Задом наперёд
Шрифт:
Всё было хорошо, и в этот раз Шурик быстро оставил позади себя своих соперников. Но, к сожалению, сбился в подсчёте просветов над головой, посчитав, что вполне сможет доплыть до следующего, забыв, что этот просвет очень мал по длине - всего десятисантиметровый, и просунуть голову в него не удастся.
Так и оказалось: как Шурик не пытался найти просвет между плотами в "гонках" пошире - у него ничего не получалось! Воздух в лёгких уже заканчивался, и он стал задыхаться, стараясь головой расширить просвет между брёвнами, чтобы вынырнуть и глотнуть воздуха. Конечно, это сделать было невозможно, и Шурик уже стал прощаться с жизнью, когда почувствовал, что его голова с трудом, но проходит между торцами брёвен двух последовательно стоящих плотов, хотя перед этим никак не пролезала. Недаром
Соперники Шурика подбежали к нему и с ужасом рассматривали отверстие, в которое он сумел вылезти. Оно опять уменьшилось до того значения, которое было ранее. Шурик, конечно, выиграл соревнование, но после этого никогда больше ни в чём подобном не участвовал. Зарёкся.
"Это опять меня спас мой оберег! А если бы в этот раз он не сработал? И я бы утонул? Больше никаких приключений такого рода! Хватит!", - раздумывал он, направляясь домой.
* * *
Это были самые ранние впечатления Шурика из детства, когда он вполне осознанно понял, что спасся только благодаря подаренному Юриком ему оберегу.
Без последствий чудесное спасение Шурика не осталось. Толпы пацанов приходили к "гонкам" и рассматривали, а потом и замеряли отверстие, в которое он сподобился протиснуться, чтобы спасти свою жизнь. Десять сантиметров! Именно такое расстояние между плотами, куда Шурик смог пролезть, имело место быть! И никакие попытки раздвинуть его шире с помощью металлических труб ни к чему не привели: брёвна не раздвигались! И только он один знал и понимал, что это - оберег! Его спаситель! Даже после того, как эти "гонки" были пущены в разделку на доски, и поток любопытствующих, среди которых были и вполне взрослые люди, иссяк, так как смотреть больше было не на что, легенда о спасении пацана ещё долго ходила в городе.
После этого случае к Шурику прилепилась кличка, которая ему совершенно не нравилась, но что он мог с этим поделать? "Пролаза" или "лазука", типа, в любую дырку пролезет! Так и звали Шурика пацаны вплоть до восьмого класса, когда он с семьёй переехал в другой город, перешёл учиться в школу рабочей молодёжи (ШРМ) и стал работать на заводе.
Но это - уже другая история, разделившая жизнь Шурика на две неравные части.
* * *
Следующие семь лет пролетели для главного героя чрезвычайно быстро. Было множество бытовых событий, которые конечно очень важны для семьи, но не несут такого определяющего значения для Шурика. Хотя, конечно, как посмотреть. Шурик, позднее проанализировав свою жизнь в этот период, отметил несколько весьма спорных моментов, когда только оберег помог ему её сохранить или избежать серьёзных травм.
* * *
В 1957 году мать Шурика на своей работе получила наконец отдельную трёхкомнатную квартиру. К этому времени дом у реки, в котором жил Шурик, был почти полностью расселён: по крайней мере все руководящие работники получили жильё в новых домах города.
Его мать на самом деле была отличным работником, очень хорошо справлялась со своими обязанностями, работая старшим инспектором в управлении трудовыми резервами области. Недаром окончила Московский институт стали и сплавов в 1940 году и работала по распределению вместе с мужем на Ижорском заводе под Ленинградом. Она проработала всю войну, будучи в эвакуации с ижорского завода, на челябинском танковом заводе контролёром качества броневых башен танков. А это была расстрельная должность: работая на заводе, надо было иметь и мужество, и силу воли, чтобы отстаивать своё мнение по качеству башен, за которое она лично отвечала: ведь план завода всегда "горел"! И от её личного мнения и личного клейма, которым она должна была клеймить пропускаемую ею продукцию, зависело выполнение плана огромного военного завода. А значит и жизни танкистов на фронте. А также и премии, и пайки, и благополучие руководства завода. А это не малого стоило.
Шурик однажды спросил мать, почему, проработав на военном танковом заводе всю войну, она не была награждена ни одной медалью или орденом, только получала благодарности в приказах по заводу?
– Потому, что честно выполняла свои обязанности! Не шла на сговор
со своей совестью, не кривила душой, делала всё зависящее от меня, чтобы танки выходили с нашего завода сделанные точно по Госту.– Но разве именно за это и не должны были тебя наградить медалью или орденом?
– Ты ещё очень мал, чтобы понять ситуацию в нашей стране. Мне совершенно не хочется продолжать этот разговор, но кое-что я тебе скажу: не всегда человек прав потому, что всё делает правильно, как предписано законом. Очень часто он прав потому, что у него больше прав и он может нарушать закон, подменяя его своим хотением. И частенько от этого оказывается в выигрыше.
Очень прошу тебя, запомни эти мои слова, но никогда и никому их не говори. Я не знаю, что будет дальше в нашей стране. Хочу, чтобы всё изменилось к лучшему. Но - не уверена! Поэтому стараюсь никогда не лезть вперёд, отказываюсь от предлагаемых мне на работе больших должностей, не хочу вступать в партию и т.п. Да и тебе не советую.
Я давно поняла, что лучше прожить жизнь тихо и мирно, не высовываясь, чем в какой-то момент оказаться где-нибудь за полярным кругом, выплавляя сталь или какие-нибудь цветные металлы для народного хозяйства под конвоем троечников, с трудом умеющих читать и писать на русском языке и гордящихся тем, что могут безнаказанно издеваться над более образованными людьми.
– А почему моего отца "поощрили" и перевели из промышленного отдела горкома партии на должность директора строящегося техникума? Ведь он тоже окончил Московский институт стали и сплавов? Он инженер, провоевал всю блокаду Ленинграда в городе в должности начальника штаба ижорского истребительного батальона? Имеет боевые награды!
– Потому, что он не захотел "бодаться с дубом"! И правильно сделал! Кроме шишек и других неприятностей он бы ничего не получил! Ты ещё мал и не можешь правильно оценивать события, но поверь, мы с отцом делаем всё возможное, чтобы наша семья жила достойной жизнью в тех условиях, в которых живёт большинство россиян.
Много позже Шурик прекрасно понял, что имела в виду мать, говоря ему эти слова.
Глава третья.
Седьмой и восьмой класс в школе Шурик проучился в некотором стрессовом состоянии. Во-первых, умерла бабушка. Она уже давно болела и скончалась тихо во сне на восемьдесят третьем году жизни. Во-вторых, в школе начались разговоры о переходе на обязательное восьми и одиннадцатилетнее образование. Умники в Правительстве во главе с Хрущёвым решили, что надо готовить подрастающее поколение к работе на производстве, для чего ввели с 1961 года дополнительный год обучения - одиннадцатый класс. Причём каждую неделю по два дня в девятом, десятом и одиннадцатом классах школьники должны работать на производстве и к окончанию школы получить рабочую профессию. Правда до людей доходили слухи, что после десятилетки в стране в эти годы не хватало рабочих мест для трудоустройства бывших школьников, не поступивших в ВУЗы, поэтому-то и были введены эти весьма странные меры. Но так ли это, или просто слухи, мне не известно.
Просиживать лишний год в школе Шурику, например, совершенно не хотелось. Учился он хорошо: всего две четвёрки получил за шестой класс, остальные - пятёрки. А тем более узнав, что учащихся в его школе будут обучать профессии электромехаников по ремонту телефонных аппаратов, и это - в течение трёх лет! А по окончании школы они получат только второй разряд - ему стало просто грустно. Уже в шестом классе он мог отлично отремонтировать телефонный аппарат, да и собрать хорошо работающий радиоприёмник.
Дома Шурик заявил родителям, что после восьмого класса хочет пойти работать и одновременно учиться в школе рабочей молодёжи, чтобы окончить десять классов и пойти учиться в институт.
Родители давно собирались переменить место жительства и уехать в Ленинград, где жили до войны.
На семейном совете решили, что если уж менять жизнь, то одновременно всем и на всех направлениях. В общем, 1960 год был посвящён обмену жилья на Ленинград, поиску там работы для родителей и поступлению в школу для Шурика. Хорошо, что он успел окончить музыкальную школу-семилетку до отъезда в Ленинград. Худо-бедно, но всё сладилось.