Загадать желание

– Хороший сторож! – проворчала я, и тут из-за кустов послышался тоненький голос:

– Бусь вернулся!

Куклу тут же спрятали в сумку – из-за нее бузиненок боялся подходить. Малыш протянул Арису сложенный клаптик бумаги. Горыныч развернул записку.

Почерком Алины было выведено всего четыре слова: « Еду с Максимом. Ждите».

Глава 4. Встреча на границе

…

Ветер летел над лугом – преграда из колючей проволоки ему была нипочем. По широкой дороге вдоль полигона колонной ехали закрытые фургоны в сопровождении военных. В этой мрачной веренице сразу обращала на себя внимание блестящая под солнцем черная легковушка. Не доехав до КПП, автомобиль остановился. На обочину вышли двое.

– Этого нельзя делать, нельзя! Да как они не понимают?..

Молодой мужчина в очках и мятой клетчатой шведке, с растрепанными, слипшимися от пота кудряшками над круглым лицом, отчаянно жестикулировал, уже не находя слов для возмущения. Его старший спутник, одетый в строгий коричневый костюм, выглядел спокойным, только глаза задумчиво щурились.

– Андрей Петрович, вы же знаете, этого нельзя допустить! – мужчина в очках вздохнул и обессилено опустил руки. – Полигон находится слишком близко к населенному пункту. Вон, я даже отсюда дома вижу… А если все повторится? Скольких людей мы потеряем? Мы ведь даже не знаем, что с ними случилось! Все эти россказни о других мирах и прочее… Даже если поверить в это – они ведь не понимают, с чем имеют дело! Это сродни испытаниям атомной бомбы! Неужели предыдущий опыт их ничему не научил? Андрей Петрович, вы же знаете, это надо остановить, пока не поздно!..

Мужчина в костюме на мгновение зажмурился, подставляя лицо солнцу и ветру. И тут же недовольно поморщился: к аромату полевых трав примешивался запах машинного масла.

– Успокойся, Сережа, – негромко сказал он, не поворачиваясь к собеседнику. – Понимаешь ведь, у них есть все разрешения, все нужные бумажки… Когда пропадают простые граждане – это мало кого заботит, кроме родных. Но теперь… Такие люди не остановятся ни перед чем. Поздно. Уже поздно, Сережа.

– Но…

Тот, кого назвали Сережей, хотел что-то сказать, но, глянув на своего собеседника, опустил голову, ссутулился так, что спина под вымокшей шведкой округлилась колесом. Теперь он смотрел на покрытые сухой пылью сандалии.

Молчали долго. За оградой полигона ветер гонял волны по желтеющей траве.

– Поехали, – Андрей Петрович похлопал своего собеседника по плечу. – Нужно как можно быстрее уладить здесь все и вернуться в город.

Сергей покачал головой:

– Я останусь.

– Ни в коем случае! Если ты прав, то… Когда все случится, мне понадобятся толковые люди, – Андрей Петрович невесело усмехнулся: – На этой стороне.

* * *

Забросив за спину мой рюкзак, Арис шел по тропинке. Той самой, с которой я недавно имела удовольствие любоваться Пустошью. Глядя под ноги, я плелась следом, непрестанно думая о том, что же могло случиться, что Алина теперь едет в Дикое Поле с Максом, и куда подевался Леон. Может, они с моей подругой разделились? Снова на бузинят наткнулись или от погони уходили?.. Всякое может быть. Но догадки в голову лезли одна другой неприятней. Ну почему, почему Алина написала такую короткую записку? Почему ничего не объяснила?

Бусю, конечно же, учинили допрос, но так ничего путного и не узнали. Бузиненок видел только Алинку, и толком даже местность описать не смог – не знал наших названий. Выслушав, мы отправили его обратно, к Алине, но чтобы на этот раз не показывался, а разузнал, где сейчас моя подруга и с кем.

– Опять этот Максим, – досадливо пробормотал Горыныч, в который раз перечитывая записку. Видно, тоже надеялся угадать, что скрыто за этими несколькими словами.

– Может, над огнем подержать? – предложила я.

– Книжек перечитала?

Горыныч все-таки понюхал записку. Я сделала это раньше: ни лимоном, ни луком, ни, как мне казалось, молоком, эта бумажка не пахла. Но вдруг запах выветриться успел? Да и много других более сложных способов сделать надпись-невидимку. А если Алина воспользовалась каким-то из них?

– Ладно, попробуем, – согласился Арис, и некоторое время, держа в опасной близости от записки зажженную спичку, мы оба ждали. Потом мой спутник спички спрятал. А я, не собираясь так легко сдаваться, присыпала бумажку мелкой пылью и долго вглядывалась, не померещатся ли странные линии, узоры… Но пыль не прилипала, спрятанные буквы не обнаружились. Пришлось признать, что Алина написала только то, что написала.

Мы с Горынычем неторопливо спускались по холму. Нога побаливала, но я боялась даже подвернуть штанину и поглядеть, не пошла ли кровь. Арис еще заметит, решит остановиться… Лучше уж потерпеть. И, чтобы отвлечься – рассматривала Пустошь. В утреннем неярком свете она казалась куда более зловещей. Слегка успокаивало лишь то, что стражи – на местах, их круг не поредел и не отодвинулся. Держатся.

Ближе к деревушке все чаще попадались с виду нездоровые, хилые деревца, по дороге мы переступили через унылый, совсем невесело журчавший ручей: к прозрачной воде черной нитью примешалась грязь, пришедшая из Пустоши. Подумалось, что мы вовремя наполнили до краев фляги, потому как неизвестно: вдруг здесь и колодцы отравлены?

В самом поселке стояла безжизненная тишина. Домики с потемневшими от дождей стенами, не выбеленными, не выкрашенными по весне, жались в тени чахнущих садов. Огороды поросли пыреем. У крайнего забора пышно зеленели молодые побеги бузины. Но кто-то здесь все-таки жил, несомненно – прямо посреди заросшей травой улицы паслись две ухоженные белые козочки. Мы с Горынычем спрятались в овраге за поселком. Арис вытащил из сумки полотняный сверток, из которого вскоре показалась радостно-кровожадная физиономия тряпичной куколки, превращенной стараниями Горыныча в настоящее чудище. Нет, я верила, что он пытался сделать куклу симпатичной. Она даже улыбалась…

И вот эту красотку в синем платьице Арис, не долго думая, отправил в поселок на разведку.

Кукла оказалась проворной. Вернулась довольно скоро и доложила обстановку, как настоящий вымуштрованный солдат. Слушать, как она голосом Горыныча пытается пищать, было забавно.

В Диком Поле осталось всего несколько стариков, не пожелавших покидать обжитые места. Разбойники и мародеры сюда почти не заглядывали – все, что можно забрать, либо хозяева вывезли, либо разворовали еще в прошлом году. Место было спокойным, если не считать соседства с Пустошью. И того, что вода в колодцах действительно портилась.

Чужаков в деревне не было. По крайней мере, наша разведчица их не заметила.

– Значит, будем ждать, – решил Арис.

Я надеялась забераться в один из пустующих домиков, но Горыныч обманул мои ожидания. В обход деревеньки мы отправились к широкой дороге с юга, которая еще не скоро полностью зарастет травой.

Скудные звуки сельской жизни доносились изредка – то коза мекнет, то корова замычит, то бодрое «кукареку!» разнесется над долиной. А еще голос – звонкий, не скажешь, чтобы старушечий, через несколько дворов спрашивал у соседки, не испортилась ли вода в ее колодце. Издали долетел ответ:

– Нет пока.

Я вздохнула с облегчением. Конечно, речка была не так уж и далеко, но приятно знать, что жизнь у самой границы Пустоши продолжается, да еще относительно спокойная. Только уж больно тихая.

Не то чтобы мне не нравилась тишина, но одно дело, когда она наполнена шелестом ветра и птичьим щебетом, и кругом нет ни города, ни поселения… А вот когда тишина поглощает дома, сады, улицы, и становится такой глубокой и безжизненной, как здесь, когда каждый звук кажется чересчур громким, отчетливым – это уже не к добру.