Загадка лондонского Мясника

Вечерело. Я припарковался неподалеку от Риджентс-парк. В буйстве красного и золотого цветов деревья были прекрасны, до листопада еще оставалось время. Правда, совсем немного, подумал я, направляясь к стеклянным дверям многоквартирного дома и жалея, что не надел пальто. Холодало прямо на глазах.

Консьерж безропотно меня впустил. Миссис Бак снова была в халате. Я все не мог решить, рановато сейчас для него или слишком поздно. Однако на этот раз волосы Наташи были сухими. И она оказалась не одна.

Через гостиную прошел мужчина с бокалом шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Я узнал шофера из черного «мерса». Даже несмотря на то, что он был в трусах.

– Вы поздно, – сказала миссис Бак.

– Я всего на минуту.

Шофер подошел к двери, потягивая шампанское. Он стал на ступеньку выше в этом мире.

– Какие-то проблемы?

– Пока нет, – ответил я. – Но если захочешь, будут.

– Я подожду в другой комнате.

Шофер с бокалом ушел. Умница.

– Расскажите мне про искусственный глаз вашего мужа, – попросил я.

– Что именно вы хотите знать?

– Как он его потерял?

– В школе. Получил ногой в лицо во время матча по регби. Хьюго был прирожденным спортсменом, – с гордостью сказала она. – Все английские игры – регби, крикет, теннис, футбол – давались ему легко.

– Значит, он потерял глаз в детстве?

Наташа кивнула:

– Он отлично играл.

* * *

На следующее утро, после короткого совещания, я покинул Центральное управление, а часом позже припарковал свой «икс пять» на длинной, усыпанной гравием дорожке перед большим особняком.

Похоже, Адам Джонс серьезно упал, подумалось мне, когда домработница-филиппинка впустила меня в большой холл и оставила одного. Я смотрел сквозь стеклянные двери на сад, что находился с другой стороны дома, и ждал, когда выйдет мать покойного.

Сад разросся и одичал, скрывая давно не чищенный бассейн. На краю бассейна безмятежно спала лиса, будто знала, что сюда никто не придет. Сейчас дом казался необитаемым, но когда-то у его хозяев водились деньги. А может, водятся до сих пор. Возможно, причина запустения – не бедность.

На стене висела картина: улица большого города, но все люди разошлись по домам, луч заходящего солнца падает на стену небоскреба. Написал ее тот же самый художник, чью работу я видел в квартире Бака. И в уголке стояли те же инициалы, маленькие буквы js.

– Большое спасибо, что приехали, – сказала миссис Джонс, спускаясь по лестнице и протягивая мне руки, будто я заглянул к ней с дружеским визитом.

Я старался не подавать вида, но сразу понял, зачем она повязала на голову яркий шарф. Я узнал одутловатую бледность лица, что появляется после месяцев химиотерапии.

И все же красота этой умирающей женщины не увяла. Сквозь рак и химию на меня смотрело молодое, лишенное морщин лицо. Она сохранилась, будто зачарованное существо из сказки.

– Детектив Вулф, – представился я. – Мы с вами говорили по телефону.

Я показал удостоверение, и она вежливо улыбнулась.

– Миссис Джонс, мне очень жаль, что вы потеряли сына.

Ее губы скривились от боли, женщина кивнула и взяла себя в руки. Она была горда и ни за что не показала бы горя постороннему.

– Прошу, – сказала миссис Джонс, указывая в сторону гостиной.

Я пошел следом. Женщина двигалась осторожно и медленно, как человек, который больше не доверяет своему телу. Я подождал, пока она опустится в кресло, и сел напротив, на диван. В комнату бесшумно вошел старый черный лабрадор. Я протянул к нему руку, пес обнюхал ее и устроился у ног хозяйки. Появилась филиппинка.

– Розалита, подай нам, пожалуйста, чаю, – попросила миссис Джонс.

Она взглянула на меня сквозь очки сияющими голубыми глазами, полными мудрости и скорби.

– Я искренне благодарна, что вы приехали. Как идет расследование? Арестовали кого-нибудь?

– Нет, мэм. Но вы окажете нам неоценимую помощь, если ответите на некоторые вопросы.

Она кивнула, рассеянно поглаживая загривок лабрадора. Собака довольно ворчала.

– Ваш сын, – начал я, – Адам. Нам бы хотелось узнать о нем побольше. – Я поколебался и добавил: – На момент смерти у него не было постоянного жилья.

Миссис Джонс улыбнулась, вспоминая прошлое.

– Адам был очень одаренным ребенком. Невероятно талантливым, чутким. И прекрасным музыкантом. Прекрасным!

Она кивнула в сторону, и я заметил, что эта комната – святилище умершего сына. На стеллажах стояли кубки, награды, гипсовые бюсты мужчин с буйными шевелюрами. Между стеллажами на стенах висели грамоты, а на маленьком пианино выстроились фотографии в серебряных рамках.

– Мой сын учился в Королевской академии музыки.

– Один семестр, – заметил я. – Потом его попросили забрать документы.

Розалита принесла чай. Миссис Джонс подняла руку, показывая, что мы нальем его сами. Я подождал, пока домработница уйдет.

– Почему это произошло?

Миссис Джонс почесала пса за ухом. Ее губы плотно сжались, и я понял, что она борется с болью, которая мучает ее, не переставая.

– Потому что в нем была тьма. – Женщина улыбнулась с привычной грустью. – Не знаю, как еще объяснить. В моем сыне поселилась тьма. Она привела его к наркотикам, а наркотики отняли все.

– Кажется, он пытался завязать, – сказал я. – Вскрытие показало, что в крови Адама не содержалось наркотических веществ.

– Да, он хотел остановиться. Очень хотел. – Она посмотрела на меня. – Спасибо.

Благодарить меня было не за что, и я молчал, не зная, как ответить. Миссис Джонс налила чай. Я взглянул в окно: лиса из сада уже ушла.

– Когда вы видели сына в последний раз?

– Месяц назад, пришел занять денег. – Она рассмеялась. – Занять. Вот хороший мальчик! Его отец умер два года назад, и Адаму стало легче брать деньги. Взаймы. С отцом это было непросто. Ссоры, отказы, повышенные тона, слезные обещания измениться. Можете себе представить. У нас пропадали вещи. Часы, оставленные на прикроватном столике. Деньги из бумажника. Из-за этого у сына с отцом совсем испортились отношения. Но у меня Адам никогда не крал, а ведь некоторые поступают и так, я знаю. Случается, что героиновые наркоманы воруют у близких.