Загадка Либастьяна, или происки богов

— Своими силами? Каким образом? — заинтересовался Злат, и в голосе его впервые промелькнул намек на искреннюю увлеченность, а взгляд утратил отстраненный, холодный блеск драгоценного камня.

— Ты сам подсказал путь. Когда зов вытащил меня в Лоуленд, я ловила расплетателя в одном из рушащихся миров, — откровенно призналась богиня.

— Расплетателя? — до глубины души, в существование которой верила принцесса, изумился Дракон Бездны, разом утратив большую часть своей зловещей нездешности, но по-прежнему оставаясь очень красивым мужчиной. Рывком он поднялся из кресла и, подойдя к богине, положил руку ей на плечо, заставив смотреть себе в глаза. — Где твой логичный ум, богиня Элия? Эти демоны не подчиняются никому, кроме меня, они неуничтожимы заклинаниями, на Уровнях нет средств, способных разделаться с ними! Неужто я настолько противен тебе, что ты предпочла безнадежный риск моему предложению?

— Нет, вовсе нет, Злат, — покачала головой принцесса, утопая в малахитовой зелени колдовских глаз Повелителя, — скорее наоборот, ты очень соблазнительная приманка. Самая соблазнительная их всех, какими располагает Тьма. Прекрасный, зловещий, таинственный, такой притягательный мужчина, ради которого хочется забыть о мирах, окунуться в Бездну и слушать песнь Межуровнья вечно. Но я помню о своей истинной сути, о своей душе… Я не хочу идти на безнадежный риск потерять себя, изменить своей сути. Я жестокая, временами, мужчины правы, просто бессердечная сука, но я — Богиня Любви, и cила моя светла, пусть и беспощадна. Но если Бездна изменит меня, навсегда исказится и сущность cилы любви, она будет смертоносной и всесокрушающей, забирающей жизнь и ничего не дающей взамен. Я уже не буду самой собой.

— И только поэтому ты отправилась ловить расплетателя, — закусил губу Дракон Бездны, впервые по-настоящему задумавшись над тем, на что толкнула Элию его прихоть. — Как же ты собиралась пленить его и заставить вылечить брата?

— Воздействуя силой любви. Она действует на всех, даже на самые примитивные и иммунные к магии существа. Если использовать мощное направленное излучение, то попавшее под воздействие силы создание подпадет под мою абсолютную власть, станет больше, чем рабом, будет жить во имя служения мне, — ответила Элия.

— Тогда почему было не попробовать ее на мне? Повелитель Демонов — орудие куда более могущественное и привлекательное, нежели примитивный демон. Или ты не была уверена в действенности своей силы на Дракона Бездны? — коварно вопросил Злат, не отдавая отчета в том, что пальцы его уже погрузились в волосы богини и ласкают их.

— Для меня понятие чести — не пустой звук. Ты не раз спасал мне жизнь, Дракон Бездны, — в прекрасных устах принцессы это ужасающее прозвище прозвучало как красивое имя, — и никогда не причинял вреда осознанно. Отплатить за это нападением, пусть не клинком, но силой — черная неблагодарность. Моя сила действует на тебя, но никогда я не применила бы ее к тебе в той мере, чтобы превратить в своего бездумного раба. И, в конце концов, есть просто женское самолюбие, настаивающее, что даже такой могущественный и прекрасный мужчина способен прельститься моей красотой, обаянием, незаурядным умом, а не быть привязанным поводком силы Любви. Ты можешь не верить моим словам, я не собираюсь доказывать их правоту, но то, что думаю, я сказала.

— Но тогда и сейчас, когда твоя сила была свободна, она должна была подействовать на меня? — задался вопросом Повелитель, уловив ошибку в выводах принцессы. — Или же я тоже иммунен к ее воздействию, как твой не в меру идейный приятель?

— Она и подействовала, но вовсе не так, как ты полагаешь, не ощущая в себе дикого вожделения или яростной страсти, — с готовностью согласилась богиня и продолжила, пока Злат недоверчиво хмурился, — я покажу, если желаешь. Открой свою душу и смотри туда вместе со мной. Ну?

Элия протянула руки к мужчине и, чувствуя его скрытые за маской подозрительного внимания колебания, сказала:

— Клянусь, я не использую своих знаний против тебя, Злат, можешь верить слову богини. Если хочешь понять, тебе нужно увидеть моими глазами.

Повелитель Межуровнья решился и вложил свои ладони в руки принцессы, Элия потянула его вниз, и Злат плавно опустился на ковер подле ее кресла. Теперь глаза мужчины и женщины были на одном уровне: малахит и серый отблеск серебра смешались, разверзлась дорога в тайные, темные глубины души Повелителя, свет силы богини ярким лучом пронизал мужчину. И он явственно увидел, что в вечном холоде его сути что-то случилось. Глубокие каверны боли, пронзительного ощущения чуждости всему и всем, страшного одиночества, провалы, которым не было дна и из которых частенько поднимались вспышки черной ярости, неистовой жестокости и волны глубочайшей меланхолии, словно стали меньше. А кое-где и вовсе сомкнулись, заполнившись ощущением едва уловимого тепла, похожего на нежную ласку первого весеннего солнца в стране бесконечной зимы, на легкое дыхание друга в темноте за плечом…

— Что ты сделала со мной? — изумленно прошептал Злат, выходя из транса, разделенного с принцессой Лоуленда.

— Каждый принимает любовь по-своему, ибо разные нужды заставляют нас жаждать ее, дорогой, — тихо отозвалась принцесса, запуская руки в волосы Повелителя Межуровнья, лаская его лицо, легонько проводя тонкими пальцами по векам, прикрывшим глаза Злата, по хищным крыльям носа, по властному изгибу волевого рта. — Ты безмерно одинок, Повелитель Бездны, и стремишься к обществу тех, кто мог бы стать равными тебе, заполнить пустоту одиночества твоей печальной души. Моя сила лишь показала тебе путь, помогла ощутить то, что ты можешь обрести. Открыла, что ты прячешь за жаждой страсти и банальным желанием обладания.

— И ты можешь мне это дать, — хрипло прошептал Злат, укрывая лицо в ладонях Элии, обхватив руками ее колени.

— Не я, мой дар будет лишь каплей, не способной утолить страждущего, но Творец. ОН уже показал тебе путь, — уронила осторожный ответ принцесса. — Дело лишь за тобой, отвернешься ли ты из ложного высокомерия, обокрав самого себя, или найдешь то, чего тебе так не хватает.

— Теперь мне ясно, зачем собрана воедино ваша сумасбродная, шальная семейка, даже без Джокеров способная перевернуть вверх дном все миры, — задумчиво усмехнулся Злат, — и понятно, почему ты — величайшее из сокровищ, досталось им, сборищу этих сумасшедших. Я был прав, ты — та нить, на которую нанизались бусины и все еще продолжают нанизываться. Такая тоненькая… Но вытащи, перерви ее, и развалится все плетение.

— Возможно, — не стала спорить принцесса. — Так далеко я не заглядывала.

— Я хочу знать о пророчествах и этой пророчице, — попросил Злат, вставая и садясь не в то дальнее кресло, которое занимал до сих пор, а в соседнее с креслом богини, после той близости, что он испытал, не было нужды держать дистанцию или притворяться. К тому же, старая обида на Элию, бередившая душу Злата словно незаживающая рана, сочащаяся ядом, куда-то исчезла. Повелителю вновь было легко и очень приятно в обществе принцессы и вдвойне приятно от того, что не нужно было скрывать своего удовольствия. Жажда обладания красоткой никуда не исчезла, но стала как-то мягче и пока вполне довольствовалась тем, что богиня находилась рядом и разговаривала с ним.

— Косвенным образом вы уже знакомы, это та девочка, которую я просила вызволить из Межуровнья, — пояснила Элия.

— Вот как… Выходит, я уже упустил шанс получить предсказание, — нахмурился Повелитель, потирая подбородок.

— Не исключено, — согласилась богиня, — но Ижена, жрица Кристалла Авитрегона Храма мира Жиотоваж, пока жива. Я не стремилась сама получить пророчество и не советовала никому из братьев посещать этот далекий мир, чтобы не привлекать к Ижене нежелательного внимания. Жизнь истинного Гласа Творца никогда не бывает легкой и долгой, а укорачивать отведенный девочке срок своим неосмотрительным поступком мне не хотелось, но твои перемещения по Уровням никому не подконтрольны. Повелитель Межуровнья имеет право заглядывать туда, куда ему заблагорассудится, и носить с собой все, что ему угодно, — взгляд принцессы переместился на ларец с картами.

— Ты хочешь отдать его мне на хранение? — удивился неслыханному доверию Злат.

— Более удачного выхода не вижу, — призналась Элия. — Я боюсь за семью, за свой мир. Держать колоду в Лоуленде слишком опасно. Концентрация сил привлечет внимание и, наверняка, оно не будет только доброжелательным. Ларец не сдержит надолго излучения силы стольких карт. Я пыталась ограничить распространение информации о колоде Либастьяна даже в кругу родных, отец до сих пор ничего не знает, но такие серьезные тайны не могут храниться долго, необходимо удалить основные доказательства из доступного места. Без особого приглашения в Межуровнье не рискнут сунуть нос даже Силы. Более надежного Хранителя Колоды, чем ее Ферзь, мне не найти. Уверена, родичи будут солидарны с моим решением.