта беседа.

– У тебя тоже очень большой потенциал, - кажется, приступила-таки к сути Четвертая, - когда ты полностью осознаешь себя, у нас будет шанс нейтрализовать его сумасшедшее ментальное поле, чтобы в любой момент иметь возможность подойти вплотную к нему, или хотя бы к его слугам. Ведь достаточно будет убить или обездвижить их, чтобы время само сделало за нас грязную работу – избавило этот мир мага, живущего в мире иллюзий.

Все это время, проговаривая довольно жестокие слова, девушка не сводила взгляда с висельника. Теперь, когда телега с помостом не двигалась, к лохмотьям бедняги прицепили табличку со светящимися буквами. Прочитать текст послания я не мог, но смысл и без того был ясен.

– Салид настолько силен, что даже находясь в полном забытье делится своей аурой со слугами, - продолжила девушка, - мало того, что они неуязвимы для физического воздействия издалека, так еще к ним и не подойти с дурными намерениями. Перед тобой словно воздух сгущается и чем ближе слуга, тем сложнее тебе двигаться. Ближе всего я смогла подойти к одному из них, когда к нам сюда первый раз привезли одного из Братьев. Точнее, тогда это была Сестра. Она была совсем голой и на ней видны были следы пыток…

Последние слова Четвертая произносила уже надтреснутым голосом и в итоге замолчала так и не закончив мысли. Но мне и так все было ясно. Хорошо, что она тогда смогла сдержаться. В противном случае мы бы, как минимум с ней бы здесь не разговаривали. А, как максимум, никаких подпольных диверсантов уже бы не было и в помине.

Немного помолчав, девушка вспомнила про недавние дротики и уточнила, захватил ли я их с собой.

Я кивнул и осторожно полез в карман, стараясь достать их, не нарушая, так сказать, целостности упаковки – тройного слоя грубой ткани, обмотанной вокруг их наконечников.

– Попался! – практически вскрикнула Четвертая.

Одновременно с этим я почувствовал посторонний острый предмет, пронзающий мочку уха.

– На сантиметр выше – и ты труп! Самый обычный и бесполезный! Что, съел?! Даже такие крутые как ты, оказываются смертными, причем порой очень даже внезапно смертными!

Торжеству девчонки не было предела.

– Шея бы тоже подошла, - раздраженно проговорил я.

– Надо же! Излечился, болезный!

Сделала удивленно-глупое личико Четвертая и патетически всплеснула руками. При этом бестия снова умудрилась спрятать свой тончайший стилет так, что я не понял, куда именно он пропал, и от этого градус моего внезапного раздражения почему-то подскочил еще выше.

– Все, прекращай, подурачилась и хватит!

– Это я подурачилась? Ты бы глянул в зеркало: да у тебя на лбу здоровенными светящимися буквами написано: «Дурак»!

Она приблизилась вплотную и попыталась пальцем прочертить на моей лысине символы местного алфавита. По какой-то причине это меня практически взбесило, и я едва сдержал себя от того, чтобы сделать ей больно. Вместо этого просто ткнул ее пальцем в точку на ее теле, на время парализуя руку, что она протягивала к моей голове.

Отпрянув назад, Четвертая оторопело взглянула сначала на непослушную конечность, потом – недоуменно на меня.

– Действительно, Дурак! – с горечью в голосе произнесла она, раз вернулась на каблуках и быстро скрылась из виду.

Да что ж со мной не так?! Девчонка же просто со мной заигрывала! Дурачилась. Как маленькая радовалась своей небольшой победе. А я что? Вызверился на нее. Здоровенный неуравновешенный лысый идиот! Допустим у меня нервы на пределе из-за того, что я ничего о себе не помню и не знаю, согласен, что ситуация, когда на меня все время нападают лишаем меня душевного спокойствия, которого и до этого не было и в помине, так еще эта дебильная креативная неоновая вывеска на манекене, стилизованном под труп!

«Здесь могла быть ваша реклама!». Ничего тупее придумать не могли?!

Стоп… Какая еще реклама? О чем это я?

Протерев глаза, вновь уставился на табличку «украшавшую» фигуру повещенного бедолаги. На ней все еще светились неизвестные мне иероглифы, но и развидеть только что прочитанную вместо них странную фразу было уже не суждено.

– Реклама, - пробормотал я, как бы пробуя слово на вкус, - ваша реклама…

В висках начало сильно ломить. Боль накатывала мощными волнами. Вскоре я уже не мог молчать и каждая новая волна боли выдавливана из меня негромкий стон.

Однако боль была не одна, вместе с ней ко мне приходили и образы. Они были зрительные, звуковые, вкусовые, обонятельные и осязательные – все разом, в одном неимоверно запутанном клубке. В конце концов, я попал под дождь из боли с градом из этих клубков.

Казалось, что ему не будет конца, и я попросту сойду с ума. Собравшись с силами, поднялся и попытался дойти до дома Учителя, но упал лицом вперед, не сделав и пяти шагов. Уже падая, я услышал откуда-то сверху:

– Дер-р-ржись! Скор-р-ро пр-р-риведу стар-р-рика!