Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

На основе этих обнадеживающих данных Том Слик в следующем 1958 г. отправил (совместно с Джонсоном) экспедицию, в состав которой вошли участники экспедиции 1954 г. натуралист Джералд Рассел, братья Питер и Брайн Бирн и другие. Одна группа предприняла стационарные наблюдения в долине Барун. По рассказу Питера Бирна, дважды в ночной темноте к их палатке подходил «йе-ти», но его не успевали увидеть в свете фонарей, во второй раз утром на свежем снегу были найдены следы 25 см длины, с отличными отпечатками больших пальцев, проходившие вблизи палаток и исчезавшие на голом скалистом скате. В группе Рассела, обосновавшейся в долине Чоянга, двое шерпов, по их словам, порознь видели «йе-ти», каждый раз ночью, один раз при свете факела, другой – фонаря; сфотографированные утром следы второго отличались небольшими размерами. Участники экспедиции 1958 г. впервые стали изобретать кое-какое обновление методики поисков «снежного человека», однако их идеи снова не были основаны на продуманной гипотезе о его биологии и поэтому неминуемо окончились неудачей. Во-первых, это была идея применить здесь специально доставленных из США собак, применяемых на охоте на медведя, – они оказались неподготовленными и совершенно бесполезными в скальном ландшафте. Во-вторых, подумали, наконец, о применении приманки, однако, слишком оригинальной: крупных лягушек, водившихся в омуте р. Чоянг и, судя по некоторым следам, по ночам пожираемых «йе-ти», который вылавливает их в воде или находит под переворачиваемыми валунами. Были применена остроумные технические средства, чтобы привязанная на нейлоновой леске лягушка, будучи схваченной, заставила выстрелить ружье, заряженное парализующим веществом. Опыт не удался. Навряд ли стоит дальше его технически совершенствовать: не могут лягушки, хотя бы и особо крупного вида, употребляемого в пищу даже местным населением, служить сколько-нибудь характерной и постоянной пищей «снежного человека».

Экспедиция 1958 г. собрала опросные данные, но почти ничего не опубликовала. Она произвела новые обильные наблюдения серии следов «йе-ти», но лишь подтвердила их разделение на два несколько различных по величине и форме типа. Важным результатом было получение первого неплохого гипсового слепка со следа одного из двух типов. Но подлинным научным достижениям экспедиции было нечто иное. Еще в 1954 г. английский тибетолог проф. Снеллгрув узнал (и сообщил Иззарду, но слишком поздно), что кроме скальпа монахи Паигбочского монастыря хранят мумифицированную кисть йе-ти», она обмотана несколькими слоями материи и обвязана шнуром, причем снять повязки – значило бы осквернить священную реликвию. Благодаря знанию непальского языка, П. Бирну удалось, прожив некоторое время в Пангбоче, добиться успеха; кисть была освобождена из повязок и ему разрешили ее многократно сфотографировать. Мало того (неизвестно, в этот сезон или в следующий), удалось добиться разрешения на частичное препарирование кисти, а именно, обнажение от высушенных тканей ее скелета с тыльной стороны руки. Фотографии этой скелетированной кисти, а также частица удаленных высушенных мягких тканей были доставлены в США и подвергнуты тщательному лабораторному и анатомо-морфологическому исследованию.

Этот важный результат может быть расценен как большой шанс перенесения всей проблемы «снежного человека» на новый уровень. Наконец в руках исследователей есть хоть фотографии одной из частей скелета интересующего их существа. Конечно, остается какая-то степень вероятности, что эта древняя мумифицированная кисть не принадлежит тому существу, которому ее приписывает предание. Но кому же она принадлежит? Забегая вперед, мы пока скажем лишь, что с большой степенью достоверности доказана невозможность отождествить ее ни с кистью человека современного физического типа, ни с кистью какой-либо из живущих человекообразных обезьян.

В том же 1959 г. посчастливилось и двум японским экспедициям, одной из которых руководил профессор Тендзо Огава. Обе экспедиции нашли и зафиксировали новые образцы следов. Проф. Т. Огава снова сфотографировал в Пангбоче мумифицированную кисть.

Этим неожиданным достижением хотелось бы и закончить исторический обзор исследований, произведенных в Гималаях. Во всем остальном кризис исследовательской методики, ясно нараставший в 1954–1958 гг., далее привел к настоящему тупику. Итак, выполнить непосредственную научную и спортивную задачу экспедиции: выследить, увидеть, сфотографировать, может быть, поймать или подстрелить экземпляр «снежного человека», – пока не удалось. Том Слик проиграл свое пари, о котором писали в газетах. Братья Питер и Брайн Бирн впали в скепсис и разочарование в отношении перспективности дальнейших поисков в Гималаях. Джералд Рассел, самый вдумчивый из исследователей проблемы «снежного человека» в Гималаях, вернулся в апреле 1960 г. в Европу из очередной экспедиции ни с чем – в результате разногласий в экспедиции.

Такой финал объясняется не только кризисом методики. Укажем еще два фактора. Регулярные появления экспедиций в одних и тех же долинах высокогорного Непала привели и к другому непредвиденному кризису: в традиционных районах следы обнаруживаются все реже, возможно, «йе-ти» откочевывают подальше от людей, назойливо интересующихся ими, но, видимо, совершенно не учитывающих воздействия своего присутствия на поведение этого вида животных. Кто знает, не отпугивали ли также специально «йе-ти» из этих мест местные люди – блюстители сакральных тайн? В самом деле, вторым непредвиденным фактором явилось нараставшее противодействие непальских духовно-светских властей дальнейшим поискам «снежного человека». Дело началось с испытанного оружия наших противников, с вышучивания и высмеивания мысли о «снежном человеке» самим королем Непала на пресс-конференции, а кончилось принятием строгих запретительных мер. Правительство Непала объявило, что со всякого, кто впредь захочет искать «снежного человека» на территории Непала, будет взыскиваться 5 тыс. рупий пошлины. Строго запрещено убивать «снежного человека», если он сам не нападает. Жители Непала не имеют права давать информацию по этому вопросу иностранцам без разрешения правительства. «Йе-ти», живой или мертвый, а также и его фотографии, объявлены государственной собственностью и не могут быть вывезены из Непала. Как видим, насмешки завершились официальным признанием реальности «йе-ти», но и запрещением ученым узнать о нем что-либо.

Таким образом, на непальских исследованиях до поры до времени поставлена точка. Остается сказать об одном грязном пятне, недавно прибавившемся к этой точке. Несмотря на все препоны, в сентябре 1960 г. в новую экспедицию на поиски «йе-ти» в Непал с огромным газетным шумом отбыл знаменитый рекордсмен-альпинист, «покоритель Эвереста» сэр Эдмунд Хиллари. Впоследствии в мировой прессе стали появляться тревожные сигналы о том, что экспедиция Хиллари носит подозрительный характер: в ее составе оказались специалисты по ракетам, ведшие какие-то наблюдения у границ Китая. Стали высказываться небезосновательные предположения, что поиски «снежного человека» – лишь предлог для деятельности других отрядов экспедиции, насчитывавшей в общем более 600 человек. Удивительным образом «сэр Эдмунд» не взял с собой ни одного знатока вопроса о «снежном человеке», ни одного исследователя, участвовавшего в прошлых экспедициях. Зоологическую науку представляли здесь мистер Марлин Перкинс из Чикагского зоопарка, некомпетентность которого в данном вопросе бесспорна, и некий доктор Лоуренс Сван, вовсе далекий от зоологии. В качестве монопольного репортера к Хиллари был приставлен Десмонд Дойг, знакомый с непальским языком, но корреспонденции которого, печатавшиеся во всей «большой прессе», свидетельствуют о том, что перед отъездом он не успел почитать почти ничего о прошлых экспедициях. Официально финансировавшая экспедицию чикагская книгоиздательская фирма поставила перед Хиллари довольно упрощенное условие: он должен вернуться либо с «доказательством» существования «снежного человека», либо с «опровержением».

Пробыв недолго в горах, не встретив чего-либо нового кроме следов, «сэр Эдмунд», очевидно испугался неустойки. Он спустился в монастырь Пангбоче и вскоре объявил, что везет в Америку и Европу на шесть недель для обследования известный скальп, приписываемый «йе-ти», который и послужит решающим аргументом за или против. Как теперь выяснено, «сэр Эдмунд» уже год тому назад знал, что данный экземпляр скальпа заведомо фольшивый и даже, видимо, был изготовлен по его заказу.

В Америке и Европе этот ловкий спортсмен широковещательно организовал экспертизы и опубликовал в журналах «Лайф» и «Нью-Йорк таймс» статьи, «опровергавшие» существование «снежного человека».

Всю эту скандальную эпопею мало было бы назвать мальчишеством. По словам А. Сэндерсона, «все это дело оказалось фарсом, если не открытым мошеничеством». Разоблачению панамы сэра Эдмунда и того вреда, который она принесла науке, посвящены две специальные заметки, опубликованные Бернаром Эвельмансом и Айвеном Сэндерсоном, крупнейшими западными авторитетами в проблеме «снежного человека». Поэтому я не вижу необходимости входить здесь в рассмотрение деталей.

Исследования в Гималаях зашли в тупик. Это печально. Но является ли он катастрофическим для вопроса о «снежном человеке» в целом – это станет ясно, когда мы займемся темой об ареале данного вида: мы увидим, велико или незначительно то место, какое в его ареале занимают непальские и сиккимские склоны Гималаев.

Глава 5 Проблема азиатского ареала

Советские ученые не принимали участия в исследованиях, проводившихся в Гималаях и Каракоруме. Но эти исследования привлекали их серьезное и все возраставшее внимание, по крайней мере, начиная с 1954 г.; отдельные непродуманные выступления в печати, высмеивавшие или дискредитировавшие все исследования, давно сброшены со счетов. Пионером серьезной постановки вопроса о гималайском «снежном человеке» перед советскими учеными выступил в начале 1955 г. член-корр. Академии наук СССР А.Д. Александров. Дав первый обзор произведенных за рубежом наблюдений, он справедливо призывал не отмахиваться от гималайских данных, не отделываться от возникшей загадки словами «не может быть!». Вслед за тем А.В. Королев, М.Ф. Нестурх, Е.Д. Симонов содействовали ознакомлению советских читателей с главными результатами исследований проблемы «снежного человека» в Непале и Сиккиме. На страницах печати ряд наших авторитетных ученых высказывал свои соображения за и против подобной гипотезы, в том числе академик Е.Н.Павловский признал ее возможной. Наиболее полная научная информация о результатах англо-американских исследованиях в Гималаях была дана в двух статьях чл. – корр. АН СССР С.В.Обручева (Изв. Всесоюзного Географического Общества, 1955 и 1957). К сожалению, в поле зрения перечисленных авторов почти не попали работы самых серьезных знатоков данного вопроса, в частности бельгийского зоолога Эвельманса, тогда как далекие от науки авторы, вроде корреспондента газеты «Дейли мэйл» Иззарда, оказались выдвинутыми на передний план. Тем более никто сначала не связывал гималайские сведения о гипотетическом прямоходящем высшем примате с наследием отечественной науки в аналогичном вопросе.

Однако вскоре наметилось два оттенка мыслей среди сторонников допущения данной гипотезы: безоговорочное следование за зарубежными авторами, тем самым ограничивавшее приложение гипотезы лишь к области, где последние работали, т. е. к южным склонам Гималаев, и более критическая оценка их эмпиризма и географического кругозора. Традиции русской биологической науки не допускали неосновательности в этой гипотезе, как и в любой другой. В частности, с необходимостью вставала задача рассмотреть гипотезу в зоогеографическом аспекте. Если допускается предположение о существовании некоего неизвестного прежде вида, надо постараться определить географическую область его распространения. Тем самым намечается возможность связать этот исследуемый вид с определенным ландшафтом и биологическим сообществом – биоценозом. А такая связь, даже предварительно намечаемая, служит важным средством к дальнейшему познанию.

Является ли «снежный человек» узко локальной формой? Где лежат географические пределы наблюдений над ним? Выходит ли граница его распространения в область существенно иных физико-географических и биотических условий существования? Тем самым вопрос о границе распространения вида является и вопросом об его эвритопности или стенотопности, шире – об его эврибионтности или стенобионтности, т. е. о его способности существовать в сильно различающихся или в узко ограниченных условиях внешней среды. Очертить ареал, т. е. границы географического распространения вида, значит охарактеризовать его принадлежность к территориям (биотопам), занятым теми или иными ассоциациями растений и животных. Это в свою очередь ведет к уяснению экологии данного вида, его связей и отношений со средой.